Вы журнал обронили. Я хотел его вам отдать. А вы, непонятно отчего, испугались, — всунул он в руки остолбеневшей Ксении журнал, усмехнулся и ушел.
— Что? Что случилось? — тронул ее за руку Василий Петрович. — Вы как будто напуганы? Он же вам журнал хотел вернуть.
Она кивнула и проговорила:
— Да. Только никакого журнала я не теряла.
Василий Петрович нахмурился:
— Странно. А! Так он, наверное, познакомиться хотел.
Ксения не отвечала, глядя остекленевшими глазами на Василия Петровича. Он потряс ее за плечи:
— Да что вы так напугались?
— Это в нашей темной аллее познакомиться? — прошептала она, перевела взгляд на журнал в руке, подошла к мусорному баку и выбросила его.
Василий Петрович кликнул Арчибальда и проводил не вполне пришедшую в себя Ксению до ее квартиры. Не успела она опомниться, как раздался звонок в дверь. От неожиданности и еще не прошедшего испуга Ксения вздрогнула так, что подпрыгнула на диване. Тихо поднялась, подошла к двери и спросила:
— Кто?
— Что за вопрос? — раздался ответ, и ключ вошел в замочную скважину.
Надо было броситься к телефону, надо было хотя бы крикнуть. Но Ксения потеряла всякую способность действовать. Дверь открылась, и на пороге она увидела улыбающегося Ладимира.
— Что с тобой? — удивился он. — На тебе лица нет.
Он вошел в прихожую и закрыл за собой дверь. Ксения не отвечала, только смотрела на него.
— Ты же сама меня столько раз просила не входить без предупреждения. Ты пугаешься. Думаешь, что в квартире одна, а тут я. Но сегодня я сделал все, как надо, возвестил звонком о своем прибытии, точно рыцарь звуком рога, и только потом открыл ключом дверь, — оживленно говорил Ладимир, разматывая длинный шарф и снимая куртку. — Я прямо с вокзала к тебе. Домой заскочил только переодеться. В Минске такая мерзкая погода! Из-за нее и съемки задержались.
Глянув на себя в зеркало, он тряхнул пышными русыми волосами:
— Ксения, да что с тобой?
Она наконец вздохнула полной грудью и прижалась головой к его плечу.
— За мной сейчас гнался какой-то мужчина…
— А что в этом необычного? — увлекая ее в гостиную, спросил Ладимир. — Это естественно. Ты слишком привлекательна, чтобы пропустить тебя.
— Ты не понял! Он гнался за мной по темной аллее, кричал, чтобы я остановилась. Я же бросилась бежать со всех ног. Хорошо, Василий Петрович, сосед, вышел гулять с собакой. Так я прямо к нему. А этот, что преследовал, — отрывисто говорила она, — подошел и сунул мне в руки журнал, говорит, вы обронили. А я ничего не роняла. Не было у меня никакого журнала, понимаешь?
Ладимир сел на диван и притянул ее к себе.
— Ты его разглядела? Что за тип?
— Нет. Темно было, и, потом, шапка у него чуть ли не на глаза надета. Но вообще такой… крепкий…
— Ну надо быть осторожней. Пусть тебя на машине отвозят домой. Попроси Милену.
— Да это в первый раз такое. Но знаешь, после убийства Валентины… как-то так страшно. До ужаса! До потери способности думать! Если бы не Василий Петрович!..
Ладимир принес «успокоительное» в двух рюмках.
— Выпей коньячку, и все пройдет. Это точно не без влияния убийства Милавиной. Всех нас это придавило. В общем, когда говорят, бизнес жесток, мы соглашаемся, но, когда убивают близко знакомого тебе человека, становится жутко. Однако, с другой стороны, они сами выбрали этот путь. На вопрос, кому тревожнее живется, один древнегреческий философ ответил: «Тому, кто больше всего жаждет благоденствия» [8]. Так что каждый живет или хотя бы старается жить по своему выбору. Милавина, уверен, не захотела бы быть, к примеру, актрисой. Внешне — блеск и сплошной праздник. Но даже во время праздника приходится мерзнуть на сквозняке за кулисами и каждый день сражаться за место под софитами. Ну и так далее. А награда за всю жизнь — сотая часть того, что она имеет… имела, — поправился Новгородцев. — Тебе же, моя милая, — обнял он Ксению за плечи, — бояться нечего. Никто на тебя специально покушаться не будет. Так что допивай коньяк и забудь. Понравилась парню, он припустил за тобой, а журнал — для предлога.
Ксения допила коньяк, поежилась:
— Все равно неприятно. Невольно возвращаешься мыслями к Валентине.
— Да, завидная была женщина, — со вздохом сожаления произнес Ладимир. — И ведь могла бы помочь одаренному человеку, так нет, выбрала богатого.
Ксения иронично посмотрела на него.
— Это что ж? Тебе, что ли, могла бы помочь?
Новгородцев встрепенулся, точно захваченный врасплох:
— А?!
— Понятно. Мечтал, значит, обаять Тину, чтобы она тебе деньжонок на клип, на костюмы, на всякие артистические аксессуары подкинула, так?
— А хотя бы и так! Я артист. Мне блеск нужен.
— Твой блеск — это талант.
Ладимир обреченно махнул рукой:
— Что об этом говорить!
— Выходит, слух, что за Тиной увивался один артист, был правдой?
Он расхохотался:
— До тебя как дошел? Ну языкатые люди! Было дело, увивался, — Новгородцев многозначительно поднял указательный палец, — но по делу. Милавина не в моем вкусе.
— И ты не в ее оказался.
— Зато ты в моем и я в твоем.
— Теперь сомневаюсь.
— Только не во мне. К тебе у меня чистые чувства.
— Взять с меня нечего.
— Точно. Так что просто люблю.
— Ой, современные мужчины! Измельчали!
— Ой, — в тон ей воскликнул Ладимир, — зато женщины отличаются поразительным постоянством, извечно добиваются состоятельных мужчин.
Ксения звонко рассмеялась и пошла на кухню, крикнув:
— Принесу чего-нибудь перекусить.
Новгородцев тоже поднялся с дивана.
— Я купил твой любимый сыр и красное французское вино.
— Изысканно! — донесся из кухни голос Ксении.
— При свечах ужинать будем? — пропел вопрос Ладимир.
— При свечах, — появилась с подносом Ксения. — Да! — спохватилась она, расставляя тарелки. — Ты же еще ничего не знаешь! Было оглашено завещание Милавиной.
— И что? — с интересом посмотрел он на нее.
— Это невероятно! Она все завещала Олегу!
— Что?! — Ладимир так и сел на диван с бутылкой вина и штопором в руках. — Ты меня разыгрываешь, — после паузы проговорил он.
— Нет! Обязала только своим родителям выплачивать ежемесячный пенсион. И все, абсолютно все оставила Олегу.
— С ума сойти, — бессильно опустив плечи, произнес Новгородцев. — Пшеничный теперь богат, как Крез. Не представляю, что он со всем этим будет делать?
— Не волнуйся, у него есть отличная помощница, Милена. Она уже все продумала.
— Неужели он такой дурак, что позволит ей вмешаться? Да я бы… Я бы… — совершенно растерялся Ладимир, войдя в роль наследника.
— Сам же говорил, бизнес жесток. Олегу одному не справиться. Милена ему необходима.
— Эх, Олегу бы силу и хватку Милены.
— Было бы неплохо. Хотя, знаешь,
