к нему Виолетта прислала мне черные туфли на высоком каблуке, бриллиантовые серьги, похожие на маленькие кубики льда, и бриллиантовое колье, которое, кажется, принадлежало моей бабушке. К таким украшениям меня прежде никогда даже не подпускали, только Виолетта и бабушка могли касаться их (на это постоянно жаловалась Ванесса, но вещи имели странное свойство исчезать после того, как попадали к ней в руки). Я догадывалась, что таким образом Виолетта стремилась показать родителям, что на ее стороне есть хотя бы один человек.
Я мысленно сделала себе пометку вернуть их, прежде чем покину дом, чтобы меня не обвинили в краже.
Спустя несколько часов я была готова. Я чувствовала себя воином, закованным в доспехи, собирающимся с духом перед тем, как ринуться в битву. Но наряжалась я не ради их ожиданий. Я делала это для моей Виолетты. Я должна была удостовериться, что все, что я надела, выглядит безупречно.
А потом все случилось одновременно. Приехала помощница, следом Тайлер написал мне, что он уже в Хьюстоне и едет на работу, что очень по мне скучает и считает минуты до нашей новой встречи, затем за мной подъехал Джулио. Я объяснила Кэйлен, как обстоят дела с Пиджин, показала ей, где лежит собачий корм, ответила Тайлеру, что уезжаю и буду дома через несколько часов, напомнила, как сильно я его люблю и скучаю по нему, и, наконец, спустилась вниз, где меня ждал Джулио.
Когда я добралась до особняка, двери были открыты и в них одна за другой просачивались гости. Хотя этот дом не был мне чужим, я чувствовала, что меня от него воротит до дурноты. Тайлер хотел быть со мной. Он хотел поцеловать меня. Даже моя мать не могла убить в нем это чувство.
Все же я была рада, что меня здесь будут окружать люди, и это позволит нам с матерью избежать сцены, которая могла бы здорово испортить вечер ей или отцу.
При этом я вновь начинала подумывать: не могла ли Виолетта каким-то образом подставить меня. Быть может, мать хотела видеть меня здесь исключительно для того, чтобы предъявить своим бизнес-партнерам и друзьям наше семейное единство. Мы всегда должны были казаться окружающему миру одной большой счастливой семьей.
Над входом висел транспарант, приветствующий всех на праздновании викторианского Рождества в доме Хантингтонов, где гостей ждут услаждающий взгляд декор и возвышенные развлечения. Я с трудом подавила усмешку. Никто никогда не уходил с этой вечеринки поумневшим или прозревшим. Просто с похмелья людям свойственно жалеть о своих жизненных решениях.
Кофлин кивнул мне, снимая с меня пальто, когда я уже направлялась в бальный зал.
На секунду мне померещилось, что я вижу Фредерику, – в комнату вошла женщина с оттенком волос точь-в-точь как у нее, одетая в ярко-красное платье. Но с какой стати ей быть здесь? Разве они с мамой вновь общаются? Было так трудно уследить, когда они в теплых отношениях, а когда нет.
Но если Фредерика была здесь, для меня это было хорошо. Требовалось лишь ненадолго оставить ее рядом с матерью, чтобы между ними снова вспыхнула ссора, и вся ядовитая энергия в сердце матери хлынула бы на сестру, а не на меня.
Зайдя в бальный зал, я увидела, что это действительно моя тетя. Я помахала ей, но она прошла мимо, будто не заметила меня. Хотя я-то знала, что заметила.
Что это было? Я подумала направиться за ней, но вместо этого увлеклась разглядыванием обстановки. Зал украшали пышные гирлянды, по углам торчали старомодные декоративные фонарные столбики с надетыми на них венками, с потолка спускались занавеси, мерцающие морем огоньков. Оркестр нарядили в викторианские костюмы с капорами и шляпами, и мне было интересно, как долго музыканты смогут во всем этом просидеть, прежде чем взвоют от жары.
Посмотрев по сторонам, я увидела Брэда, стоявшего рядом со своими родителями. Я расправила плечи, мысленно готовя к его появлению целую речь и внушая себе, что между нами все кончено и мы никогда не поженимся.
Но, увидев меня, он только поднял бокал с тем всепонимающим выражением лица, за которое мне тотчас захотелось ему врезать.
Ванесса была первой, кто подошел ко мне:
– А ты смелая, что явилась сюда.
– Меня попросила Виолетта, – ответила я, взяв бокал шампанского у проходившего мимо официанта.
Прежде чем иметь дело с сестрой и матерью, мне нужна была живительная влага.
– Интересно.
– Как бы то ни было. Ты здесь, чтобы меня помучить?
– Ну после того, как ты явила себя полной дурой, кинув Брэда, и теперь страдаешь от родительского гнева… Я всегда рада помочь.
Я вздохнула.
– Вполне похоже на правду. А ты хочешь, чтобы я была несчастна, как ты, верно? Тебя же тоже никто не заставлял. Ты могла бы даже баллотироваться в сенат вместо твоего мужа. Мы обе знаем, что ты бы справилась гораздо лучше него. И тогда тебе было бы о чем переживать, кроме меня и моих проблем. Как это здорово, когда ты больше не позволяешь всем подряд диктовать, как тебе жить, и имеешь право выбора.
– Это цена, которую я плачу за то, чтобы жить так, как мне хочется. – Она пожала плечами, но я видела, что мои слова задели ее за живое и она думала над тем, что услышала. В этом не было лукавства – я действительно считала, что Ванесса стала бы гораздо лучшим политиком, нежели женой политика.
– Тебе необязательно было выходить замуж за… – я чуть не сказала «идиота», но осеклась, – …Гилберта, чтобы жить, как тебе хочется.
Она рассматривала меня, словно я была произведением искусства, которое она собиралась купить.
– Почаще вспоминай то, что ты сказала. Насчет права выбора. Кстати, классные серьги.
Что это было? Какая-то новая попытка психологического давления? Я ждала, что она скажет что-то еще, но она просто одарила меня своей кошачьей улыбкой и удалилась. Правда, лишь на пару шагов.
Мне хотелось потребовать от нее объяснений, но в этот момент меня уже отыскала Виолетта. Схватив за руку, она потащила меня прочь от толпы.
Убедившись, что мы одни, сестра прошептала:
– Я не могу этого сделать. Я не могу сказать им.
– Ты можешь. Я здесь, чтобы помочь и поддержать тебя.
Она покачала головой, и я увидела слезы у нее на глазах.
– Нет. Я думала, что во время вечеринки, когда вокруг столько народу, это будет сделать легче. Что они хотя бы не смогут закатить тут сцену. Но… вдруг они ее закатят? Что, если они уволят меня? Прямо здесь, прямо сейчас? На глазах у всех?
Я взяла ее за руки.
– Мы уже знаем, что ты сделаешь. Ты найдешь новую работу. Я сама – живое доказательство того, что ты сможешь выжить и без них.
– Разве?
Вот и мать.
Обернувшись, я заметила, что
