потрясающе. Какой у тебя прикид?
– A что? – насторожился Джозеф.
– Шмутье какое? – Она повторила свой вопрос, но с опаской.
– Ты же видишь, в чем я хожу.
– А на вечер?
– А-а. Ну ты же видишь, в чем я хожу.
– На выход ничего с собой не захватил?
– Футболку и смену белья на завтра. Люди придут не на меня смотреть.
На нем были спортивные штаны «Найк», красные кроссовки «Адидас» и желтая футболка «Адидас» в стиле ретро.
– Надо тебе прикинуть на себя еще какие-нибудь бренды, – сказала Джез. – Можешь раздобыть хотя бы пумовские очки или что-то вроде? С большими буквами PUMA на стеклах?
Она откровенно язвила, и он пропустил это мимо ушей.
– А ты не хочешь спросить, что надену я?
– Зачем? Я потом увижу.
– Мне кажется, лучше тебя заранее подготовить, чтобы сердце не прихватило. На мне будет черный комбинезон в облипку. Поддеть вниз ничего нельзя.
Джозеф прокрутил в голове собственные мысли и достал телефон.
Заехав в гостиницу оставить сумки, они обнаружили, что промоутер забронировал им один номер вместо двух.
– Разберемся, – сказала Джез.
Пока они добирались до клуба, оба забыли упомянуть об этой проблеме промоутеру. Хотя Джозеф подозревал, что ни один из них не забыл.
Выступление на публике было одновременно и волнующим, и дурацким. Их встретили одобрительные возгласы и аплодисменты, но Джозеф был вынужден сидеть за неподключенным синтезатором и делать вид, будто давит на клавиши, а Джез раскрывала рот под фонограмму. Однако у нее все получилось гладко и совершенно без нервов, как будто она только и делала, что вихлялась перед толпой в ночных клубах и не понимала, почему именно этого выступления пришлось так долго ждать. Черный в облипку комбинезон соответствовал предварительной рекламе, двигалась Джез пластично и была восторженно принята публикой. Со сцены она уходила в полной эйфории, а на пути в их убогую, тесную гримерку чмокнула Джозефа в губы.
– Это было потрясающе, – сказала она.
– Да-а.
Его захлестнула какая-то опустошенность. На это событие можно было смотреть двояко: самые разные знаменитости начинали именно так – с выступлений под фанеру в ночных клубах. Но разные другие люди, никому неведомые, тоже начинали именно так и продолжали точно так же, причем их категория была куда более многочисленной, чем первая.
– Есть хочу, – сказала Джез. – И выпить. И чтобы ты тоже напился.
– Обойдусь, – беспомощно выдавил Джозеф.
Потом ему было так плохо, что дурнота буквально подступала к горлу.
– Ты в порядке? – спросила Джез.
– Да. Все хорошо.
– Утром будет время повторить.
Он не ответил. Какой смысл? Он или опять займется с Джез сексом, или нет. Прямо сейчас ему казалось, что нет, потому что он был сыт по горло и чувствовал себя виноватым и несчастным, совсем херово. Но несколькими часами раньше он зарекался делать глупости – и на тебе, вот что получилось.
– Ты где витаешь? – спросила Джез.
– Да здесь я, здесь, – сказал он, хотя предпочел бы унестись куда глаза глядят.
– Я так и знала, что в конце концов мы к этому придем, – объявила Джез. – Я так и знала, что ты забросишь своих белых баб.
Когда Джез уснула, Джозеф оделся и отправился на поиски съестного. Он умирал с голода. Просто метафора какая-то: на душе мерзко до тошноты, но страшно хочется есть и надо что-нибудь закинуть в рот. Он не управлял своими аппетитами.
Вернувшись в Лондон, он поехал прямо домой, к матери. Она была на работе. Никакой его одежды там уже не осталось, поэтому он перестирал все, в чем был вчера и сегодня, а потом накинул какой-то старый халат и стал ждать, когда шмутье высохнет. Поскольку не знал, когда получит доступ к своему остальному гардеробу.
Он включил телевизор и начал смотреть спортивные новости на канале «Скай-спортс», потом старую подборку забитых голов в матчах Премьер-лиги, а после – викторины, приуроченные к пятичасовому чаепитию. Во время передачи «Эрудиты» Люси прислала ему эсэмэску.
Ты в порядке? Когда вернешься?
Сегодня заночую у мамы. Одна лишь мысль о спряжении навевала на него тоску.
Почему?
Потом объясню
У вас все хорошо?
Все здоровы. Он больше не хотел ничего спрягать.
Правда все хорошо?
Отключив звук, он решил положить телефон рядом с собой, всего на пару минут, но тут же провалился в сон.
Через два часа его разбудила мать.
– Что ты тут делаешь?
– Я останусь ночевать.
– С чего это?
– Просто так.
– Она тебя выгнала?
– Нет. – А затем, пересиливая отвращение к самому себе: – И зря.
– Почему? Что ты натворил?
Он вздохнул.
– Как обычно.
– Загулял?
– Да.
Ему было неприятно в этом признаваться, но оттого, что он хотя бы частично дал выход своему позору, пришло облегчение. А то он уже боялся, что взорвется изнутри.
– Джозеф.
– Да знаю я.
– Нет, не знаешь. Ничего ты не знаешь.
Джозеф использовал те же самые слова, когда злился на Люси из-за Трампа. Поэтому он думал о ней и знал, что мать думает о своих последних и, скорее всего, безвозвратных отношениях с мужчиной, который изменял ей много раз, точно так же, как изменял своей первой жене, когда крутил шашни с матерью Джозефа. Этот человек положил конец ее супружеской жизни, не предложив взамен ничего такого, что имело бы смысл хранить.
– Ты ей сказал? – спросила мать.
– Нет еще.
– А когда планируешь сказать?
– Не знаю. Скорей всего, на выходных.
– Езжай к ней прямо сейчас.
– Не могу.
– Почему это?
– Потому что не могу.
– Потому что трусишь. Но здесь ты не останешься.
– Отлично. Вот спасибо.
– Потом можешь вернуться. Но сначала скажи ей.
– Мне надеть нечего.
– А вещи твои где?
– В стиральной машине.
На самом деле он несколько часов назад переложил вещи в сушилку. Никак эта одежда не облегчит его положения, разве что сядет настолько, что он не сможет в нее влезть, и даже тогда мать, наверно, погонит его на автобус прямо в халате.
На остановках он едва сдерживался, чтобы не выскочить из автобуса. Сидя внизу, вставал почти каждый раз, когда открывались двери. В голову приходили альтернативные планы: можно поехать к сестре, хотя та, скорее всего, не пустит его на порог, если узнает, почему он стучится к ней в дверь. Или к отцу – тому плевать на сыновние дела, и уже по одной этой причине оставаться у него будет невыносимо. Можно, конечно, пойти гулять на всю ночь. За время пути он получил три сообщения от Джез, но отвечать не стал. Она, похоже, возомнила, что их ночь в Лидсе стала началом длительных отношений. В первой эсэмэске спрашивалось: «Что завтра делаем?»
Он пожалел, что не курит. Пожалел, что почти не пьет. Пожалел, что не балуется дурью. Иначе забежал бы в угловой магазинчик или поискал дилера – глядишь, и время бы скоротал. Может, Люси уже ляжет спать, убей он побольше времени на поиск наркотиков. Ведь в ее районе дилеров не так уж много. Надо будет отправиться в Кэмден или типа того. Как бы выбрать, на что подсесть? Он погуглил «Лучшие наркотики» и обнаружил много
