прижала. – Он сделал вид, что до сих пор удивляется той встрече на тропинке. – Так и не рыпнулся больше… никуда!
– Ага, тебя прижмешь!
Вася встал и обнял жену:
– Ты-то всяко лучше!
Надя чуть отстранилась, показывая испачканные руки:
– Ну, не всяка! – повторила с легкой обидой. – Вчера лучше была! (Это после бани.)
Она так и осталась для него девчонкой в ситцевом платье, потерявшей корову. Вася вздохнул глубоко. Будто сочувствуя, мол, не нашла золотую жилу женского счастья с ним. Тянет лямку наравне, а то и поболе.
Надя улыбнулась, но сказала серьезно:
– С прорабом пьешь, так хоть бы работу сыну подыскал!
– Да там уж заканчивают.
– Говорил хоть?
– Были темы шире…
– Ага, мы-то узколобые! – послышались в голосе тещины нотки.
Вася резко поднялся и поцеловал жену в шею: атласная! Запах ее кожи – запах сада – вкус яблочной кислинки.
– Вчера была атласная, а сегодня – холщовая!
Опять напомнила о бане. У женщин все замешано на времени, как тесто на дрожжах. Если не случилось чего-то вовремя – не поднимется опара в нужную силу или вовсе сбежит…
– Скучает он один-то, – сказала о прорабе. И как-то странно вздохнула. Не жалеючи, а будто бы загадывая что-то про него.
Вася насторожился:
– Да, один сидит на острове.
– Надо его с моей сестрой познакомить.
– Зачем?
– А пусть к нам перебирается, – подобрела вдруг Надя.
Муж удивлялся все больше:
– Куда ты его… положишь?
– Вон летняя кухня стоит недостроенная.
– И что?
– Дал бы денег месяца за три, мы бы окна и двери вставили!
Вася посмотрел в окно, где из-за стога выглядывал маленький домик:
– Ну и чего он попрется туда? На скотном дворе – навоз нюхать!
– А что хорошего – в вагончике жить!.. Сестра в гости придет, она холостая, он – командировочный.
Вася вспомнил, что недавно еще хотел обрадовать жену своей догадкой. Но теперь угрюмое недоумение еще больше охладило его:
– И что?
– А то! Вчера под хмельком вон как на мне взгляд-то гасил…
– Так ты задом крути больше, – вспомнил муж. – Расперло ее на ночь капусту рубить!
– Кого расперло-то? Давай да давай: «по маленькой перед баней».
Вася гнул свое:
– Да еще встала так, задом: глядите-ка на нее!
– Взял бы да сам рубил! – обиделась жена, поняв, что замысел провалился.
– Ишь ты, – изумлялся Вася, – какую схему разработала! Долго думала-то?
– Всю ночь! Пока ты гужевал…
Опять к нему вернулось чувство похмельной тоски.
– Вот она деревенская хитрость: и не шита, и не крыта!
– А сам-то ты кто?
– Я сын чабана, – сжал кулак на груди. – У меня душа хитростей не выносит!..
За окном мелькнула чья-то голова. И слава богу! Оба поняли это и смолкли, ожидая, когда откроется дверь.
Это дочь Ирина вернулась из школы:
– Ну что, не нашли Зорьку? – спросила еще с порога.
Черные дуги бровей, как у взрослой девицы: ни красить, ни щипать не надо! А большие карие глаза с трудом терпели азиатский разрез:
– Решили, пускай на воле побудет? – сказала ворчливо, подражая интонации матери.
Сняла куртку и, глядя в зеркало, поправила белые кружева фартука:
– Всем волю дают, кроме меня!
– А тебе чего не хватает? – усмехнулась мать.
– Мне компьютер нужен, как у Игоря!
– А одного мало?
– Он не дает! Торчит целыми днями… Иногда только вечером успею немного, если он на свиданку пойдет!
– Ира! – возмутился отец. – Ты еще маленькая.
– Ага! – изогнулись тугие брови. – Кольца твои, допотопные, собирать не маленькая?..
Мать засмеялась, отец тоже улыбнулся. Дочь умела держаться с ними накоротке и себя давала воспитывать только на равных с обеих сторон.
– И много набрала?
– Нашла одно. – Дочь сжала кулак с хитринкой в глазах. – В бане…
29
В окно постучали: возле школы застряла машина с кирпичом.
Вася надел фуфайку, резиновые сапоги, ощущая в них неприятный холод. Вышел во двор.
Тучи все ниже давили солнце к западной гряде. С другой стороны небо гасила серая дождевая хмарь.
Снежный туман спускался по горным лощинам, но даже в нем чувствовалось тепла больше, чем в чистом небе над темной грядой.
Прежде чем идти к школе, Вася еще раз осмотрел сломанную ограду:
– Жерди-жерди, почему вы сломались?
И ответил сам себе:
– Это нас месяц подпилил!..
Школа стояла на берегу ручья. В его зеленых омутах дремали белые утки, не обращая внимания на резкие звуки застрявшей машины.
КамАЗ с прицепом елозил по школьной поляне, живьем сдирая газон. Из-под колес летели шматки грязи на клумбу с бордовыми астрами.
Тяжелый жаркий дым из черного сопла гнул сухую траву. Машина судорожно дергалась, колеса дымились, зарываясь все глубже в скользкие ямки.
Прицеп, как хвост огромной осы, крутился то вправо, то влево, норовя «ужалить» в крыльцо школы.
Тут же, возле стены, стояла директор – в розовых калошах и куртке, поверх бархатного темно-вишневого халата. Одной рукой она держалась за сердце, другой за угол родной школы.
– Погодь! – крикнул Вася водителю.
Угарные плевки стихли.
Дверца открылась и показался взъерошенный шофер, высматривая на траве место почище, чтобы спрыгнуть в легких сланцах.
Глянув на небо, он присвистнул:
– Мне еще в город надо поспеть!..
Вершины гор затянула серая изморозь. А над полями за деревней провисла темная рыхлая туча, вот-вот готовая разрешиться дождем или снегом.
– Ну, что скажешь?
– Тут трактор нужен! – сказал Вася.
Шофер достал из кузова лопату:
– Кирпич ваш, вы и ищите! – И пошел к ручью набрать камней.
30
Тракторист жил недалеко от школы. Возле его дома росли столетние тополя, каких уж мало уцелело вдоль Чуйского тракта.
Дверь на веранду была открыта, слышались громкие голоса, как-то странно относимые в сторону, будто от сильного ветра.
На стук вышла молодая женщина, держа в руках охапку чеснока с длинными сухим стеблями:
– Дома-то, дома… только вряд ли он поможет! – Она быстро ушла, ничего больше не объясняя.
Тракторист Леха заставил себя ждать, но все же появился, оступившись на две ступеньки.
Закурил, уминая внутри себя легкий штормец.
– Где пил-то? – спросил глава села.
– На пилораме прождали весь день…
С самым серьезным видом Леха чертил огоньком сигаретки абрис окрестных гор: «Да вот, день профукали!» Вид у него был виноватый: мол, вашу нужду понимаю, но трактор на приколе!
– Да какой с него толк? – не выдержала директриса. Влепила бы сейчас «неуд» по поведению бывшему ученику!..
– Значит, зря, – посочувствовал Вася, – пропал, значит, день-то!
Мужик пьет от безделья, чтобы душа вхолостую не крутилась:
– Ну, таки… может, завтра!
– А может, не зря?
– Могуть, не зря, – охотно согласился тракторист.
Ему нравилось, что глава села топчется у его калитки и что бывшая учительница
