чуть более лысая версия принца Уильяма. Вспомни его лицо. – Мама пихает меня в коленку. – Ты же не могла не заметить.
Блин. Она права. У них даже имена немножко похожи.
– Так ты встречаешься с ним потому, что всю жизнь сохла по принцу Уильяму?
– Почему сразу сохла? Просто мне кажется, он очень сексуальный.
– Ты что, только что назвала принца Уильяма сексуальным?
– Да. Кто-то же должен был это сделать. – Ее улыбка кажется мне немного грустной. – Знаешь, он наверняка понравился бы тебе, дай ты ему хоть крошечную возможность.
– В этом нет необходимости. Я же закончила школу, помнишь?
– Тут забудешь.
Что-то в том, как она это произносит, заставляет мое сердце болезненно сжаться. Какое-то время я изучаю дверцу бардачка, обхватив руками колени.
– Прости.
– Милая, все хорошо. Просто…
Мама не успевает закончить: рядом тормозит «БМВ» Уэллса. Сегодня он весь из себя гольфист, одет как на игру, и это только усиливает сходство с принцем Уильямом, которое теперь режет мне глаза. Это даже жутковато. Он открывает капот своей машины, мама открывает наш. Предварительные ласки закончены, и мама выбирается из салона, чтобы выудить из багажника связку проводов. Где-то там, в переплетении деталей двигателя и батареи, они сцепятся своими мордочками, так похожими на морды аллигаторов, и случится магия. Я жду этого, оставаясь на переднем сиденье. Спустя секунду Уэллс заводит двигатель, а мама заглядывает ко мне в салон.
– Ли, попробуй покрутить зажигание.
Я поворачиваю ключ, и двигатель с ревом оживает.
– Все? – спрашиваю я. – Вы его починили?
– Он завелся – это отлично, но нужно следить, чтобы батарея не отключалась. Ты не пересядешь назад?
– Почему?
– Потому что Уэллс довезет нас до «Таргета». Тогда он сможет остаться в машине и не отключать двигатель, пока мы внутри.
– Ладно.
Боже, подготовка к выпускному в обществе Уэллса. И все же он только что спас нас, так что я должна быть ему благодарна. Как-то так…
Пока мы едем, мама пересказывает все сплетни Уэллсу. Она помнит мельчайшие детали того, чем я с ней делилась.
– Так вот, Эбби бросила Ника – это главная новость, но тут еще Морган постаралась добавить напряжения. А Гаррет влюбился в Лиа.
– Это слухи, – вклиниваюсь я, просовываясь между сидениями.
– Но, – как ни в чем не бывало продолжает мама, – я думаю, Лиа нравится кое-кто другой.
– Ма-ам.
Срань господня.
Лучше бы она не намекала на то, на что, как мне кажется, намекает.
Мама широко улыбается.
– Я просто хочу сказать, что вечер будет насыщенный.
Стоит нам въехать на парковку, как у мамы начинает звонить телефон.
– Черт, надо ответить. – Она строит извиняющуюся гримасу, одними губами объясняя: «работа».
Идеальное, блин, время.
Пару минут мы с Уэллсом просто сидим, наблюдая, как она кивает и повторяет: «Ага. Ну да. Точно. Ага», потом лезет в сумочку за ручкой и царапает что-то на обороте чека. «На самом деле… Вот оно что. Ладно. Нет-нет». Она бросает на меня наполовину виноватый, наполовину отчаянный взгляд. «М-м-м». Потом отстегивает ремень и поворачивается, чтобы взглянуть мне в глаза.
Я поднимаю брови.
– Да, конечно. Разумеется, – говорит она в трубку, многозначительно мне кивая. Потом передает мне кредитку.
– Я что, должна идти туда одна? – тихо спрашиваю я.
Она пожимает плечами, показывает на телефон, потом на часы на приборной доске машины. Часы сломаны уже лет сто, но я понимаю, о чем речь. Гаррет приедет через два часа, а я в джинсах и не накрашена.
– Я пойду с тобой, – говорит Уэллс.
– Кхм. В этом нет необходимости.
– Мне все равно нужно купить открытку.
Я бросаю на маму выразительный взгляд, призванный означать: «Ты что, шутишь?» Она снова пожимает плечами и разводит руками, но глаза у нее блестят.
Зашибись просто: мне придется покупать лифчик в обществе Уэллса.
Мы вместе идем через парковку, он прячет руки в карманах.
– Так что тебе нужно купить?
Блин.
– Предмет одежды.
– Предмет одежды? – Он непонимающе улыбается. – Я должен угадать, какой именно?
– Нет, – быстро говорю я. Господи, за что? – Просто… это лифчик.
Я его на сиськи надеваю.
– Ага.
Ну вот, теперь у меня мысли путаются, а мозг, кажется, просто вскипел. Наверное, именно это и чувствуют обычно люди, когда до ужаса напуганы.
Мы проходим через раздвижные двери, и первое, что попадается мне на глаза, – стенд с сумками: огромные холщовые переноски на молнии, дамские сумочки из искусственной кожи и, несмотря на сезон, вышитые пляжные котомки.
– Вот черт. – Я бью себя по лбу.
– Все в порядке?
– У меня нет сумочки!
На самом деле есть: старенькая холщовая, которую я три года назад купила в «Олд Нейви» [34]. Не могу же я этот кусок дерьма тащить с собой на
