корябнув ручкой лист бумаги, и поставил дату.
Отдавая заявление, он опять смягчился, – Было очень приятно с тобой работать.
– Мне тоже.
– Еще увидимся? – окликнул он ее в дверях, – Может пообщаемся как-нибудь. Правда я теперь не твой начальник, так что приказывать не могу.
Она лишь пожала плечами, – Может быть. И я с вами общалась не потому, что вы приказывали, – укорила она его. Дверь тихо затворилась.
Он походил по кабинету, затем сел за стол, попытался что-то писать, но мысли не шли в голову. Отбросив служебные бумаги, он взял со стола зеленую тетрадь и открыв ее на первой попавшейся странице машинально задал вопрос, – Мы еще увидимся? Убрав руку со страницы, Андрей Владимирович увидел, что она пуста.
Он сидел, уставившись невидящими глазами на чистую страницу, а в голове его крутилась одна единственная фраза.
– Ты ушла, ты ушла, ты ушла, – повторял он беспрерывно.
Затем, схватив со стола ручку, он записал эту мысль в тетрадь.
– Ты ушла, – вывел он четким крупным почерком вверху листа, и уставился на эту фразу, словно заново осознав произошедшее.
– Ты ушла, – перечитал он еще раз. Затем поставил запятую и дописал на той же строчке, – А я остался.
– Затворилась тихо дверь, – написал он строчкой ниже.
А затем его словно прорвало. Он писал, выплескивая на лист все свои переживания: ощущение одиночества, потерянности и своей ненужности в этой жизни; боль от того, что случилось, горечь от того, что не сбылось, тихую печаль от того, что еще предстоит пережить.
Очнулся он только тогда, когда исходившая из него боль вся перешла на бумагу, оставив в нем лишь пустоту и легкое чувство сожаления. Но сжигавшей его боли больше не было. – Нужно жить дальше, – внезапно подумал он. – В конце концов у меня есть жена, есть сын. И я должен жить для них. Для них и для себя. Жизнь продолжается. Он окончательно успокоился, и, закрыв тетрадь, убрал ее в ящик стола.
Глава XVI. Проводы
Вот также и у нас с тобой,
Чуть-чуть не поняли друг друга.
Пошли дорогою не той,
И разбросало нас по кругу.
Кто виноват, кого спросить?
Как все могло у нас сложиться?
И очень хочется прожить,
Все то, чему уже не сбыться.
(Из зеленой тетради)
Андрей Владимирович вышел из дверей офиса, неторопливо спустился по лестничным ступеням высокого, нагретого нестерпимо яркими лучами солнца, крыльца и, остановившись, неторопливо огляделся по сторонам, явно решая куда пойти. Погода стояла замечательная, на улице бушевала весна, и настроение у него было под стать весне – ясное, жизнерадостное, солнечное. Немного постояв, он взглянул на часы, оценивая сколько у него свободного времени. Собственно, торопиться ему было некуда. Сегодня была суббота. Он выходил на работу завершить кое-какие неотложные дела, рассчитывая задержаться почти до вечера. Но как-то незаметно, не отвлекаемый от работы назойливыми телефонными звонками и неугомонными сотрудниками, вечно пристающими со своими проблемами, основательно и не торопясь завершил все намеченное уже к двум часам дня. И теперь был совершенно свободен до шести вечера, когда они с женой договорились встретиться у театра, чтобы пойти на праздничный концерт, посвященный дню Победы. Свежий весенний ветерок, налетая упругими порывами, трепал его новую кипельно-белую рубашку, одетую специально по поводу предстоящего мероприятия, словно заигрывая, хватал за светлые легкие брюки, облизывал летние в дырочку ботинки, упрямо тянул за галстук, точно звал его с собой, окунуться в этот чудесный обновленный мир, полный света, покоя и безмятежности. «А что, не пойти ли прогуляться пешком через центр города, посидеть в летнем кафе на открытой веранде, выпить кружечку холодного ароматного пива»? И он бодро зашагал вниз по улице, подставив лицо яркому солнечному свету и теплому ветру.
Город, как и все вокруг, радовался весне. Только что отгремел праздничными оркестрами Первомай. Конечно не так, как в былые годы, но профсоюзы в этот раз постарались, да и погода не подкачала. Все праздничные дни прямо на улицах, сверкая начищенной медью, играли оркестры, выступали танцевальные коллективы. Из репродукторов, установленных ради такого случая на улицах города, неслись старые бравурные марши эпохи социалистического застоя.
«Будет людям счастье,
Счастье на века;
У Советской Власти
Сила велика»!
Так и хотелось, как в старые добрые времена, когда все вокруг были молодые, когда солнце было теплее, а небо голубее, когда зимы были снежные, а девушки жаркие, зашагать в такт песне, чеканя шаг, и подхватить вместе с другими дружными молодыми голосами:
«Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди»!
Атмосфера прошедшего праздника словно еще витала в воздухе. Казалось, город ждет гостей. Улицы были чисто вымыты, яркая сочная зелень еще не успела покрыться летней серой пылью, и деревья вдоль дороги стояли, словно юные новобранцы в парадном строю, сверкая молодыми, начищенными до блеска, листочками.
Проходя мимо огромной зеркальной витрины новомодного магазина, Андрей Владимирович невольно взглянул на свое отражение. За последний год он немного похудел, и, пожалуй, даже помолодел, сбросив лишние килограммы. И теперь из глубины зазеркалья на него смотрел подтянутый мужчина средних лет, с темными, коротко подстриженными волосами и веселыми карими глазами. Впрочем, ему всегда казалось, что мир в зазеркалье как-то красивее и ярче повседневной реальности. Бывало, он еще мальчиком, лежа на изумрудно-зеленой лужайке возле старого деревянного бабушкиного дома, в котором они тогда жили, любил разглядывать отражение на отполированных колесных колпаках новенькой соседской «Волги». И знакомые предметы представлялись ему совсем в других ракурсах. Отражение было выпуклым, реальным, почти осязаемым. Серая, выщербленная от старости и дождей, покосившаяся стена стоящего в отдалении дощатого сарая представлялась ему нагромождением диких скал. А трава, растущая возле самого колеса, выглядела зеленее и выше. Казалось, что это и не трава вовсе, а непроходимые заросли таинственного неведомого леса. А сидевший на соломинке кузнечик представлялся ему страшным, с огромными челюстями и алчными глазами, чудовищем, которое подкарауливает зазевавшихся путешественников. Мальчик с головой погружался в этот мир, мысленно прогуливаясь по чудесным берегам лазурных речек, карабкаясь на отвесные скалы, или сражаясь с неведомыми чудовищами. И только резкий гудок сигнала возвращал его в реальность, когда сосед, садясь за руль автомобиля, нажимал на клаксон.
– Андрюшка, чего у колеса разлегся? Ну-ка дуй домой, а то не ровен час задавлю.
Андрюшка нехотя вставал, а Волга, стрельнув выхлопной трубой и выпустив сладковатую струйку голубого дыма, срывалась с места, унося на своих колесах тайны зазеркального мира.
Вот и сейчас Андрей Владимирович, приостановившись у витрины магазина, с удивлением разглядывал отражение
