тут он увидел. На следующей странице. Изображение палитры с шестью капельками краски и тонкой кистью.
– Он самый. – Артур достал из кармана браслет и положил на бумагу.
Адам склонился над страницей.
– Да, это работа самой Сонни Ярдли. Она замечательный художник. Очень вдохновенная. Как замечательно, что у вас есть это.
– Сонни сейчас, кажется, больна, но мне хотелось бы узнать, какая история стоит за этим шармом и как он попал к моей жене.
– Хорошо, когда она вернется, я попрошу ее позвонить вам.
Артур вернулся к портрету жены. Они улыбнулись друг другу.
– Это мой любимый, – сказал, подойдя к нему, Адам. – Есть что-то такое в ее глазах, правда?
Артур кивнул.
– Ее написал Мартин Ярдли, брат Сонни. Занимался он этим недолго, уж не знаю почему. – Адам понизил голос. – Я никогда никому раньше не рассказывал, но эта картина подтолкнула меня к тому, чтобы стать учителем. В школе я не знал толком, кем хочу быть. Мне нравилось искусство, но я не думал об этом как о карьере. Однажды нас привели в колледж. Я помню Сонни. На ней были такие широкие оранжевые брюки и платок на волосах. Можете представить, как мы, пятнадцатилетние парни, хихикали, рассматривая картины с обнаженными женщинами. Я пытался показать, что меня это не трогает, но та прогулка по залу, заполненному изображениями женских грудей, стала для меня самым впечатляющим событием. Я подумал, как здорово было бы зарабатывать на жизнь, работая с обнаженными женщинами. Потом я часто посещал эту галерею, изучал технику, любовался – особенно этим портретом.
– Это моя жена, – тихо сказал Артур. Как странно – он стоял рядом с молодым человеком, любующимся обнаженной Мириам.
– В самом деле? Невероятно. Вы должны привести ее сюда, пусть она увидит. Скажите ей, что эта картина помогла мне заняться живописью и познакомиться со многими милыми молодыми леди. Так она знает Сонни?
Артур посмотрел на него и уже собрался извиниться, сказать, что Мириам умерла, но потом передумал. Он не хотел еще раз слушать слова сочувствия. Он не знал свою жену и теперь воспринимал ее как чужого человека.
– Думаю, когда-то они были подругами.
Он попрощался с Адамом и вышел из колледжа, заслонив глаза от яркого послеполуденного света и не зная, в каком направлении двигаться.
Звонок в дверь прозвучал не так, как обычно, громко и звонко, а приглушенно и безрадостно – бр-р-ри-и-ин.
Артур был на кухне и готовил чай. Услышав звонок, он машинально открыл буфет и достал еще одну чашку. Ему до сих пор так и не удалось поговорить с Бернадетт о желании Натана стать кондитером и о ее возможных медицинских проблемах. Прежде чем направиться к входной двери, он украдкой взглянул на календарь с видами Скарборо. Завтра его день рождения. Он много раз видел эту дату, обведенную кружком несколько недель назад, но не придавал ей значения. Ему исполнится семьдесят. Вот уж точно не причина для празднования – еще на год ближе к смерти.
После посещения колледжа Артур никак не мог прийти в себя. Нужно успокоиться, привести в порядок мысли, разбежавшиеся и разыгравшиеся, как шаловливые дети. Ему хотелось тишины и покоя, но он уже забыл, каково это, когда на уме у тебя ничего, кроме уборки и ухода за Фредерикой, и скучал по тем дням. Артур не мог понять, как Мириам могла быть настолько близка с кем-то, чтобы позировать ему обнаженной, а потом за многие годы ни разу не упомянуть об этом человеке. Он ломал голову, пытаясь вспомнить, встречал ли кого-нибудь по имени Сонни. Писала ли Мириам ей письма? Но все попытки заканчивались ничем. Он определенно не знал эту леди.
В дверь снова позвонили.
– Да, да, иду! – крикнул Артур.
Был прекрасный солнечный день, коридор заливал золотистый свет, а пылинки сияли в воздухе, как блестки. Он вспомнил, что Мириам всегда нравился такой свет, но тут же отогнал эту мысль. Нравился – не нравился, откуда ему знать, что ей на самом деле нравилось? Теперь он ни в чем не мог быть по-настоящему уверен.
На этой неделе Сонни Ярдли должна бы позвонить в колледж насчет своих планов, и Адам обещал напомнить ей, чтобы связалась с Артуром. Может быть, даже удастся найти какой-то ключик к загадке последних шармов – кольца и сердечка. Хотелось бы закончить со всем этим поскорее и подвести черту.
– Здравствуйте, Артур. – На пороге стояла Бернадетт.
– Здравствуйте. – Он ожидал, что она проследует в квартиру, дабы проверить его прихожую на предмет пыли, но Бернадетт осталась на месте, не предприняв попытки вторжения. Ему вспомнились слова Натана о назначении в онкологическое отделение, и он постарался уйти от прямого зрительного контакта, чтобы она ничего не заподозрила.
– Проходите.
Она покачала головой.
– Вы, наверное, заняты. Я приготовила вам это. – Она протянула пирог в бумажном пакете на ладони. – С черникой.
Он поймал себя на том, что прислушивается к ее голосу. Расстроена? Опечалена? Огорчена? Сегодня Артур решил предпринять экстраординарные усилия в этом направлении.
– Ладно. Надеюсь, вам понравится. – Она повернулась и собралась уходить.
Артур уставился ей в спину. Если она уйдет, он останется один, не зная, чем заняться. К тому же он должен удостовериться, что у нее все хорошо.
– Я вообще не очень занят. Составите мне компанию?
Секунду-другую Бернадетт стояла неподвижно, словно в нерешительности, но потом шагнула через порог.
Артур украдкой взглянул на нее. Под глазами – темные круги. Волосы как будто потемнели, приобретя цвет красного дерева.
Он не мог заговорить о назначении – об этом просил Натан. Он вообще старался не думать о Мириам и о том, каково это – потерять близкого человека. В его возрасте друзья и знакомые начинают слабеть и стареть. Думая об этом, Артур испытывал тот же страх, что и тогда, когда над ним в Грейсток-Мэнор стоял тигр.
Нет, он слишком себя накручивает. Возможно, это обычный осмотр, и для паники нет причин. Надо настроиться на что-то позитивное.
– Натан говорит, что ему тоже нравится печь, – сообщил Артур, заглядывая в пакет.
Бернадетт рассеянно кивнула.
– Да, нравится.
Артур переложил пирог на противень и, включив духовку, поставил температуру на минимум, чтобы пирог не пригорел.
– Знаете, вам больше не нужно ничего мне приносить. Опасность миновала. Я не собираюсь ни совершать самоубийство, ни погружаться в море отчаяния. Я больше не пропащий. У меня все хорошо. – Он обернулся с улыбкой, ожидая, что и Бернадетт тоже улыбнется и
