был наш юридический профессор ― попробуй к нему подъехать на кривой козе! И даже если у кого-то вдруг и оскорбятся какие-либо чувства, закон подразумевает: «сверните свои чувства в трубочку и засуньте их в какое-нибудь потайное место».
К открытию памятника, когда все формальности соблюдены, а вопросы утрясены, жители смирились с рогатым существом в бронзе, ибо закон превыше всего: пусть погибнет мир, но да восторжествует юстиция, на памятнике появилась табличка с надписью:
«Горите в аду!»
Кому предназначалась сия фраза не уточнялось.
Единственное, что могло снести этот памятник к чертовой буквально матери ― референдум.
Каковой и провели после смерти профессора.
Начальство, надеявшееся, что граждане проголосуют за снос, было неприятно удивлено: пятьдесят семь процентов проголосовало за памятник, выполненный очень известным в мире скульптором.
То ли чертово изображение было выполнено весьма художественно, то ли имя скульптора сыграло роль, – это осталось неразъясненным.
Предполагается, что большинство голосовавших были мужчинами: ибо женщинам этот памятник пофиг. Часто, очень часто у памятника сидели неопрятного вида молодые парни, иные плакали. Другие приносили к бронзовому черту цветочек. Третьи пинали каменное сооружение и истово кричали что-то, употребляя при этом различные женские имена.
Основная пружина нашей истории, Лаура, по окончании университетского курса вышла замуж вовсе не за садовника, а за бизнесмена и уехала в Америку.
Была ли ей адресована краткая надпись – история молчит: Лаура даже не успела посмотреть на суету со скандальным сооружением.
Потому что главным достоинством девушки был пофигизм.
Вот в этом великом женском чувстве и заключается непостижимая загадка нашего времени: женщины!
Вы все-таки с другой планеты.
Да.
БУДЕШЬ ПОМНИТЬ МЕНЯ?
Она всегда приходила, когда считала нужным.
Без всяких оглядок на какие бы то ни было резоны. Это ее фишка: никогда не предупреждать о приходе.
Будто ничего не изменилось в этом мире после изобретения не только мобильного, но и простого телефона. Если не могла застать его дома, поворачивалась и уходила, не упоминая потом о своем визите. Только от соседей иногда узнавал, что приходила.
Она.
Конечно, спрашивал:
– Почему ты не позвонишь? Не предупредишь?
– Не хочу. Будь спокоен, даже если у тебя в этот момент другая любовница, я не расстроюсь нисколечко. Просто подожду, пока ты сам не позвонишь. И по твоему голосу пойму: хочешь ли ты… меня. А потом опять приду без предупреждения, когда мне без тебя… станет душно. Не бойся, это не любовь. Я не собираюсь менять наши жизни.
– Тогда зачем я тебе?
– Откуда я знаю… Ты меня не огорчаешь, хотя и жить с тобой рядом… Это плохо представимо. Я не знаю – что это.
Что тут возразишь? Что это непонятно и бессмысленно?
А что осмысленно? Не раз уже порывался поговорить с ней серьезно, с доводами. Что это всё глупо… И так дальше нельзя. И что его жизнь стала зависеть от нее, что он пытается строить свое бытие с оглядкой: "А если она придет сегодня? Неожиданно? Без предупреждения?"
Но разговор не получался, что-то упрямо останавливало. Да и зачем этот разговор? У них нет друг к другу ни малейших обязательств. Ей нравился только секс, ничего другого не хотела от него, не только предметов, но и мелких услуг, которые он мог бы ей оказать.
Даже не упоминала о дне своего рождения:
– Забудь! Забудь, что я родилась в какой-то день, это лишнее. Об этом пусть другие заботятся.
– Думаешь, я не способен сделать достойный тебя подарок?
Отвечала с материнской улыбкой:
– Способен! Расслабься… Если ты еще раз поднимешь тему подарков, мы с тобой больше не увидимся. Мне ценно отсутствие какой бы то ни было…
Задумалась на пару секунд:
– … вещной заинтересованности. Ни мне от тебя, ни тебе от меня.
– Ты такая богатая? Такая независимая?
Улыбнулась как ребенку:
– Да нет же! Толщина кошелька вообще ничего не определяет. Важна некая… отстраненность отношений, как можно более свободных от обязательств. Это нечто вроде… подлинного искусства. Когда ты приходишь в публичный дом, твои движения мало чем отличается от порносайта в твоем компьютере. Но когда это окрашено чувством, секс рождает другие миры. Пошлая картинка совокупляющихся тел в мониторе отличается так же, как прекрасное полотно Рубенса, висящее на стене с примерно тем же содержанием. Рубенс рождает чувства, а не только оргазмы. Это не зависит от чьих-то вкусов, от того, кому принадлежит картина и даже от самого Рубенса. Она, эта картина, ценна сама по себе, как законченное совершенство.
– Я тебя не понимаю…
Засмеялась:
– А я и сама себя не понимаю!
Он даже не знал ее возраста. Кажется, она моложе… Но сегодняшние женщины часто одинаково молоды, иногда трудно бывает определить возраст.
– А может быть, тебе это и не надо? Знать мой возраст? Зачем? Тебе станет легче? Или сложнее?
Единственное что позволяла – платить за себя в ресторане. И только потому, чтобы не чувствовал себя глупо. На людях.
А между тем, начинал чувствовать ее приход. Это было что-то вроде электрического поля: внутри пощипывало нечто такое, от чего хотелось чихнуть. В переносном смысле чихнуть, конечно. Но по ощущениям похоже. Будто бы внутри кто-то скреб. Осторожно так.
Каждый раз приходила в каком-то новом облачении. Иногда умопомрачительные шерстяные рейтузы, связанные вручную, разноцветные, с оттенком кричащего кича. Выглядела обнаженной, когда шла по улице, хотя все участки ее тела, даже слегка напоминающие интимность, полностью закрыты.
Оборачивались многие, только она совсем никого не замечала, что-то рассказывая ему, будто они вдвоем гуляют в безлюдном парке. Сама вязала эти… как их назвать? Колготки? Скорее всего нет. Слишком художественно, такой вязкой владеют мастера. Почему-то не допускал, что она такой мастер. Это казалось глупостью: не мог представить ее со спицами в руках.
На задних карманах ее джинсов, отороченные золотой нитью, мерцали два вышитых зеленых семилапых растения, листы конопли нахально помахивали невольному зрителю в такт ее шагов. Полицейские заинтересованно смотрели вслед, но останавливать почему-то не желали. Только смотрели, обыскивая глазами.
Иногда ее костюм выглядел строгим как у мультимиллиардерши на заседании совета директоров своей компании. И только лукавый стригущий взгляд, от которого перехватывает дыхание, выдавал любительницу приключений.
А приключения восхищали.
Ни до, ни после женщина подобной сексуальной природы так не захватывала его душу. Не сравнивать с ней уже не мог, а сравнения – далеко не в пользу других женщин.
С тоской думал, что она испортила ему жизнь.
При этом, нельзя, наверное, сказать, что она как-то особенно красива.
Нет.
Это не было любовью чувственной, но только физической, а такая стоила многих чувственных, вместе взятых.
Как сам себя убеждал.
Потом она исчезла.
И больше никогда ее не видел.
Искал. В интернете. В сетях. Но будто и не было вовсе.
Телефон не отвечал, конечно.
Только пару раз просыпался ночью от ощущения, что кто-то целует его затылок. Там, где линия волос переходит в кожу.
Она всегда так делала. Именно так. Нельзя спутать.
И он почему-то точно
