делать что-то еще, кроме этого, он не испытывал. Покоя ради он ел то, что она готовила, блокируя ее болтовню, и читал ее листовки. Только бы его не трогали.
Но в упорстве ей было не отказать. Иногда Артур открывал дверь и впускал ее в дом, иногда не отзывался, а сворачивался на кровати, накрыв подушкой голову, или же превращался в статую из «Нэшнл Траст». Но она не отступала.
Чуть позже в то утро, словно зная, что он думает о ней, Бернадетт позвонила в дверь. Несколько мгновений Артур стоял неподвижно, раздумывая, идти ли к двери. Обитатели Бэнк-авеню предавались завтраку, и запахи бекона, яичницы и свежих тостов дразнили обоняние затворника. В дверь снова позвонили.
– У нее недавно умер муж, Карл, – сказала ему однажды, несколько лет назад, Мириам, заметив соседку во время какого-то церковного праздника за прилавком, где она продавала плюшки-«бабочки» и шоколадный торт. – По-моему, люди, оказавшиеся в такой ситуации, выбирают один из двух вариантов. Одни всеми силами цепляются за прошлое, другие, собрав себя в кулак, продолжают жить своей жизнью. Та леди с рыжими волосами из второй категории. Она занята делом.
– Ты ее знаешь?
– Она работает в «ЛэйдиБиЛавли», бутике в деревне. Я купила там темно-синее платье. То, с крохотными жемчужными пуговичками. Она сказала, что в память о муже будет помогать людям с выпечкой. Сказала, что людям, уставшим от жизни, одиноким, несчастным или просто выдохшимся нужна еда. Думаю, это очень смело с ее стороны – брать на себя миссию помогать другим.
С тех пор Артур чаще замечал Бернадетт – на школьной летней ярмарке, на почте, в саду, где она ухаживала за розами. Они здоровались, но не более того. Иногда он видел Бернадетт и Мириам на углу улицы. Они смеялись, говорили о погоде и о том, какая в этом году сладкая клубника. Голос у Бернадетт был такой громкий, что он слышал ее, даже находясь дома.
Бернадетт присутствовала на похоронах Мириам, и у Артура сохранилось смутное воспоминание о том, как она появилась рядом и похлопала его по руке. «Если вам когда-нибудь что-то понадобится, просто спросите», – сказала она, и Артур удивился – о чем он вообще мог бы ее попросить? Затем она начала без предупреждения появляться у его порога.
Сначала Артура раздражало ее присутствие, потом он забеспокоился – уж не положила ли она глаз на него как на потенциального второго мужа. Сам он ни о чем таком даже подумать не мог. Но за все прошедшие месяцы Бернадетт ни разу не дала ему повода думать, что ее внимание не только исключительно платоническое. К тому же у нее был целый список вдов и вдовцов, на которых она распространяла свое внимание и заботу.
– Мясной пирог с луком, – приветствовала его Бернадетт, когда он открыл дверь. – Свежий. – Неся перед собой угощение, она прошла в переднюю, провела пальцем по полке над батареей и, не обнаружив пыли, одобрительно кивнула. Потом принюхалась. – Воздух у вас здесь немного затхлый. Освежитель есть?
Как можно быть такой бесцеремонной и самой этого не замечать, подумал Артур, послушно отправляясь за освежителем. Через несколько секунд по комнате распространился сладковатый аромат «Горной лаванды».
Прошествовав в кухню, Бернадетт поставила на стол пирог.
– Прекрасная кухня.
– Знаю.
– И плита чудесная.
– Знаю.
Бернадетт была полной противоположностью Мириам. Его жена была худощавая и хрупкая. Бернадетт – полная и мягкая, как подушечка. Ее волосы были выкрашены в ярко-красный цвет почтового ящика, а на кончиках ногтей красовались бриллиантовые гвоздики. Один из ее передних зубов выделялся желтым цветом. Ее громкий голос рубил тишину его дома, как мачете. Следуя за ней, Артур нервно позвякивал браслетом в кармане. После разговора с мистером Мехрой накануне он держал украшение при себе и поочередно, по несколько раз, самым внимательным образом рассматривал каждый шарм.
Индия. Это так далеко. Для Мириам это наверняка было настоящим приключением. Почему она не хотела, чтобы он знал? История, рассказанная мистером Мехрой, конечно же, не могла быть причиной молчания.
– Вы в порядке? Похоже, ушли в мир грез. – Течение его мыслей нарушил голос Бернадетт.
– Я? Да, конечно, в порядке.
– Я приходила вчера утром, но вас не застала. Ходили в «Мужчины в пещерах»?
Она имела в виду небольшое сообщество, объединявшее местных холостяков. Артур, побывав там дважды, встретил мрачного вида мужчин, занятых какими-то деревяшками. Заправлял всем этим делом толстяк по имени Бобби, внешне напоминавший кеглю с небольшой бородкой.
– Мужчинам нужны пещеры, – пропел он. – Нужно что-то вроде убежища, где они могут побыть наедине с собой.
Был там и сосед Артура с дредами, Терри, обрабатывавший напильником кусок дерева.
– Симпатичная машинка, – вежливо заметил Артур.
– Вообще-то это черепаха.
– О…
– Я увидел ее на прошлой неделе, когда постригал лужайку.
– И чья же?
– Тех рыжих ребятишек, что бегают босиком. Сбежала.
Артур не нашелся, что сказать. Ему и без беглой черепашки хватало проблем с кошками, разорявшими его декоративный садик. Вернувшись к своему рабочему месту, он изготовил деревянную табличку с номером своего дома на ней – 37. Цифра 3 оказалась намного больше цифры 7, но он все равно повесил дощечку на заднюю дверь.
Артур мог бы легко сказать, что да, был там, в «Пещерах», пусть даже утро было слишком раннее. Но Бернадетт стояла и улыбалась ему, и пирог пах восхитительно. Он не хотел врать, тем более после рассказа мистера Мехры, долгие годы сожалевшего о своей лжи. На его месте он поступил бы так же и постарался больше не лгать.
– Я спрятался от вас вчера.
– Вы… спрятались?
– Не хотел никого видеть. Занялся уборкой в комнате Мириам и, когда вы позвонили, просто замер, притворившись, что меня нет дома. – Слова как будто сами скатились с языка, и Артур вдруг с удивлением обнаружил, что быть честным приятно и легко. – Вчера была годовщина ее смерти.
– Вы очень откровенны. Ценю вашу искренность. Я знаю, каково это. Когда умер Карл, мне было очень тяжело отпустить его. Я передала его инструменты Бобби.
У Артура даже сердце упало. Он надеялся, что Бернадетт не станет рассказывать о муже, не хотел обмениваться трагическими историями. Иногда ему казалось, что среди тех, кто потерял супругов, существует странное соперничество. На прошлой неделе, будучи на почте, он стал свидетелем сцены с участием четырех пенсионеров, назвать которую можно было разве что состязанием в хвастовстве.
– Моя жена мучилась десять лет, прежде чем в конце концов умерла.
– Неужели? Ну, вот моего Седрика раздавил грузовик. Парамедики говорили, что не видели ничего подобного. Один сказал,
