Еще минуту мы сидим бок о бок, глядя куда угодно, только не друг на друга.
– Я все испортила, – снова начинает она. – Не могу поверить, что тогда сказала это. Чувствую себя паршиво.
– Это справедливо.
– Да. – Она закрывает глаза. – Я знаю. Лиа, я была расстроена. Настолько… Ох, я даже объяснить не могу, каково это – знать, что тебе отказали.
– Это не оправдание, Морган.
– И это мне известно. Не оправдание. Нельзя так говорить. Я никогда не считала себя расисткой, но стоило чему-то задеть меня, как вся толерантность оказалась забыта. Никогда не забуду об этом.
– М-м.
– Ты не должна меня прощать. Я все понимаю. Просто хотела сказать, что мне ужасно жаль. Я стану лучше.
Я смотрю на нее краешком глаза: губы сжаты, брови нахмурены. Она говорит искренне – это написано у нее на лице.
Но так тяжело прощать спустя долгое время. Никогда не знаю, что делать. Если Эбби считает, что этот инцидент в прошлом, должна ли я поступить так же? Если Саймон простил Мартина, должна ли я?
Еще не зная, что собираюсь сказать, я открываю рот, но меня прерывает внезапное появление Гаррета.
– Вот вы где! Чувак с лимузинами уже за углом. Кто-нибудь знает, где Эбби?
– Она еще не приехала? – Я морщусь, услышав собственный голос. Получается у меня еще хуже, чем у Тейлор. «Эбби еще не приехала? Надо же, а я и не заметила! Я же не сижу на подъездной дорожке, то и дело оглядываясь в надежде заметить ее машину».
Боже мой, а что, если она решила не приходить на выпускной? Не смогла вынести всей неловкости сложившейся ситуации? Нужно написать ей. Просто чтобы удостовериться. Я успеваю даже нашарить в сумочке телефон, но тут у меня замирает сердце. Что ей сказать?
К нам подплывает Саймон и обнимает меня за плечи.
– Так, Эбби почти добралась, они застряли в пробке. Не будем ждать, начнем делать общие фотографии, парни первые. – Он наклоняется к моему уху и шепчет: – Ты шикарно выглядишь.
– Пф-ф.
– Я должен был сказать.
– Ты тоже.
Он ухмыляется, касается моих волос, потом уводит Гаррета.
Кэл и Нора уже ушли, но остальных парней папа Саймона выстраивает в ряд под кизиловым деревом. Они хороши, без преувеличения. Настоящий бойз-бенд. Гаррет самый высокий, поэтому оказывается в центре, по бокам встают Брэм и Саймон с одной стороны и Ник с другой. Все, разумеется, складывают руки, закрывая ширинку, как будто это необходимая поза для выпускных фотографий, и мама Саймона начинает фанатично щелкать фотоаппаратом. Выглядит здорово.
Но я смотрю не на них, а на дорогу. Стоит появиться какой-нибудь машине, как у меня начинает тяжело колотиться сердце. Она уже почти приехала – и все же кажется, что не приедет никогда. Время тянется медленно; я будто во сне, настолько все выглядит нечетким. Я заставляю себя сфокусироваться на теплых прикосновениях солнца на моих плечах – что угодно, лишь бы не терять головы, – а изнутри распирает, как если бы я проглотила воздушный шарик.
Наконец я вижу машину Эбби, и мой мозг со щелчком встает на место. За рулем мама Эбби, она выруливает на подъездную дорожку возле дома Саймона. Эбби выскальзывает с пассажирского сиденья, одной рукой придерживая подол, а в другой сжимая сумочку.
Выбирается и отпускает юбку.
Как там было? За что, Господь?!
Эбби похожа на облачко. Или на балерину. Все ее платье – ворох воздушного тюля бледно-голубого цвета, спину между лопаток крест-накрест пересекают бретельки. Волосы заколоты, челка зачесана на одну сторону, губы и щеки нежно-розовые. Это уже чересчур, богом клянусь. Эта девушка вся чересчур, а я чересчур ею увлеклась.
Она смотрит на меня и широко распахивает глаза, одними губами шепча: «Ого».
Я в ответ могу только смотреть на нее. Двадцать четыре часа назад мы вместе лежали на футбольном поле и я кричала на нее. Но вот Эбби здесь, улыбается, как будто ей это ничего не стоит, и я не могу решить, радует меня это или оскорбляет. Неужели она не испытывает неловкости? Хотя бы чуть-чуть?
Мама Саймона возвращает меня из пучины размышлений обратно на твердую землю: проскальзывает между нами, хлопнув в ладоши.
– Папарацци ждет вас!
Только сейчас я обращаю внимание, что на ней свободная футболка с гигантской черной надписью на груди: «БЕРЕГИСЬ БЕЛКИ!»
– Почему мы должны бояться белок? – уточняю я.
– Потому что… – Она поворачивается спиной, чтобы мы могли увидеть изображение белки и буквы «МАМА ХАВЕРФОРДЦА».
– Белка – их талисман? – спрашивает Эбби.
Я ловлю взгляд Саймона и шепчу: «Брэм знает?»
Он недоуменно наклоняет голову.
Приходится доставать телефон и печатать сообщение.
Брэм знает про Хаверфорд?
Саймон лезет в задний карман, смотрит на экран и улыбается. Потом начинает печатать ответ.
Он знает.
И смайлик.
Все вместе мы идем к дереву, где папа Саймона выстраивает нас, чтобы сделать снимки, – и это апофеоз неловкости. То ли родители Саймона ничего не подозревают, то ли, наоборот, хотят посмеяться надо мной, только
