истинной сущности мамы, которые грозили сжечь их всех дотла.
За дверью, где стояла мама, слушая ее плач, скрипнул пол. Марго представила ее в тот момент – ладонь прижата к закрытой двери, голова наклонена, рука сжимается в кулак, чтобы постучать… и в последний момент замирает и опускается.
Как же они боялись друг друга. Какими несносными были вместе. Если бы только мама постучала, а Марго не прогнала ее… Если бы только они могли обнять друг друга и сказать: «Я тебя не понимаю, но стараюсь изо всех сил. Я правда стараюсь изо всех сил».
Теперь же Марго погружалась в мамин мир так, словно шла прямиком в лесной пожар, который невозможно остановить и которому нет конца и края. Однако этот пожар не только уничтожит сухие ветки и колючки – он также высвободит запертые в своих идеальных сосновых шишках семена, которые упадут в почву и дадут новые побеги.
Под конец молитвы толпа встала со скамей, перелистывая страницы тонких лощеных песенников в черных пластиковых обложках и прочищая горло для пения. Мягкий хор голосов под мелодию органа словно возвышал помещение, будто души собравшихся заскользили по сводчатому потолку, заполняя грудную клетку церкви. Марго не понимала слов, но внутри все гудело от этих звуков – мелодии добра, сопричастности и, быть может, даже прощения. На глаза навернулись слезы, и она промокнула их, прежде чем они выльются наружу.
Началась проповедь. Священник в рясе говорил мягким, но уверенным голосом, разжигая церковь, как огонь. Сеть в сознании Марго выловила только несколько корейских слов – «дар», «любовь» и «бог».
Подняв глаза, она вдруг увидела в середине зала знакомое лицо, знакомые алые губы и подтолкнула Мигеля локтем.
– Что? – прошептал тот в ответ.
– Миссис Бэк! – так же шепотом ответила Марго. – Смотри, вон там.
– Где?
– С серым шарфом.
На них недовольно покосился мужчина, стоящий неподалеку.
Когда началось причастие и к алтарю вызвали ряд миссис Бэк, та поднялась со скамьи. На ней была темно-синяя блузка и длинная юбка в тон, которая колыхалась при ходьбе. Миссис Бэк поклонилась священнику, принимая хлеб. – Марго вспомнила его сухую текстуру, как он быстро растворяется на языке, проходит в горло. Прислонившись к стене, она смотрела на позолоченный алтарь, над которым на кресте, раскинув руки, висел Иисус, бледный и худой.
Возвращаясь в свой ряд, миссис Бэк подняла глаза, и на секунду Марго показалось, что она заметила их с Мигелем – их было сложно не заметить, они выделялись из толпы, – но та взяла свой песенник и села, будто не произошло ничего необычного.
Когда служба закончилась, Марго принялась наблюдать за миссис Бэк, которая убрала свои вещи в черную холщовую сумку, достала мобильный телефон и, уткнувшись в экран и не обращая внимания на окружающих, нетвердой походкой направилась к выходу.
Марго подала Мигелю знак, и они последовали за ней, держась на расстоянии. Перед выходом миссис Бэк внезапно повернула в другую сторону и спустилась по лестнице в цокольное помещение церкви. Стараясь ступать как можно тише, Марго с Мигелем последовали за ней на пыльный склад и спрятались за высокими башенками из картонных коробок. Послышался голос миссис Бэк – она говорила на корейском, ей отвечал другой голос – мужской, – который показался Марго знакомым.
– Ты сегодня так хорошо выглядишь, – сказал мужчина. – Позволь пригласить тебя на ужин. Все-таки сегодня сочельник.
Марго с Мигелем переглянулись и пригнулись ниже.
– Откуда у тебя мой номер? – резко спросила миссис Бэк.
Мужчина рассмеялся:
– Да что с тобой такое? Иди же ко мне.
– Держись от меня подальше! Никогда больше не звони мне и не приходи сюда.
– Я тут думал, может, тебе нужна работа? Могу все организовать.
– Мне от тебя ничего не нужно. Оставь меня в покое!
– Тс-с, не кричи. Ты как зверь, – сказал мужчина. – Ха, вот какими становятся женщины без мужчин – совсем отбиваются от рук.
Миссис Бэк что-то процедила сквозь зубы, Марго не разобрала слов.
– Что ты хочешь этим сказать? – недоуменно спросил мужчина.
– Миссис Ли, – на этих словах голос миссис Бэк дрогнул.
– Ха, которая?
– Ли Мина.
– Я ее даже не знаю. Ну же, иди ко мне.
Послышалась суета, мужской вскрик боли.
– Не прикасайся ко мне! – выплюнула миссис Бэк. – Или я тебя убью!
Марго выглянула из-за коробок и увидела стремительно удаляющуюся миссис Бэк и мистера Пака, который, прихрамывая, пытался ее догнать.
– Черт! – выдохнула Марго, во все глаза глядя на Мигеля. – Идем!
Они взбежали по лестнице и выскочили из здания. На уже почти пустую улицу опустилась холодная ночь. На дальнем конце парковки миссис Бэк захлопнула дверцу своей потрепанной серой «Тойоты Камри» и быстро уехала. Мистера Пака же и след простыл.
– Должно быть, она поехала домой, – предположила Марго, переводя дыхание. – Надо убедиться, что с ней все в порядке.
Почему миссис Бэк упомянула мамино имя? Неужели мистер Пак все же виновен в ее смерти?
По дороге к дому миссис Бэк Марго вспоминала стопки книг и журналов в гостиной, слои бумаги и текста, шаткие небоскребы, лицо миссис Бэк без макияжа, бледную кожу и глаза, напряженные, дерзкие, немного испуганные. Она словно постоянно пребывала в вялотекущем состоянии шока. Марго представляла ее в той квартире, сидящей над книгами в полном одиночестве.
Однако Марго ошибалась и в ней, и в маме: их одиночество не было каким-то особенным или хуже одиночества других людей. На самом деле у них были свои собственные миры – маленькие, но выстроенные на свой собственный лад, с их собственными сюжетами и художественными средствами. Разве в этом они отличались от остальных?
Раньше Марго видела в своей маме только невыносимую иностранку с ее стремительным корейским и неловким, запинающимся английским, видела в ней только главного злодея своей истории. Однако теперь она все больше понимала, что на самом деле мама была героиней. Она создавала свою собственную историю, сжигала ее и переписывала заново. И в конце концов, возможно, она за это поплатилась.
В субботу перед Днем благодарения, почти через месяц после смерти мистера Кима, Мина вошла в затхлую спальню дочери, сжимая в руке газету. Каждый день до этого, заезжая на оптовую базу в центре города для инвентаризации, она пыталась где-нибудь перехватить свежий выпуск: иногда брала с прилавка оставленный кем-нибудь экземпляр и засовывала в сумочку или спрашивала у владельца разрешения заглянуть в некролог, объясняя это тем, что у нее умер друг.
