пара родинок, — улыбнулся человек.
Третий разостлал на полу одеяло. Передвинул свечу, чтобы равно светила на каждого.
У человека нашли маленький шрам и четыре родинки, вместе с родимым пятном было шесть знаков. Не доверяя взгляду, третий пробовал их на ощупь и на вкус. У него самого было пять знаков — четыре шрама и родинка. «У каждого шрама есть своя история», — сказал третий, а о родинке он сам не знал до этого времени.
Чтоб лучше запомнилось, третий подобрал с полу несколько мелких камней — каким-то образом там оказались камни типа щебенки. — Шесть твоих, пять моих, в сумме — одиннадцать. — Он разложил камни на одеяле в две кучки. — Я беру твои, ты мои, и будем помнить. Одиннадцать, кстати, счастливое число, как говорят некоторые.
В это время огарок свечи погас — как-то сразу и вдруг, не послав обыкновенного для гаснущей свечи предупреждения в виде подмигивания или неровного пламени. Стало темно.
Если мрак абсолютен и темнота, вдобавок, кромешна, взгляду не на чем задержаться в пространстве. Поэтому, закрыв глаза в темноте и сделав пару шагов, человек перемещается на непредсказуемо далекое расстояние — в пределах той самой темноты, разумеется, того мрака, в котором все точки неотличимы друг от друга. Собственно, глаза можно не закрывать, но сделать шаг, наверное, нужно, чтобы сдвинуться с места.
Эф третий быстро зажег новую свечу и посмотрел кругом. Ничего не изменилось вокруг.
— Все так, — сказал человек Ю, — мы же не сделали шаг. Хотя, может быть, тут и шага делать не нужно.
— Но могло что-то измениться в нас самих, — произнес третий. — Не проверить ли нам наши приметные знаки, перед тем, как оденемся? — Он положил руку на живот человека Ю и замер, не зная, куда двинуться — вверх или вниз. — Господин с черным зубом сказал, что ты дама, и я ему верю.
— Еще недавно ты даже написанному не верил, — тихо засмеялся человек Ю.
— Но хотелось бы знать, насколько устойчив в тебе этот признак.
— Когда-нибудь мы это узнаем.
— Мне кажется, — третий замешкался, осторожно подбирая слова, — я чувствую, что при определенном раскладе могу оказаться извращенцем.
— Тогда мы оба окажемся извращенцами при этом раскладе. — Человек опять засмеялся.
— Двое, и оба извращенцы — не много ли будет, — засмеялся в ответ третий. — У тебя здесь на животе, однако, должен быть шрам, которого нет, — сказал он, задержавшись рукой.
— А камни наши смешались и перепутались, — обратил внимание человек Ю, приподнявшись на локте.
— Я, наверное, задел их, когда искал свечу, — сказал третий, — но помню: у тебя было шесть, у меня пять.
Они стали искать друг у друга приметные знаки. У третьего обнаружилось две родинки и восемь шрамов, у каждого из которых была своя история, которую он мог рассказать, а у человека Ю — единственное родимое пятно за ухом.
— Что ж, ты все равно остаешься собой, — сказал третий.
— Да и ты тоже, несмотря на твои обильные шрамы, — сказал человек Ю. — И заметь, — добавил он, — общее число у нас по-прежнему одиннадцать, оно не изменилось.
— Значит, мы как двое остались собой в большей степени, чем каждый по-отдельности, — заключил третий. — Мне нравится эта мысль. В следующий раз будем смотреть за общим числом наших приметных знаков — равно ли одиннадцати.
Человек Ю кивнул.
Когда двое уже шли по коридору в направлении, куда указывала стрелка, третий спросил: — Ты знаешь, что у тебя черный зуб во рту? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Чужой приметный знак, я даже знаю чей. Его я не присоединяю к счету.
Двое шли в направлении, указанном стрелкой, и не знали, где находятся другие двое — впереди или сзади.
Казалось, что это не имеет значения. В любом случае достаточно было дойти до конца пути и там либо встретиться с теми, кто пришел туда раньше, либо подождать их прихода. Однако никто не предполагал, что путь замкнут по кругу.
Если две группы людей движутся по круговому пути с примерно одинаковой скоростью, их встреча может состояться не скоро. В такой ситуации кажется разумным, если одна из групп повернет в обратную сторону, пойдя навстречу другой, или просто остановится, ожидая. Но такие же точно действия в то же самое время может предпринять другая группа, после чего встреча опять на неопределенное время получит отсрочку.
Подобного же рода недоразумение может возникнуть, если две группы будут оставлять друг для друга метки на пути с подразумеваемым приглашением встретиться около. Каждая группа должна решить, нужно ли надеяться на то, что другая выберет предложенное место встречи, или же ей самой нужно выбрать для встречи то место, которое предлагает другая.
Конечно, проще всего было бы одной группе разделиться на две части и пойти по кругу в противоположных направлениях. Если обе поступят так, ничего страшного — встреча гарантирована. Но у нас только по два человека в каждой группе, и по разным причинам никто не хочет оставаться один. Так что способ не проходит.
Беспроигрышная стратегия состоит в том, что хотя бы одна группа должна эпизодически и случайным образом менять направление своего движения. Тогда рано или поздно окажется, что обе группы в течение достаточно длинного промежутка времени будут двигаться навстречу друг другу. И произойдет встреча — пусть не так скоро, как хотелось бы.
Нужно, однако, чтобы кто-нибудь в каждой группе догадался о том, что ходит по кругу.
Двое шли по коридорам в направлении, указываемом стрелками, и не знали о том, что идут по кругу.
Догадаться об этом было бы несложно, если бы коридор у каждой стрелки поворачивал бы в одну сторону, но линия круга шла сложным зигзагом, и двое проходили за кругом круг, не подозревая о том, что они кружат.
На первом круге стены коридоров были из грубо обтесанных каменных плит. Некоторые были из письменного камня. Естественные крючки и черточки на их поверхности иногда складывались в осмысленные слова: «прямо», «налево», «вверх», вниз», «найдешь», «потеряешь».
На втором круге камень стен стал более гладким. На высоте плеча в камне были укреплены железные кольца, в которые были
