Первый номер газеты Голев и сейчас помнил наизусть, тем более, что на развороте была большая, написанная им собственноручно статья о замечательно порядочном и честном коммерсанте (оксюморон, заметила Танька, вычитывая полосы - она выполняла еще и работу корректора), этническом украинце, свободолюбе Викторе Круглянко. Посреди разворота беззастенчиво располагался огромный блок фотоиллюстраций: В. Круглянко в костюме от Hugo Вoss встречается с избирателями, одетыми в собственные костюмы, В. Круглянко в рубашке от Krizia привозит в детский дом игрушки и питание, В. Круглянко в обнимку с киевским артистом Чепражных (оба в плавках сложно сказать чьего производства и с шарообразными брюшками на фоне Черного моря), наконец, самая крупная фотография представляла В. Круглянко в быту: расплывшись улыбкой, Витя приобнимал за талию пышноторсую женщину с грустными семитскими глазами, мелкой стайкой вокруг них расположились дети разных полов и возрастов. Дети, как узнал Голев, были от трех круглянкинских браков, он согнал их с разных концов города для фотографии с последней женой, матерью двух мальчиков. Ее звали Руфина.
Сложно сказать, какой успех имел первый номер газеты, но Голев так втянулся в процесс, что вскоре возлюбил нехитрую четырехполосицу, как третье свое дитя. Больше всего ему нравился тот момент, когда новый, душистый номер приносили в кабинет, и Голев знал, что на первой полосе он увидит свою фамилию под заметкой, а на второй - свой псевдоним под статьей; он рассматривал свежие выпуски, как будто не самолично вычитывал их вчера, добровольно, вместе с Танькой; перечитывал материалы, которые знал наизусть, разглядывал фотографии, он даже внимательнейшим образом изучал выходные данные и контактные телефоны редакции.
При всем этом Голев прекрасно сознавал, что газетка его - дрянь, и как только Витю выберут (а в этом он не сомневался) депутатом, он немедленно прикроет издание, которое (жаловался Витя) и без того съело кучу денег.
В ноябре, когда до выборов оставалось всего две недели, Круглянко приехал в редакцию поздно - все уже разошлись по домам, и только Голев читал новые тексты, предназначенные для послезавтрашнего номера. Атмосфера редакции успокаивала Голева: погружаясь в дело, он забывал практически обо всем. Вот и Витю Круглянко, решительно и нетрезво распахнувшего дверь пинком ноги, Голев вначале встретил тусклым, неузнающим взглядом. Потом, правда, встрепенулся, машинально перевернул листок текстом вниз и встал, протягивая руку.
- Какой ты худой, Коляля, - завистливо заметил Круглянко, пожимая ладонь Голева и обдавая его коньячно-парфюмерным ароматом. - Не жрешь, наверное, ни черта.
Голев скромно пожал плечами.
- Поехали в рестик, - вдруг зажегся Витя, - тут открыли такое нормальное место, я в шоке!
- Да мне, ты знаешь, домой... - устало объяснял Голев, пока Витя решительно сгребал в охапку курточку Голева и его портфельчик на длинном ремне (ты бы еще ранец носил, заметил как-то Колобуев). - Танька борщ сварила...
- Борщ назавтра еще лучче, - авторитетно сказал Витя и набрал домашний телефон Голевых. - Танюрик, говорит Круглянко. Не теряй своего кормильца ехидный взгляд в сторону Голева, или показалось? - У нас с ним интимное совещание. В смысле, доверительный диалог. О' кей? Ты все понимаешь, я в шоке! Ну, лады.
- Давай не будем ничего заказывать, а просто так посидим, - предложил Голев и сразу же понял, что сморозил явную глупость. Круглянко аж застонал от смеха. Он вообще очень странно смеялся - его словно взрывало изнутри хохотом, и казалось, однажды он может погибнуть от такого приступа смеха. Впрочем, на этот раз обошлось: Витя строго откашлялся и продолжил чтение меню.
Кафе "Бриз", Голев оглядывался по сторонам и вдруг осознал, что был здесь с Танькой несколько лет назад. Тогда это называлось детским кафе "Барвинок", и они пришли сюда всей семьей, с малышами, мамой Юлей и Луэллой. Катя, к счастью, работала, так что ее звать было необязательно. Заказали они целую кучу яств: блинчики с джемом, мороженое, пирожные, газировка - и потом больше часа ждали исполнения заказа.
Теперь, значит, "Барвинок" вырвали с корнем и вместо него появился этот "Бриз". По стенам развешаны канаты и веревки, завязанные морскими узлами, в стеклянном ящике томится плохо сработанная каравелла, и официанточки одеты в облегающие тельняшки и береты, будто французские моряки.
Витя бодро сделал заказ для себя и Голева, не обращая внимания на его протесты. На столе очень быстро появился штоф с водкой, и Витя аккуратно разлил ее по стопочкам, отвергнув вежливую помощь официантки.
- Я же не пью, - сказал Голев, - забыл, что ли?
- Тебе в подляк со мной, старым десантником, выпить? - удивился Круглянко, а Голев про себя тоже удивился - он всегда считал, что Витя счастливо избежал армии.
Они выпили. Съели салаты, бульон и слоеные пирожки. Потом принесли свиные отбивные, и Витя радовался им, как ребенок. Голев выпил одну рюмку, а Витя четыре, и теперь у него сами собой распустились галстук и язык.
- Слушай, а зачем тебе понадобилось депутатство? - Голев давно уже хотел спросить об этом Круглянку, да все как-то не было нужной тональности разговора.
Витя закурил сам, потом кинул зажигалку Голеву.
- Слыхал про депутатскую неприкосновенность?
Голев кивнул.
- Вот самое оно и есть.
- А что, у тебя какие-то проблемы?
- Знаешь, Коляля, сегодня проблем нет, а завтра - их до... Ну, ты понимаешь, что я имею под этим сказать. Вот, например, Полуяхтенки, - Витя заметно снизил голос, - жили, как в кино. Пока не получилось, что кино ихнее фильм ужасов. С плохим концом.
- Так и не нашли, кто их убил?
Витя глубоко затянулся сигаретой и глянул прямо в глаза Голеву.
- Не так важно, кто сделал, гораздо важней - кто попросил! Кто дал денег! Вот это действительно интересно! Но не будем о грустном. Сказка моя, - это Витя позвал официантку, беззвучно стоявшую у стены, - принеси нам самое крепкое кофе и воды с минералами.
Официантка вежливо улыбнулась и растворилась в глубине зала.
- У меня к тебе, брат, есть предложение. - Витя наклонился через стол и смотрел на диво трезвыми глазами, будто и не он вылакал столько водки буквально полчаса назад. - Хватит тебе уже это... по мелочам. Давай, пей кофе и слушай.
Показывая пример, Витя сам отхлебнул горячий напиток, вытягивая губы и прищуриваясь.
- Короче. - Круглянко достал из пиджака бумажник, а из бумажника визитку. Протянул ее Голеву.
"Голев Николай Александрович", затейливо связанные золоченые буквы читались с трудом, "кандидат исторических наук. Независимый эксперт ЮНЕСКО".
- Но я ведь не кандидат... И не эксперт...
Витя вздохнул и начал терпеливо объяснять:
- Колян, ты живешь в нереальном мире, это точно. Пойми, сейчас или никогда у нас есть шанс подгрести под себя не просто деньги, а деньги
х-х-ромадные. Ты будешь холову ломать, куда их потратить. Танька будет ходить в Дольче и Хаббане, дети поступят в Харвард... - Голев недоверчиво слушал. - Короче. - Витя повернулся к официанткам, которые тихо шептались в стороне: - Не бздеть мне под руку! Так вот, у Кыеве сейчас создают новую партию. Под это дело откручены гигантские деньги. Я уже иду в Раду первым по списку. Ты, Колян, должен стать моим доверенным лицом. Это очень просто гораздо проще, чем делать хазету.
- А газету закроешь? - спросил Голев.
- Пока нет, тем более, реклама пошла какая-никакая. Но ты, Коляля, ты мне нужен. Ты как-то вызываешь доверие у людей. У избирателей, спонсоров, у простых людей, понимаешь? Ты такой же, как они, вот о чем базар. Будешь ездить по городкам, деревням, объяснять, в общем, делать нашей партии промо. Естественно, ты тоже будешь баллотироваться, но - чуть позже. А это, - Витя взял двумя пальцами визитку и небрежно бросил ее на скатерть, - проверять это никто не будет. У нас народ доверчивый. Верят честным глазам.
Голев не знал, что сказать.
- Через год, как ты знаешь, выборы мэра, - скромно продолжил Круглянко, я бы тоже хотел поучаствовать. Мне надо зарабатывать очки, Коляля. Так что в Севастополе тоже будет много дел, ты уж не думай, что я тебя вырываю из семьи. Да, и самое главное! Я ж тебе буду больше платить!
- А Таня?
- Таня пусть пока остается в хазете. Потом и ей подыщем местечко.
Вот так Голев неожиданно для себя самого стал вдруг кандидатом исторических наук и доверенным лицом баллотанта Круглянко. Выборы в Крым-скую Раду прошли блистательно - Севастополь отдал свои голоса Вите, который закончил курсы риторики и выражался теперь правильно и красиво. А газета как-то сама, постепенно, начала отходить от политики - появлялись забавные статьи, даже рассказики, совершенно не связанные с интересами Круглянко. Голев теперь редко бывал в редакции, но свежие номера всегда прочитывал - Танька приносила их домой.
Новая работа Голеву не нравилась совершенно. За день он объезжал около десяти "точек" - заводы, библиотеки, институты - и везде врал, рассказывая о преимуществах новой партии. Люди слушали его вранье с уважением, некоторые, правда, задавали издевательские вопросы, но в целом Витя рассчитал правильно: Голев действительно обладал редчайшим даром вызывать доверие с первого взгляда. За ним хотелось пойти немедленно, как за гаммельнским флейтистом. Сам он, естественно, об этом даже и не догадывался.
