койки, пора продлить оплату, касса на первом этаже.
– Это про нас, – объяснила Цинь Вэйвэй Минляну, – ты пока подожди, я схожу оплачу.
Сняв с изголовья кровати наплечную сумочку, Цинь Вэйвэй отправилась вниз; медсестра вышла из палаты, Минлян последовал за ней до поста и тихонько спросил:
– А сколько уже потрачено на пациента с тридцать пятой койки?
– Больше ста восьмидесяти тысяч юаней, – последовал ответ.
Цинь Цзяин и Цинь Вэйвэй вернулись в палату, Цинь Цзяин приготовилась кормить Чэнь Чжанцзе, а Цинь Вэйвэй вместе с Минляном отправились обедать на улицу. Пока они шли Цинь Вэйвэй спросила Минляна:
– Папа Хунчжи, чего бы тебе хотелось отведать?
Минлян, вспомнив про любимое в детстве уханьское блюдо, тут же ответил:
– Тушеной лапши и учанской рыбы.
– Эти два блюда в одном месте не закажешь, – улыбнулась Цинь Вэйвэй.
– Тогда пусть будет тушеная лапша.
За разговорами они подошли к ресторанчику, в котором как раз подавали тушеную лапшу. Над дверью висела дощечка с надписью «Первый в округе»; с двух сторон от входа красовались выгравированные парные надписи. Первая из них гласила: «лучше варить рис, чем прогорать в торговле», а вторая – «лучше стряпать лапшу, чем всю жизнь варить рис». Цинь Вэйвэй, указывая на лапшичную, спросила:
– Помнишь этот ресторанчик? Как-то раз мы ходили сюда всей семьей на Праздник середины осени.
Минлян присмотрелся, он совершенно не помнил, чтобы ходил сюда вместе с ними; в то же время ему показалось, что парные надписи он помнил, по крайней мере, он помнил, что видел много каких-то иероглифов, а поскольку читать он в то время еще не умел, то какие-то из иероглифов ему объяснял Чэнь Чжанцзе; с другой стороны, ресторанчиков с подобными надписями много, так что Минлян не мог сказать наверняка, именно эту вывеску читал ему Чэнь Чжанцзе или нет. А что до всяких там вкусностей, то Минляну вдруг вспомнилось, как однажды после обеда за ним в школу пришел Чэнь Чжанцзе, причем прямо в спецовке кочегара; обычно Чэнь Чжанцзе всегда был на рейсе, поэтому встречал его крайне редко, поэтому после уроков нагруженный учебниками Минлян возвращался домой самостоятельно. Встретив его в тот раз, Чэнь Чжанцзе вместо того, чтобы отправиться вместе с ним домой, повел его прямо в противоположном направлении.
– Па, это не та дорога, – сказал Минлян.
Ничего не сказав в ответ, Чэнь Чжанцзе держа сына за руку, продолжал идти куда-то вперед. Миновав несколько переулков, они вышли к берегу Янцзы, и тогда Чэнь Чжанцзе вынул из своей наплечной сумки жареного цыпленка, разодрал его на две части и протянул одну половину Минляну.
– Ешь, – сказал он и тут же добавил, – я пока был на рейсе, проезжал мимо Фуличжэня, славящегося жареной курицей, купил там на платформе. Дома про это ни-ни.
Минлян кивнул, и они, устроившись прямо на берегу, стали уплетать этого цыпленка. За едой никто из них не проронил ни слова.
Из-за обеденного времени лапшичная была забита под завязку; Цинь Вэйвэй вынула из брюк пакетик с мелочью; попросив Минляна занять место, сама она направилась к прилавку; совсем скоро она принесла на подносе две холодные закуски: нарезку из говядины в соевом соусе и арахис с сельдереем, а кроме того, две чашки с тушеной лапшой. За обедом Минлян спросил:
– Пока мы были в больнице мама сказала, что папа заболел от нервов, кто его достал?
– Он сам себя достал.
– Это как понимать?
– Папа всю жизнь был честным человеком, верно?
– Верно.
– Как честный человек он всю жизнь проработал в депо, а несколько лет назад после выхода на пенсию у него вдруг появилась идея.
– Какая?
– Он всегда мечтал разбогатеть. Был у него один друг, Лао Син, тоже из кочегаров, который тоже вышел на пенсию, и вот он подбил отца на то, чтобы вместе заняться бизнесом. Папа взял и все свои сбережения, больше пятисот тысяч, вместе с этим Лао Сином и профукал; сначала они открыли ресторанчик, кстати, тоже лапшичную, потом автомойку, потом контору по изготовлению металлических дверей, потом педикюрный салон, потом занялись перепродажей продуктов водного промысла, и сколько помню, чем бы они не занимались, всюду влезали в долги. Когда же у отца остались последние пятьдесят тысяч, то и эти деньги Лао Син прибрал к своим рукам.
– А где сам Лао Син?
– Пропал, – ответила Цинь Вэйвэй и добавила, – мало того, что отец погряз в долгах, так самое обидное, что последние сбережения у него украл собственный друг, вот отец и заболел, получив удар с двух сторон. Да ты и сам знаешь, что у папы слабое сердце.
Минлян понимающе кивнул. Пока они ели, он заметил, что в одной руке Цинь Вэйвэй по-прежнему зажат пакетик с деньгами.
– Мама Чэньси, – обратился он к ней, – я хочу кое-что заявить.
– Что именно?
– Это касается лекарств.
– В смысле?
– Начиная с сегодняшнего дня все больничные расходы отца, независимо от срока его лечения, помимо средств, что ему возмещает депо, я полностью беру на себя.
– Папа Хунчжи, я вызывала тебя в Ухань не ради этого.
– У меня в Сиане свой ресторан, и пускай это мелкий бизнес, каждый месяц я имею от него доход, так что лекарства я вполне способен оплатить; если бы мне это было не под силу, я бы и не приезжал.
– Папа Хунчжи, именно поэтому я тебя и вызвала – вздохнула Цинь Вэйвэй, – скажу, как есть, мой муж – бездельник, его любимое занятие – это просто чесать языком у бакалейной лавки. Я ему говорю: «Пока ты целый день болтаешь с продавцами, они, в отличие от тебя, успевают еще и заработать». Мне даже неудобно тебя с ним познакомить. Сама я – канцелярская крыса, мама раньше работала на эмалировочной фабрике; наш отец всю жизнь горбатился на железной дороге кочегаром, так что многие лекарства мы оплатить просто не в состоянии; больничные расходы наша семья и правда не потянет, но сказать об этом отцу мы не решаемся.
Помолчав, она добавила:
– Тебе не нужно оплачивать все целиком, давай все расходы разделим поровну.
– Мама Чэньси, – отозвался Минлян, – я человек прямой, ходить вокруг да около не люблю, если это вопрос твоей репутации, то мы можем поступить как ты сказала, но если что-то другое, то тебе не о чем беспокоиться.
Цинь Вэйвэй, подумав, предложила:
– Тогда давай, ты возьмешь на себя две третьих расходов, а я – одну треть. Все-таки папа и меня вырастил.
– Хорошо, как скажешь.
– Кстати, ты ведь сегодня остановишься в квартире у родителей? – спросила Цинь Вэйвэй, – мама, как узнала, что ты приедешь, приготовила для тебя постель.
– А родители живут там же,
