И покинул дом.
- Дождались, - сказал сестре старший брат.
- И вы тоже - зачем было вмешиваться? - сказал он римлянину. - Я вообще ни за что попал... Не знаю, как вы, а мне пора.
- Беги, беги, все равно ты уже проклят, - сказала сестра.
- Вот и все, - сказала Мария. - Это ты уходишь навсегда, больше сюда не вернешься.
- Зачем же так! Сейчас мне нужно будет уехать. Но не на век же.
- Конечно, поезжай, у тебя много дел. И еще с нами сколько времени потерял.
- Поверь, Мария. Я хотел тебе только добра. Если бы ты меня слушала, то могла бы неплохо жить, даже не представляешь как! И тебе, - обращаясь к сестре, - я хотел добра. Предпочитаешь пропасть ни за что - твое дело. Иисус учил делать добро, а среди вас добро делаю я один. И для вас, - обратился он к римлянину, - я немало постарался. А ради чего? Не знаю. Они думают, ради выгоды. Что же, пусть будет так. Зато вы набрались впечатлений, будет о чем рассказать в Риме. А я что получил? Проклятье!..
Неожиданно для себя опустился перед Марией на колени. Мария положила руку на его голову. Старший брат поднялся, ушел.
- Вот еще одного нет... Мальчик, да ведь ты есть хочешь.
- Вспомнила.
- Давайте все поедим.
Ставит на стол хлеб, кувшин с молоком.
- Вина нет. Вы, наверно, привыкли с вином.
- Все хорошо. Не беспокойтесь, пожалуйста, - сказал римлянин.
Мальчик поднял голову, беспокойно проговорил:
- Мам, кто-то ходит...
- Никто не ходит, тебе показалось... Римлянин сказал, обращаясь к сестре:
- Я грубо с вами говорил, простите.
- Что там. Я в жизни не такого наслышалась.
- А Иисус говорил: где соберутся вместе несколько человек и вспомнят о Нем, там Он и будет среди них, - сказал мальчик.
- Наверно, Он имел в виду, что Его будут вспоминать, - сказала Мария. И правда, вот вспоминаем.
- Мне хотелось бы как-нибудь помочь вам, - сказал римлянин. - Я даже знаю как, но не решаюсь сказать.
- Тогда не говорите.
- По-моему, кто-то ходит, тебе не показалось.
- А мне показалось.
- Вот я и говорю.
- Вам надо подумать о младшем сыне, - сказал римлянин Марии. - Мальчик непрактичный, лишен ярко выраженных склонностей. Мы тут с ним побеседовали. Ему бы надо учиться, иначе он пропадет.
Мария сказала мальчику:
- Ты хочешь уйти от нас?
- Почему уйти?
- Он боится вас огорчить, - сказал римлянин.
- Вы уже обо всем договорились? - спросила Мария.
- Мама, ты сама подумай. Что мне здесь делать? И наоборот, что меня ждет там. Разве можно сравнить?
Так вот в чем дело, - усмехнулась сестра. - Тут беспокоились, какой сувенир предложить гостю, а он, оказывается, сам себе приглядел. Живой сувенир, можно демонстрировать в Риме. Смотрите, настоящий брат Иисуса! Какой забавный! Какой милый недоразвитый мальчик! Говорят, что у его брата тоже не все в порядке!
- Несправедливо, - сказал римлянин.
- Может быть.
- Ты знаешь, с кем ты говоришь? - вступился за римлянина мальчик. - Его носят на носилках. У него в Риме свой дворец из мрамора!
- Зачем так? Это не имеет никакого значения, - сказал римлянин.
- Почему же, нам интересно, - сказала сестра. - Его носят на носилках. Это существенно.
- А знаешь, что такое Рим? - продолжал мальчик. - Кто не видел Рима, тот все равно, что не жил на свете! Там есть цирк! Чтобы его пройти в длину, нужно десять минут времени! Там всюду памятники и статуи! Люди со всего света приезжают, чтобы их посмотреть!
- А у нас зато какая речка, - сказала Мария. - Найдешь ли там такую речку?
- У нас купаются в бассейнах, - сказал римлянин.
- Разве можно сравнить бассейн с речкой!
- Вот именно, разве можно сравнить! - сказал мальчик.
- Здесь у тебя товарищи. Не жалко с ними расставаться? Ведь это уже навсегда!
- А там другие товарищи найдутся, не хуже.
- Таких уже не найдешь.
- Почему не найду?
- Они над тобой будут смеяться.
- С чего же они будут надо мной смеяться?
- Уж поверь, что будут.
- Тогда я сам буду над ними смеяться.
- Нет, мальчик, у тебя не получится.
- Все равно я не буду здесь жить. Мне все время мерещится, что тут кто-то ходит.
- Кто ходит, сынок?
- Кто! Иисус.
- Тебе это неприятно?
- А кому приятно...
- Иди, - решительно и горько сказала Мария.
- Мама, если ты не хочешь, я не поеду!
- Хочу я, малыш, хочу.
Слезы вдруг подступили к горлу мальчика.
- Как же ты будешь здесь?... Одна, без никого.
- Почему одна? Мы с сестрой будем, вдвоем.
- Решайте же что-нибудь. - сказал римлянин. - Если ты хочешь остаться...
- Нет!.. Я не знаю!.. Прости меня, мама! - закричал мальчик.
- Придет время, вы поймете, что это к лучшему, - доброжелательно сказал римлянин.
- Да, да. Тогда уж не тяните, - сказала Мария.
- Я поесть не успел, а она меня гонит, - захныкал мальчик.
- Возьми с собой хлеб и сыр, - не глядя, сказала Мария.
- Ничего, мы в городе поедим, - сказал римлянин. - Вставай, мальчик. Проститесь с ним все-таки.
Мария обняла мальчика, покачивает, словно баюкает.
- Прости, маленький, обидела тебя. Не вспоминай этого! Если там, среди увлечений и веселья, что-нибудь случайно напомнит тебе наш дом, то вспоминай лучше, как мы сидели за столом все вместе. А твой хозяин...
- Не называйте меня так, - сказал римлянин.
- Может быть, он полюбит тебя. А нет - и так проживешь. Нельзя в одном птичнике растить орленка и цыплят. Орленок взлетит и разобьется о крышу, а цыплята разбегутся кто куда.
Она отклонилась, посмотрела на мальчика внимательно, и правой рукой сверху вниз, потом слева вправо - осенила его крестом.
- Ты что, - испугался мальчик.
- Это так, на прощанье... Брата вспоминай, Иисуса. Это - всегда, где бы ты ни был.
- Надеюсь, увидимся, - сказал римлянин.
- Где уж, теперь едва ли.
Римлянин за руку вывел мальчика в темень ночи. На холмах горели костры тех, кто не утратил веру в Марию.
- Пустеет дом, пустеет, - сказала Мария.
- Нашел время, негодяй, когда уходить.
- Я его плохо проводила. Никогда не получается, простишься как попало...
- Ничего, Мария. Я обещаю, что не уйду.
- Лучше, чем дома, тебе нигде не будет. Только и ты уйдешь.
- Куда?
- Уйдешь, чтобы сгореть огонечком. Быстро сгоришь. Мало кому посветишь.
- Нет, что же получается? Значит, они добились своего? Оказалось, достаточно расправиться только с одним человеком! Только Иисуса нет! И все рухнуло. Каждый тащит кусок Его идеи, кому какой по силам. Тошно, Мария, тошно. Он говорил - надо радоваться жизни. Ему хорошо было, тогда. А сейчас? Чему радоваться... Должна сказать, Мария, что люди молодые, наше поколение, не все понимают в его учении. Мы, например, не собираемся подставлять другую щеку! Мы не хотим ждать, когда все само собой образуется.
- Погибнешь, сестра моя, погибнешь. Все равно ничего не изменить.
- Кто знает.
- Много крови прольется...
- Я тут должна сходить, в общем, меня там ждут. Если кто-нибудь зайдет, будет меня спрашивать, скажи, ушла по делу. Ничего, что я ухожу? Я ненадолго. А ты отдохни пока.
Костры на холмах все горели.
- Иди, иди. Я действительно пока отдохну... Видишь, Сын мой, что творится. Вот и сестра моя побежала куда-то. В какое-то место. Знаю, почему она бежит отсюда. Чтобы я не увидела ее погибель. Хорошо, что не увижу... Не увижу, как Твой брат будет торговать Твоим именем. Не увижу, как другой Твой брат станет потешать римлян. Не увижу... Получается, что фарисей был прав. Все ушли, осталась я одна. В пустом доме, точно. Пошлет сюда людей, чтобы посмотрели на меня. Как я живу в пустом доме. И будут говорить: а фарисей это предсказал. Что делать, надо жить. Надо ждать. Может быть, они еще и вернутся... Может быть, и Ты вернешься? Вспомнишь дорогу в родной дом? Неведомы Твои дела. Все равно знай, я жду Тебя. Я долго могу ждать, сколько нужно. Явишься - а я дома, я здесь...
