нем был расположен военный госпиталь. Теперь в этом дворце чего только нет. Тут и продажа косметики, и автомобильный салон подержанных автомобилей, сантехники, интим-магазины и секс-шопы.
В последнее время в город зачастили туристы, едущие на своих автомобилях на юг к самому грязному, по ошибке называемому черным, морю. Они останавливались в посуточных квартирах, отдыхали от долгой дороги, а потом устраивали себе экскурсии по городу. Я видел таких туристов и с удовольствием провел для них экскурсию. Благо, болтать умею, мог бы рассказать парочку-другую леденящих кровь историй про местных маньяков, прославившихся на всю страну, про подземные ходы, в которых укрывались беглые монахи и прятали монастырскую казну в лихие годы, но кому нужен в качестве гида безногий калека? Поэтому вынужденно сижу возле магазина, клюею по зернышку подаяние от богатого азербона, и еду отдыхать не к черному морю, в парк на месте снесенного кладбища.
После парка домой. Мой дом – это сарай во дворе трехэтажного дома на три подъезда. Дом старый, построен из серо-коричневого камня в начале двадцатого века, проклятой, как теперь любят повторять, советской властью. Квартиры в доме были коммунальные, а поэтому каждая семья получала право построить во дворе сарайчик. Каждая семья строила из того, что могла достать. Моей матери повезло, вместе с ордером на две комнаты в коммунальной квартире, она сумела построить и сарайчик из горбыля, крытый толем. Сколько лет прошло, я уже состарился, а сарайчик стоит. Только крышу, когда был на ногах, перекрыл рубероидом в три слоя. До сих пор не течет. Печки в сарае нет. Есть только старенький обогреватель. Его включаю, когда зимой бывают морозы. Однако пользуюсь обогревателем очень редко. Ночью под тремя одеялами очень тепло. Я не мерзну.
2
Мне снилось, что приобрел странный дар. Я получил возможность манипулировать жильцами дома.
Осознание дара произошло случайным образом. Однажды, когда укладывался спать и в очередной раз надеялся, что утром не проснусь, вдруг понял, что не могу уснуть. В голову постоянно лезли обрывки каких-то посторонних мыслей и образов. Чтобы избавиться от них, я стал трясти головой, как градусником, чтобы ртуть быстрее вернулась в резервуар, но ничего не получалось. Тогда я решил поплыть по течению и отдаться этим мыслям.
Мысли были странные сумбурные, и касались продажи дома. Что за чушь? У меня никогда не было дома, что тогда продавать? Мысли свивались в клубок, и понемногу я стал разбирать, что очень хочется продать дом, и покупатель нашелся, и по рукам ударили, и аванец взяли, а тут, откуда не возьмись дочка (черт, у меня никогда не было дочки) вмешалась и категорически – подчеркнуто категорически – запретила продавать дом.
Теперь я понял, что кто-то хочет продать дом, только дочь запретила, а мать – продавец – находится на распутье. Как поступить, чтобы и дом не продать и аванец себе оставить? Бедная я, бедная, стенала моя визави, хоть и не видел ее, но уже догадывался, кто это. Шила в мешке не утаить. В конце двора нашего двора были три частных дома, одним из которых владела Мария Петровна. Старушка маялась с проблемой, как с флюсом, щеку раздуло, надо к врачу, тот – резать, а страшно и жалкая мысль – вдруг само рассосется?
Я осторожненько, чтобы не напугать старушку, решил вмешаться и, прикинувшись простачком, задал вопрос: «Мариванна, в чем загвоздка?»
Я представил себе, как старушка от радости подпрыгнула на месте, есть с кем обсудить животрепещущую проблему. С подругами нельзя, дочь категорически запретила обсуждать эту проблему. Она, было заикнулась, что решила продать дом, и тут же подруги в очередь выстроились с просьбой занять после продажи энные суммы. У тебя же денежек будет много, а нужно срочно и позарез, внуку на операцию, а то дочь только собой занимается и денег на сына не дает. Внук, здоровый балбес, ни дня не работал, и по пьяни сильно разбил ногу, третий месяц в гипсе. Я верну, крестом клянусь, с пенсии каждый месяц отдавать буду.
Марья Петровна, скрепя сердцем, всем отказывала, но лучшей подруге, добрая душа, не посмела отказать, а тут такой афронт! Ой, батюшки, что делать, что делать. Старушка маялась, и засыпала меня ворохом тревожных эмоций.
Я усмехнулся и уточнил:
– Так хочешь или не хочешь продавать?
– Хочу, ой, как хочу, сил нет ухаживать за домом, но дочка запретила, сказала, иначе откажусь от тебя и досматривать не буду.
– Дом-то ей зачем, у нее же есть квартира?
– Так двое у нее, от первого и от второго брака, вот и хочет отдать дом старшей дочери, папашка-то спился, да и сгинул безвестно, а его наследство другие родственнички промотали, а мы, когда узнали, что помер, кинулись, а там одни головешки да пепел…
– Понял, понял, прервал я словесный понос Марии Петровны. Теперь второй вопрос, коротко и без рассусоливания: аванс не хочешь возвращать?
– Ни в коем случае. Я же старшей внучке на него платьице и туфельки купили, второй-то муж дочки старшую не жалует и не балует, а девчонка растет…
– Стоп, – прервал я словоохотливую старушку. – Стоп. Дай я подумаю.
Я стал перебирать варианты, почему-то один кровожаднее другого. Например, заманить покупателя в дом, накормить и напоить, а когда ему баиньки захочется, так спать положить, а как уснет, обушком топорика к затылку приложиться, да не один, а раза этак три,… стоп, крови-то будет, старушка замучается отмывать, а труп куда девать?
Тогда – накормить пирожками со стрихнином? Помучается, бедолага перед смертью, зато крови не будет, но опять проблема, куда труп девать? Сил у старушки не так и много, расчлененку не осилит.
О, как я забыл, у старушки есть погреб, глубокий, так и зароет труп, будут искать и никогда не найдут.
Я рассмеялся, какой, ты, братец кровожадный за чужой счет. Не надо подвергать старушку и ее родственников таким стрессам. Мягче надо поступить, мягче и изящнее. Я подумал, и в голове стал вырисовываться изящный план, рискованный, но вдруг получится.
– Мариванна, простите, Петровна, хотите послушать мой совет?
– Хочу, хочу, – затараторила старушка. – Только не пойму, кто мой благодетель. Голос, чую мужской, даже знакомый, только не вспомню, чей. Петенька, не ты ли, касатик, решил мне подсобить?
Я озадаченно почесал в затылке. Никакого Петеньку я не знал, но не стал разочаровывать старушку. Пусть будет Петенька. Так старушке легче со мной общаться, а в случае неудачи – Петенька во всем виноват.
– Как ты угадала, Мариванна, простите, Петровна?
– Так оговорился, ты, касатик, ведь у тебя тетка Мария Ивановна моих лет, и ты постоянно оговариваешься.
– Эк, вы меня раскусили, – порадовал я старушку. – Тогда слушай, но сначала – обязуешься повиноваться мне безоговорочно?
– Петенька, всей душой, изнылась и
