так спокойно относится к этому безобразию. Он начинал объяснять тому что-то такое, но Зёма вяло отмахивался всякими «да ладно» и «бывает»…
– Да пошла ты!.. – совершенно неожиданный, донёсся женский вопль со стороны кухни, и тут же, пнув дверь ногой, в их направлении вывалилась ещё незнакомая им кухарка. Она неаккуратно несла сразу четыре предназначенные им тарелки, так, что верхняя налезла на нижнюю, раздавив и размазав по себе жёлтую блямбу яичницы. Её и без того несимпатичное лицо было искажено злобой. Она молча и зло бросила их тарелки на стол, а развернувшись, так съездила ногою промеж ног подвернувшегося ей на пути стула, что бедняга подпрыгнул и скрюченно замер, зажимая уничтоженное место и судорожно хватая прорезью воздух.
– Ну, красивая! Ну что же так жёстко! – радостно завопил Зёма.
Ему нравились такие горячие штучки. Но «красивая» одарила его таким взглядом, что даже Зёма, даже протёртый до дыр калач Зёма как-то резко подсдулся и примолк.
Сокóл, как замер на полуфразе с открытым ртом, так и сидел. Все планы по научению воров в одно мгновение вылетели из головы, теперь он возмущённо искал объяснения этому вопиющему случаю.
– Чё? Советский Союз позабыл? – заржал, хлопнув его по плечу, Зёма. – Ща вспомнишь!
Между тем было видно, что красотка его всерьёз заинтриговала, и он, ковырнув пару раз скучную тарелку, вскочил, и крикнув: «Я ща», сбёг на кухню. Сокóл без аппетита схавал раздавленную яичницу и подтянул к себе тарелку с блинами. Он был обижен и оскорблён – совершенно не привык к такому обслуживанию, в голове его роились сотни самых гордых и мстительных планов. Но всё сводилось, как и в случае с покражей, опять же, к Василичу, власть которого казалась самой действенной и страшной карой для местных нарушителей.
– Ну вот как-то так… – плюхнувшись на место, сказал Зёма. Он заметно подспал, выглядел медленным, задумчивым и сомнительным.
– Чё там? – спросил Сокóл.
Зёма передал то, что узнал от Катьки, и Сокóл как-то сразу всё понял и как-то сразу почувствовал себя нехорошо от всех тех эпитетов, которыми только что мысленно осыпал Дашу (так звали злобную кухарку). В присутствии смерти разговор на время остановился, позвякивали только почтительно притихшие вилки. Зёма взглядом утонул в глубоком столе и лишь кивками покачивался на Сокольих туманно долетающих всплесках: «Ну и сама дура – не надо было давать мужу деньги!..» «Ну, естественно, посадят, раз по пьяни сжёг!..» «А как на тринадцать тысяч жить-то можно?..» «Ну а кто её заставлял айфон брать в кредит?..» «Вот мать, мать-то жалко – как не спасли!..»
Зёма всё молчал и молчал, и Сокóл, наслушавшись себя, сам же себе и поверил, что эта злющая кухарка и точно – сама дура, а раз сама дура, то пусть сама и расхлёбывает. Успокоив свою совесть этим построением, он смачно чвыркнул сладкий ароматный чай, собираясь зажмуриться и вернуться в утренний радостный сон, но в этот момент уличная дверь приоткрылась, и Лёхина азартная рожа вывалила задыхающееся:
– Пой-мали! Пой-мали!
Пока они втроём торопливо шли к пристани, Лёха всё забегал вперёд и оборачивался, заглядывая им в лицо, как радостный барбос, ведущий к пустой кормушке. На деревянном помосте стояли трое: Василич и двое молодых, дорого одетых рыбаков.
– Ну, ребята, – здороваясь с друзьями за руки, добродушно прогудел Василич, – об чём шурум-бурум?
– Да вот, товарищи чужое барахлишко у вас тут прикарманивают, – дружелюбно поделился Зёма.
Василич с лёгкой укоризной посмотрел на него, потом на супостатов. Один из рыболовов молчал и затягивался, сохраняя непроницаемое выражение на лице, другой лениво повернулся к Зёме:
– Так… Это что вы такое говорите?..
– Я говорю, что это мой спиннинг, – повторил Зёма.
Рыбак, чуть зевнув даже от скуки, сказал, глядя Зёме в глаза:
– Нет, это мой…
У Сокола даже дыхание перехватило от такой наглости! Изо всех слов к нему на ум приходили только кулаки. Лёха, вставший поодаль от занятной компании, наблюдал за начинающейся зарубой с высунутым языком. Зёма же, храня почему-то полнейшее спокойствие, сказал:
– У меня с собой чехол от палки, коробка от катушки, а в ней чек. А у вас – есть?
Мужик, на мгновение лишь осёкшись, вскинул глаза кверху и снисходительно уточнил:
– А позвольте, милейший, о каком спиннинге идёт здесь речь?
– Вот этот. – Зёма показал взглядом.
– А, этот! – спокойно сказал рыбак. – Этот спиннинг общий!
– Как так – «общий»? Как так – «общий»? – не выдержал и, задыхаясь, проговорил Сокóл.
Василич миротворно положил ему руку на плечо.
– Нет, этот спиннинг – мой, – всё так же спокойно сказал Зёма.
– Скорее всего, мне его кто-то подкинул! – мечтательно произнёс их противник.
А его товарищ, отбрасывая хабец, добавил:
– Да, как докажете? Может, вы и подкинули!
– Да я и доказывать ничего и не буду. Здесь камеры вон висят, – показал Зёма.
– Милицию вызвать! – нервничал Сокóл.
При этом слове лицо рыбака изобразило уже полнейшее утомление происходящим, глаза мельком коснулись прицепленных к стволам камер:
– Ну, может быть, он в общей массе стоял… Я мог взять не глядя…
– Умысла-то не было… – торопливо присоединился его товарищ.
– Нет… Так брал или не брал, – безжалостно вёл свою тему хозяин.
– У меня был такой же! – отчаянно впиваясь в его глаза своим взглядом, но как-то изворачиваясь при этом всем телом, произнёс рыбак. Его товарищ заметно для всех сжимал и разжимал пальцы. Сокóл дрожал от негодования. Казалось – вот-вот набросится. Лёха приоткрыл радостно рот…
– Вы когда собираетесь-то? – спросил вдруг рыбаков Василич.
– Завтра, – с вызовом ответил тот, второй.
– О!.. Ну вот, вы уедете – и не возвращайтесь больше. Договорились?
– Да я на вас… Да это подстава! – негромко, но с каким-то злобным, непобедимым упорством повторял подозреваемый.
– Эх… Всё с вами понятно… – махнул рукой Зёма, доставая из лодки свой спиннинг. Он взял тяжело дышащего друга за локоть и повёл к дому.
Сокóл никак не мог успокоиться, и Зёме пришлось даже сбегать в кафешку за пивом, чтобы тому полегчало.
– Ну а что с ними поделаешь? – спокойно объяснял Зёма. – Рэзать пайдёшь?
Сокóл угрюмо молчал.
Они сидели на одеяле перед своим домиком. На траве лежали пустые бутылки. (Сокóл выдул первую, словно голодный младенец – рожок молока, и Зёме пришлось идти снова.)
– Пойдёшь… Вместе с ними же и пойдёшь… Вот увидишь, что будет, когда цены на нефть кончатся…
– Я?.. – уточнил, указав в себя пальцем, Сокóл.
– Да ну… – отмахнулся лениво Зёма.
– Нет, нет, ты расскажи. Мне интересно.
– Да, ты! Ты и такие, как ты! Все, кто из-за денег
