знает, хотя на самом деле имел в виду, что она никогда ее не признает.
— Я понимаю, что было бы правильным для Анны, — говорит Джулия, — но не уверена, достаточна ли она зрелая, чтобы самостоятельно принимать решения.
Я беру очередной кусок с тарелки с закусками и отправляю его в рот.
— Если ты считаешь, что она подала ходатайство обоснованно, тогда в чем противоречие?
— В психическом состоянии, — сухо произносит Джулия. — Тебе пояснить, что это значит?
— Знаешь, невежливо за обедом выпускать когти.
— Сейчас всякий раз, сталкиваясь с матерью, Анна отступается. Как только что-то случается с Кейт, она делает шаг назад. Несмотря на свои представления о том, на что она способна, девочка раньше никогда не принимала решений такой важности, учитывая, какие последствия это повлечет за собой для ее сестры.
— А если я скажу тебе, что к началу слушаний она будет в состоянии принять это решение?
Джулия поднимает взгляд:
— Почему ты так в этом уверен?
— Я всегда уверен в себе.
Она берет оливку со стоящего между нами подноса и тихо произносит:
— Да, я не забыла.
Хотя у Джулии были на этот счет подозрения, я ничего не говорил ей о своих родителях, о своем доме. Когда мы приехали в Ньюпорт на моем джипе, я свернул на подъездную дорожку, которая вела к огромному кирпичному зданию.
— Кэмпбелл, ты шутишь, — сказала Джулия.
Я сделал круг и выехал с другой стороны:
— Да, шучу.
Поэтому, когда я подъехал к одному из соседних домов — стоявшему в окружении буков просторному особняку в георгианском стиле, позади которого имелась покатая лужайка с выходом к заливу, это уже не было столь экстравагантным. По крайней мере, дом был поменьше первого.
Джулия покачала головой:
— Твои родители только взглянут на меня и сразу разделят нас с помощью лома.
— Они тебя полюбят, — заявил я, солгав в первый, но не в последний раз.
Джулия заныривает под столик с тарелкой пасты:
— Вот тебе, Джадж. Так что с собакой?
— Он переводит для моих испаноговорящих клиентов.
— Правда?
— Правда, — улыбаюсь я.
Она наклоняется ко мне, прищурив глаза:
— У меня шестеро братьев. И я знаю все ваши мужские штучки.
— Расскажи.
— И выдать тебе мои коммерческие тайны? Ну уж нет. — Джулия качает головой. — Может, Анна наняла тебя потому, что ты такой же неуловимый, как она.
— Она наняла меня, потому что увидела в газете мое имя, — отвечаю я. — Ничего больше.
— Но почему ты взялся? Это необычное для тебя дело.
— Откуда тебе знать, какие дела для меня обычны?
Это было сказано легко, в шутку, но Джулия замолкает, и вот мой ответ почему: все эти годы она следила за моей карьерой.
Вроде того, как я следил за ее успехами.
Я откашливаюсь, мне неловко, и указываю на ее лицо:
— У тебя там… соус.
Джулия поднимает салфетку и вытирает уголок рта, но не попадает.
— Стерла? — спрашивает она.
Потянувшись вперед со своей салфеткой, я смахиваю маленькое пятнышко, но не убираю руку. Она остается на ее щеке. Наши глаза встречаются, в это мгновение мы снова становимся юными и изучаем формы друг друга.
— Кэмпбелл, не поступай со мной так, — говорит Джулия.
— Как?
— Не сбрасывай меня дважды с одной и той же скалы.
Вдруг в кармане моей куртки звонит мобильник, и мы оба вздрагиваем. Джулия случайно опрокидывает стакан с кьянти, пока я отвечаю на звонок.
— Нет, успокойся. Успокойся. Где ты? Хорошо, я уже еду. — Джулия перестает промакивать стол, когда я прекращаю разговор. — Мне нужно идти.
— Что случилось?
— Это была Анна. Она в полицейском участке Верхнего Дерби.
По пути обратно в Провиденс я пытался выдумать хотя бы по одной ужасной смерти на милю для своих родителей. Забить дубинкой, скальпировать. Снять кожу живьем и обсыпать солью. Замариновать в джине, хотя я не знаю, будет это считаться мучением или нирваной.
Вероятно, они видели, как я прокрался в комнату для гостей и снес Джулию на руках по лестнице для слуг к заднему входу в дом. Вероятно, они разглядели наши силуэты, когда мы раздевались и входили в залив. Может быть, они следили, как она обхватила меня ногами, а я опустил ее на ложе из толстовок и брюк.
Их защитной реакцией, продемонстрированной на следующее утро за яйцами по-бенедиктински, стало приглашение на вечеринку в клубе тем же вечером — черный галстук, только члены семьи. Приглашение, которое, разумеется, не распространялось на Джулию.
Когда мы подъехали к ее дому, было так жарко, что какой-то предприимчивый парнишка открыл пожарный гидрант, и дети скакали в его струе, как попкорн на сковородке.
— Джулия, не следовало везти тебя домой и знакомить с родителями.
— Есть много вещей, которых тебе не следовало делать, — согласилась она. — И бóльшая часть из них касается меня.
— Позвоню тебе перед выпускным, — пообещал я, а она поцеловала меня и вылезла из джипа.
Но я не позвонил. И не встретился с ней на выпускном. И она думает, что знает почему, но это не так.
Удивительно, но в Род-Айленде совершенно отсутствует фэншуй. Я о том, что тут есть Малый Комптон, но нет Большого; есть Верхнее Дерби, но нет Нижнего. Существует множество мест, которые определяются в терминах чего-то на самом деле не существующего.
Джулия едет за мной в своей машине. Мы с Джаджем, наверное, нарушаем скоростной режим, потому что, кажется, не проходит и пяти минут, как мы входим в полицейский участок и видим Анну, бьющуюся в истерике рядом с дежурным сержантом. Она бросается ко мне с отчаянным криком:
— Вы должны помочь! Джесса арестовали!
— Что? — Я в изумлении гляжу на Анну, которая оторвала меня от прекрасного обеда, не говоря уже о беседе, которую я хотел бы довести до конца. — Почему это должно меня волновать?
— Потому что мне нужно, чтобы вы его вытащили, — медленно, как дебилу, объясняет Анна. — Вы же адвокат.
— Я не его адвокат.
— Но вы что, не можете?
— Почему ты не позвонила матери? — спрашиваю я. — Я слышал, она берет новых клиентов.
Джулия бьет меня по руке:
— Заткнись! — И поворачивается к Анне. — Что случилось?
— Джесс украл машину, и его поймали.
— Давай поподробнее, — прошу я, уже жалея об этом.
— Это был «хамви» [32], по-моему. Большой желтый.
Во всем штате есть только один большой желтый «хамви», и он принадлежит судье Ньюбеллу. У меня возникает боль в переносице.
— Твой брат украл машину судьи, и ты хочешь, чтобы я его вытащил?
Анна моргает глазами, глядя на меня:
— Ну да.
Иисусе!
— Пойду поговорю с офицером. — Предоставив Анну заботам
