муравьистый день.
Коптильня располагалась на небольшой полянке, отгороженной от остальной базы высокими густыми зарослями. С одной из сторон, невидимая за деревьями, шелестела река. На полянке стоял старый, но вполне добротный шатёр, были организованы места для кострищ, стояли, собственно, две или три металлических коптильни. Войдя на полянку, Сокóл обнаружил, что одна из коптилок уже занята. Костёр под нею вовсю горел, стол и скамейки были выдвинуты из-под навеса и стояли неподалёку от неё под открытым небом. За столом сидела мужская тень, на столе стояла едва початая бутылка виски, стакан из цветного хрусталя, две тарелки, закуска. При виде бутылки Сокóл испытал знакомое каждому нормальному алкоголику жгучее голодное чувство в груди. У них с Зёмой не оставалось ни капли, в кафе уже не продавали…
– О! Дружище! Привет, – воскликнула тень с сильным шипящим акцентом.
– Да, приветствую! – Сокóл подошёл и пожал протянутую руку. Показав на фонарь, закрепленный на одном из деревьев, спросил: – Свет дали?
(Фонарь вчера не работал.)
– Да, быстро темнеет! – почему-то невпопад ответил Крамм.
Пока Сокóл разводил костёр, пока налаживал коптильню, появился Зёма с рыбой, со щепой, с гитарой и…
– Та-дам! – гордо протрубил он, доставая 0,5. – Во какие милашки на нашей кухне!
Сокóл чуть не подпрыгнул от радости. Крамм, наблюдавший за явлением Зёмы народу с гораздо меньшим добродушием, сдержанно поздоровался и плеснул себе виски на донышко. Закинув рыбку в коптильню, друзья уселись за стол. Налили и себе по стаканчику.
– Ну, за рыбалку! – торжественно произнёс Зёма и, обратившись в сторону Крамма, уточнил: – За интернациональную рыбалку!
– Я-а… – протянул тот. – Их… Вернее, я очень рад знакомству…
Выпили.
Зёма принялся настраивать гитару, а Сокóл задумчиво смотрел, как Зёмины пальцы руководят набегающими колокольчиками струн, чтобы остановить каждый из них на нужном отдалении. Он всё пытался припомнить… Вспомнить что-то… Но оно ускользало, ускользало… Он вообще с радостью ушёл бы теперь в комнату, чтобы остаться наедине с собой. Но очень хотелось есть. Да и допить нужно было – не на произвол ведь всё это бросать…
Крамм, смотревший задумчиво в огонь, неожиданно произнёс:
– Вы не принимайте мою жену за какую-то… Она только турист в России… Ни дня не жила. А там, где она выросла, это… как сказать, порядок вещей…
– Да… – протянул понимающе Зёма и пошутил: – Ну, между первым и вторым… Промежутком небольшим…
Крамм не оценил этой шутки. Пить он не стал, а почему-то снял очки и поместил их, аккуратно сложив, на салфеточку. Сокóл смог разглядеть его лицо. Без очков Крамм напоминал лопоухого деревенского гопника. Только глаза у него были тихие и умные. Сокóл сразу испытал симпатию к этому спорному человеку. Между тем их бутылка как-то незаметно, если не сказать мгновенно, исчерпала себя. Над столом ощутимо повисла неловкая пауза. Пауза в четыре глаза глядела на бутылку Крамма.
– Ах, вот… Угощайтесь немного… – произнёс тот нехотя, и, бережно подняв бутылку (двумя руками, как ребёнка, под попку и горлышко), протянул Соколу. – Это очень дорогое whiskey. Односолодовый из Ирландии и доставлен…
– Спасибо! – не дожидаясь, пока представление закончится, проговорил Зёма и, вырвав у скромного друга бутылку, плеснул и ему, и себе по полстаканчика. Крамм запнулся, слегка округлив глаза. Затем он всё ж вспомнил, где находится, покачал головой и долил себе тоже, но уже чуть больше, чем прежде.
Какое-то время все сидели молча. Поднимали стаканы, наблюдая, как в телах костров страдают пламенные струи. Стемнело. В возобладавшем свете фонаря всё раздвоилось, приобрело тревожный, неуверенный вид, наполовину выступив, а наполовину скрывшись во тьму. Задумчиво качались деревья. От реки подступала прохлада, доносились таинственные шорохи и всплески…
– Я бы вам никогда не признался, но, так как пьяный, то скажу, – прервал долгое молчание Крамм (действительно сильно похмелевшим голосом, в котором, между прочим, уже почти не слышно было акцента). – Меня очень сильно убивает моя жена… Я очень её люблю… Очень! И… Ну вы ведь знаете, как это тяжело – делить с другим…
Зёма хотел сказать, что нет, не знает, но сдержался: он уловил общий ход мыслей…
– А почему так? – спросил Сокóл.
– Почему? Всё просто… Это её темперамент такой… Какой-то женщине достаточен один мужчина, другой – нет…
Александр допил залпом.
– Но она же сказала, что с вами всё обсудила! – удивился Сокóл.
– Так… Обсудила… – грустно покачал головой какой-то другой, совсем поникший, совсем сдувшийся Крамм. – Только если бы я не согласен… То она…
Он взмахнул пальцами вослед улетающему дыму костра.
– А я очень… Я очень её полюбил… Вам рассказать, как я в неё влюбился? – вдруг вскинулся он… – О… Это было… Как я… А она…
И он снова сник, качая головой.
– Вот! Я вам хотел… – вдруг вспомнил он и полез в стоявший у его ноги рыбачий чемоданчик. – За вашу… цюрюхалте… Ребя! – На миг из него слезливым надрывом выплеснулся тот самый, настоящий деревенский гопник: – Эт вам от Санька на добрую память…
Он вытащил, пару раз уронив, две коробочки с блёснами и протянул ребятам. Прижал руки к груди.
– На память!
У Зёмы блеснули глаза. Он похлопал несчастного по плечу.
– Плеснём ещё? – спросил он Крамма. Тот опустил голову. Может, он и не слышал вопроса.
На тропинке зашуршало. Запрыгало светлое пятно фонарика. На полянку вышла Елена, одетая в белый спортивный костюм. Она несла корзинку, накрытую полотенцем.
– Oh, Helena!.. – воскликнул Крамм и произнёс что-то по-немецки. Зёма почему-то вдруг встал и стоя наблюдал, как она подходит. Она улыбнулась вежливо соседям, затем бросила взгляд на мужа и слегка поморщилась.
– Вы поможете нам снять рыбку? Александр ведь не справится один…
Друзья вынули из коптильни решётку с почерневшими судачками. Елена, постелившая на стол белую тканую скатерть, ловко перекидала рыбу на принесённый поднос, поставила её на стол перед мужем. Достала закуски из корзины, разложила приборы.
– Приятного аппетита, – пожелала она Александру. Семья принялась за ужин.
– Как там наша рыбаська? – спросил, наблюдая за их трапезой, Зёма.
– Скоро будет, – успокоил его Сокóл, хлебнув вискарька.
Елена остановила вилку у рта и бросила на Зёму быстрый взгляд. Потом положила вилку на стол и спросила, словно сомневаясь:
– Вы, может быть, хотите присоединиться к нам?
– Да нет, нет! Что ты… – успокоил её Зёма, бросив при этом на друга быстрый взгляд.
У Сокола как эхо звучало в голове: «Какие-то не такие… Не такие…»
Когда все поели, Зёма взял гитару и, немного подумав, запел «Я встретил Вас…» Елена сначала отнеслась с недоверием, но вскоре, блеснув глазами и затуманив свою красоту нежной, едва
