страшных муках.
– Все это – лишь общие слова. Мне нужны детали. Вы обладаете подробной информацией?
– Каждый глава секции этого НИИ получит доскональный отчет о вирусе М-17 на бумажном носителе сразу же после совещания. Кроме того, сегодня же вам будут предоставлены биообразцы в их живом, так сказать, виде.
– Поясните! – потребовал Лев Семенович.
– Вам привезут инфицированных. Именно поэтому мы требуем разгерметизировать Лабораторию № 5.
– Инфицированных людей?!
– Именно.
Поднялся страшный шум. Горбовский оставил Марину Пшежню и поднялся на трибуну, не пользуясь ступеньками сбоку. Запрыгнув наверх, он схватил Кравеца за предплечье и заставил смотреть на себя.
– Какого черта, я спрашиваю! – Лев старался перекричать многоголосую толпу, возмущенную, как и он. – Вы там все с ума посходили? Нам должны были привезти кровь! Образцы крови зараженных, но уже умерших людей, а не зараженные, но еще живые люди!
– Успокойтесь, Лев Семенович. Не думаю, что взять образцы крови у этих инфицированных – такое уж трудное дело. Или Вы никогда не держали в руках шприца? – с этими словами Кравец сбросил с себя руку Льва Семеновича, пока тот, ошеломленный такой наглостью, широко распахнутыми глазами смотрел на него в упор.
– Вы ни черта не понимаете!
– Разве образцы живых зараженных хуже, чем мертвых? – в голосе агента звучала уничтожающая жестокость.
– Но ведь это живые люди, а не подопытные крысы! – Горбовскому захотелось сбросить Кравеца с трибуны. С каждым сказанным словом Лев убеждался, что этот человек с гнилью внутри.
– А какая разница? Они больны. Их генетический материал будет куда полезнее для разработки вакцины, не так ли?
– Вы откровенный идиот, Кравец. Впрочем, кого еще могли назначить нам в руководство. Ваш план – собственноручно привезти сюда зараженных? Своими же руками способствовать распространению заразы? Устроить тут лазарет? Превратить единственную в городе надежду на спасение в эпицентр заражения?!
– Вашей жизни ничего не угрожает, Горбовский, – агент тоже начал фамильничать.
– Да я не за себя боюсь, Кравец. За весь город. Как вы хотите это провернуть, чтобы никто не пострадал?
– Больных привезут в специальных герметичных боксах, как только будет разгерметизирована и подготовлена Пятая Лаборатория. Эти боксы мы поместим в изоляционный сектор лаборатории. Войти к больным ученые смогут в костюмах биологической защиты. Выход из бокса будет сопровождаться тщательной дезинфекцией.
Словно и не заметив оскорбления, Кравец говорил спокойно и без эмоций, глядя прямо в глаза Льву. Горбовский пристально следил за его лицом, стараясь уловить ложь или сомнения, если они будут.
– Решение окончательное?
– Не подлежит оспариванию, поверьте, – кивнул мужчина в официальном костюме.
– Что ж… Если выхода нет, постараемся не умереть. Подробный отчет о вирусе мне на руки – сейчас же. Никто не знает этот НИИ лучше меня, и Вам придется прислушиваться ко мне, начальник Кравец, это в ваших же интересах. Мне нужны люди на «распаковку» Пятой Лаборатории. Из наших со мной пойдут Зиненко, Крамарь и Локовенко. Прошу обеспечить нас костюмами биозащиты. Во время «распаковки» лаборатории НИИ должен быть пуст – ни единой живой души, слышите? – и изолирован от внешнего мира. И позаботьтесь о том, чтобы к моменту доставки инфицированных хотя бы ближайшие районы города были эвакуированы.
Кравец несколько секунд обмысливал услышанное, затем твердо произнес:
– Сколько людей необходимо?
– Оптимально пятеро.
– Хорошо. Костюмы предоставим. На счет остального я посоветуюсь с начальством. Полагаю, что Ваши меры предосторожности сочтут излишними.
– Не бывает излишней предосторожности, когда мы имеем дело со смертельным вирусом, черт Вас подери! – закричал Лев.
– Горбовский, я не исключаю вероятности, что мы сумеем обойтись и без Ваших консультаций, если Вы продолжите в том же тоне.
– Не сумеете. Без моего согласия здесь ни один ученый ничего не будет делать, – язвительно сообщил Лев и спрыгнул с трибуны.
Марина, все это время следившая за диалогом мужчин, но не имевшая возможности слышать его из-за поднятого в зале шума, тут же кинулась ко Льву. Горбовский приобнял девушку за плечи и повел к коллегам, чтобы сообщить всем и сразу план дальнейших действий.
– Я знал, что ты не позволишь им все взять в свои руки, – с облегчением сказал Зиненко.
– Кто знает, уступят ли они, – ответил Горбовский, косясь в сторону от трибуны, где Кравец говорил по рации.
– Юрек Андреевич, так как я отправлюсь на «распаковку», отчет о вирусе получите Вы. Прошу изучить самым тщательным образом. К сожалению, времени у нас не что бы мало – его вовсе нет.
– Прошу внимания, господа ученые! – крикнул Кравец. – Комитет дал добро на следование плану Горбовского.
Далее он в общих чертах пересказал последовательность действий, предложенную Львом Семеновичем.
– Обсуждать некогда. Время на исходе. Прошу всех, кроме участников «распаковки», покинуть НИИ.
– Лев! – Марина метнулась к Горбовскому, пока зашевелившаяся толпа потоком не вынесла ее из здания.
– Мариша. Уходи! Наши о тебе позаботятся.
– Лева, умоляю, будь осторожен! – проговорила она со слезами на глазах.
– Все обойдется, обойдется, – Горбовский прижал девушку к себе, очень крепко обняв на прощание. – Ничего плохого не случится, верь мне. Иди.
– Я люблю тебя, Лева! – голос Марины звучал так, будто они виделись в последний раз, и на прощание им не дали даже минуты.
– И я тебя, – произнес Лев, затем кивнул кому-то в толпе поблизости, и Марину тут же подхватили под локти, отрывая от него, и, плачущую, увели.
Удаляясь и постоянно оборачиваясь, Спицына видела, как ее Горбовского окружили люди, остающиеся в НИИ – люди, на плечи которых легло тяжелое испытание; люди, от которых сейчас зависело даже больше, чем можно было себе представить. Смельчаки, отважные, самоотверженные, они прямо сейчас отправятся под землю, чтобы разгерметизировать старую лабораторию, где в далекие времена случилось страшное ЧП.
– Не беспокойся, – успокаивал Марину Гордеев, – в «распаковке» нет ничего страшного. В большинстве случаев в таких лабораториях действительно не остается никакой инфекции. Тем более, у них будут спецкостюмы. Ну, Мариночка, не плачь.
– Куда нас теперь? – спросила девушка, когда они оказались за пределами НИИ.
– В здание института, я думаю. НИИ «изолируют» на время операции изнутри, как было во время ЧП. Никто снаружи не сможет туда попасть, пока Горбовский не решит, что это безопасно.
– Это точно не опасно? – умоляюще спросила Спицына, прижав руки к груди. Ее ресницы еще были мокрыми от слез, но она успокаивалась.
– Опасно, Мариночка, но такова наша работа.
Марина остановилась в потоке людей, окинула взглядом высокое здание, оставшееся за спиной, где сейчас шли приготовления к «распаковке» старой советской бункер-лаборатории. Здание, в котором она обрела свое призвание и любовь всей жизни.
– Господи, помоги им, – прошептала она.
– Идем, идем, – Гордеев потянул ее вслед за всеми, в сторону институтского корпуса.
Все ученые НИИ, согласно плану, должны были ждать вестей от смельчаков именно там. Несколько человек, которые по совместительству работали преподавателями, имели ключи от аудиторий. Туда провели большую часть сотрудников, остальные расположились в аудитории поменьше. Все говорили о Горбовском – верное ли он принял решение, чем все это
