их слегка оттеснит.
– Ох, – выдохнула Бекка и умолкла.
– Эй, – мягко окликнула ее Люси. – Эй.
Джозеф все еще избегал смотреть по сторонам, но готов был поспорить, что Бекка разревелась. Перед ним Сюзи похохатывала с Кеваном Г. и Роз, но, поскольку никто достоверно не знал, какова ориентация Бекки и какие отношения связывают ее и Сюзи, он решил не соваться в это дело и не сообщать Сюзи, что Бекка расстроена.
– Наверно, и у меня та же проблема, – всхлипывала Бекка.
– Прости, – сказала Люси, – я не имела в виду… я не знала… Может, вернемся на минутку в паб?
– А ты не возражаешь?
Люси легонько похлопала Джозефа по плечу.
– Мы ненадолго в паб, – предупредила она.
– Конечно, – сказал Джозеф.
Он не спросил зачем и внезапно понял, что ловил каждое слово их разговора.
– Мы быстро.
Джозефу показалось, что в ее словах звучит надежда – на фоне эмоциональных и физических трудностей, с которыми она столкнулась, но возражать он не стал.
Клуб, похоже, был построен из прочных, воздухонепроницаемых материалов: бетон, который совершенно не дышит, в стенах – утеплитель, а среди этого – грохот металла, вращение тел и мышц. Джозеф с друзьями протиснулись в укромный уголок, подальше от бара, подальше от диджея и танцпола – в своего рода нишу, никому не нужную, но позволяющую дышать. Пальто и куртки они свалили на пол, чтобы не связываться с гардеробом, и тут все внимание переключилось на Джозефа.
– Джозеф, мать твою! – сказал Кеван Г.
– Что? – переспросил Джозеф.
– Фигассе, – подхватила Джен. – Ну ты даешь.
– Да что такое? – недоумевал Джозеф.
– Это реально твоя девушка?
– Уф!
Он больше ничего не хотел говорить, пока не поймет причину недоверия и ругательств, но ему казалось, что дело не в возрасте. Да, она была старше каждого из них, но не настолько, чтобы вызвать у всех злость и шок, подумал он.
– Она такая классная, – сказала Джен, – и симпотная.
– Горячая штучка, – подхватил Белый Кевин.
– Именно так я и сказала, – возразила Джен. – Но не в таких сексистских выражениях.
– Не понимаю, почему «горячая» – сексистское выражение, а «симпотная» – нет, – заспорил Белый Кевин. – Горячими могут быть и мужчины, и женщины. А симпотными – только женщины.
– Это тоже сексистское выражение.
– Ну, сдаюсь, черт тебя подери, – огрызнулся Белый Кевин.
– Вот и хорошо, – сказала Джен.
– И где она? – спросила Сюзи.
– Пошла обратно в паб с Беккой, – ответил Джозеф.
– Зачем?
– Откуда я знаю: кажется, Бекка чем-то расстроена.
– Чем?
– Без понятия.
Он не знал, как начать разговор. Если бы Сюзи помчалась в паб, потому что беспокоилась или злилась, или побила бы Люси, тогда, по крайней мере, стало бы понятно, что Сюзи и Бекка – пара. Однако выражение лица Сюзи не изменилось, и она не двинулась с места.
– Так вот, – сказала Джен. – Я тебя знаю. Если ты ее обидишь или бросишь, ответишь перед всей тусовкой.
– Передо мной не надо, – возразил Азад, – мне фиолетово. Но она, похоже, клевая.
Джозеф выпил еще два пива и пошел танцевать, а потом увидел, как по ступенькам спускается Люси. Одна. Он пробрался сквозь толпу ей навстречу и повел в нишу, где лежали пальто.
– А Бекка куда пропала?
– Домой ушла. Это я виновата.
– Почему ты?
– Черт меня дернул начать этот треп о смазках – вот она и расстроилась.
– Ну, ты не могла знать. А все остальные разговоры о смазках прокатили нормально?
– Она сама меня спросила. Я никогда таких тем не касаюсь.
– Я слышал весь ваш разговор. Это ты начала.
– Но она спросила меня про… Ладно. Она ушла, чтобы расстаться со своей девушкой.
– Со своей девушкой?
– Да, – отрезала Люси, как будто закрывала спор, но это был спор на тему, в которой она ничего не смыслила.
– Не Сюзи?
– Нет, с Сюзи они расстались несколько месяцев назад, но бедняжка об этом жалеет.
Люси за десять минут узнала больше, чем те, кто каждый день пересекался с Беккой по работе.
– Ей просто требовалось выговориться.
– Она могла поплакаться любому из нас.
– Да, но ведь не стала. Потанцуешь со мной? – спросила Люси.
– А выпить не хочешь?
– Нет, я в пабе две порции добавила. И уже наполовину забалдела.
– Почему бы не забалдеть на вторую половину?
Она улыбнулась и, взяв Джозефа за руку, повела его на середину танцпола. Диджей крутил ремикс «Body Drop» – по сути, только партия ударных, нотка синтезатора и рэп, но на такой громкости звучало отпадно – жутковато и футуристично.
В основном народ просто подпрыгивал с поднятыми руками – ни на что другое места, по сути, не хватало. Люси пальцами описывала в небе какие-то фигуры и строила комичные гримасы Джозефу. А тот всеми силами старался не провалиться сквозь землю от стыда.
Кое-кто из их компании тоже уже танцевал; глядя на Люси, на танцпол потянулись и остальные. Все принялись копировать движения ее рук. Никто не глумился. Похоже, Люси только украсила собой этот вечер.
На именинный ужин Люси жарила курицу-гриль, а Джозеф между тем готовил мальчишек к визиту своей матери.
– Она не любит плохие слова.
– Какие конкретно? – спросил Дилан. – Матерные?
– Те, которые относятся к сексу и к туалету.
– Туалетная бумага? – съязвил Эл.
– Не о том речь, ты прекрасно знаешь.
– Туалетный ершик? – подхватил Дилан.
– Стульчак?
– Дамский туалет?
– Мужской сортир?
– Заткнулись на минуту, – приказал Джозеф.
Мальчишки подчинились. Люси подумала, что это и полезный, и гнетущий опыт. Утешало лишь то, что он не зависит от мужского доминирования, ведь Полу такие воспитательные меры удавались даже хуже, чем ей.
– Каки, сраки, сиськи, письки, шишка, пофиг, нахер и так далее.
Мальчишки поняли, что лучше не смеяться, и на этот раз их серьезность стала просто невыносимой.
– А как по-другому сказать?
– Просто не заводите таких разговоров. У нас будет ужин. За столом никому не интересно слушать про ваши пенисы.
Люси хотела повторить слово «пенисы», чтобы немного разрядить обстановку, но решила, что это будет ребячеством, как ни крути.
– Еще какие запреты?
– А, да: чтобы никаких Иисусов и Христов.
– И «боже» нельзя?
– Только в самом крайнем случае. Вы же умные ребята. Я хочу, чтобы моя мама тоже это поняла.
– Слушайте, – сказал Эл. – Может, пусть Дилан поспрашивает у меня столицы мира? Я почти все знаю.
– Нет, умничать тоже не надо, – ответил Джозеф.
– Тогда я совсем запутался: что можно, чего нельзя, – расстроился Эл.
Кончилось дело тем, что битый час братья молчали, поскольку оба мгновенно запали на Грейс. Они бы никогда в этом не признались и, скорее всего, даже не понимали, что с ними происходит, но все признаки были налицо: стоило Грейс произнести хоть слово, как мальчишки заливались румянцем и смотрели ей в рот. Потом благоговейное молчание сменилось комичной услужливостью, преувеличенной вежливостью и – время от времени – повторением по слогам трудных в правописании слов, звучавших в беседе. Люси могла совершенно не беспокоиться по поводу вульгаризмов, за исключением пары случаев, когда мальчишки вставляли в речь длинные слова, дабы показать свою образованность.
– Мама, давай я буду расставлять тарелки попеременно? – спрашивал Дилан.
– ПОПЕ-РЕМЕННО, – подхватывал Эл.
И так далее. Джозеф закатывал глаза. Грейс веселилась.
А в
