Вильгельма Буэнасуэрте: она велела Орхидее ждать наверху, на балконе, подальше от всех.
– И кольцо.
Она вспомнила о змеином языке Боливара, о своем разбитом сердце.
– Вот оно, – она положила кольцо на ладонь, как жемчужину. Подумала о том, что Лазаро безраздельно ей доверился. Но он знал, что в людских сердцах таится тьма, и ему следовало быть осторожнее.
Когда он закрыл глаза и стал Живой Звездой, Орхидея сделала так, как он велел. Положила руку ему на грудь. На мгновение у нее перехватило дыхание. Она будто упала в реку Гуаяс. Ступила в пустое пространство галактики, из которой, по его словам, он пришел. Весь мир вспыхнул цветом и светом. Затем воцарилась тьма и засияли звезды. Чувствовал ли он себя так каждый раз, когда использовал свою силу, – будто мир не может его коснуться?
Орхидея снова вспомнила о матери и Боливаре. И образы тех, кого она больше всех любила, снова открыли ее раны. Она не хочет испытать такое еще раз. Что она будет делать, когда сила Лазаро иссякнет? Что будет делать, когда останется одна? Почему бы ей не обладать звездной силой вечно? Вселенная устроила заговор против нее, Niňa Mala Suerte, Незаконнорожденной Дочери Волн, и она сравняет счет.
Пора было отпустить Лазаро, но охваченная горем и гневом, она продолжала его держать. Она брала и брала, как другие брали у нее. Она слышала, как бьется сердце Лазаро – его пульс становился все реже, проигрывая биению ее сердца. Она слышала, как он выкрикнул ее имя.
Лишь тогда она опомнилась. Педрито плакал, Лазаро потерял сознание. Но Орхидея выполнила свою часть сделки: оставила ключ и кольцо у него в руке. Она чувствовала, как его звездный свет струится сквозь нее: в глубинах ее мозга, в ее крови, в сухожилиях. Божественная Орхидея загадала первое желание. «Я бы хотела, чтобы Лазаро никогда не мог меня найти, – сказала она. – Никогда не видел меня, не слышал моего голоса, никогда не приближался ко мне». Затем она взяла свою сумку и ушла. Не успела она пересечь ярмарочную площадь, как почувствовала запах дыма. И не она одна.
– Нет! – крикнула она.
Орхидея кинулась назад. Раздалось несколько взрывов, животные и люди бросились врассыпную, давя друг друга. Она уронила сумку и запуталась в сети. Позже она вспоминала, что тогда сочла это насмешкой судьбы. Та самая вещь, что выручала ее в детстве, станет причиной ее погибели. Издалека донесся голос Боливара, зовущий ее. Он проснулся. Она сделала это, сыграла свою роль в разрушении всего, что он построил, и знала, прекрасно знала, что он захочет ей отомстить.
Высвободившись из сети, Орхидея крепко прижала к себе ребенка. Она подумала, что ударилась при падении: ее пронзила острая боль от сердца до самого нутра, глубоко в матке. Она начала светиться, ее внутренности излучали свет, горячий и ослепительный.
Она не помнила, как потеряла сознание от боли, а потом очнулась под вой сирен «Скорой помощи». Отовсюду слышались крики. Затем наступило ужасное прозрение. Прижавшийся к ней Педрито не шевелился. Он перестал быть существом из плоти и крови. Превратился в лунный камень.
31. Живая Звезда и девушка с дырой в сердце
Город Гуаякиль вырос на холме. Почти пятьсот лет спустя три члена семьи Монтойя преодолели четыреста сорок четыре ступени этого холма до его вершины. Теперь он назывался Санта-Ана. Они шагали мимо продавцов, свистевших, чтобы привлечь их внимание, мимо девушек, продававших конфеты и сигареты из коробок, висевших у них на шее, как у девушек 1920-х годов. Мимо уличных музыкантов и карманников. Молодых и пожилых пар, вышедших на прогулку, мимо семей, обедавших в местных ресторанчиках. Семей, очень похожих на Монтойя, и семей, будто находящихся с ними в разных мирах.
Когда они добрались до вершины, Маримар почувствовала знакомую боль в животе. Не ошиблась ли она, связав это ощущение с Четырьмя Реками, с Орхидеей? Площадь на вершине холма была запружена людьми, которые хотели посмотреть, как садится солнце. Никто из них не знал, что этим утром она похоронила свою двоюродную сестру, а потом разговаривала с костями своей прабабушки. Никто из них не знал, сколько раз ее мир рушился и сколько раз она восстанавливала его по крупицам. И все потому, что какое-то странное существо из цирка затеяло вендетту против ее бабушки. Они сразятся с Живой Звездой. И на этом все закончится.
– Черт, мне нужно бросить курить, – пробормотал Рей, когда они дошли до вершины холма, запыхавшиеся, но настроенные решительно. Монтойя встали рядом и стали поворачиваться к ветру в надежде услышать голос.
– А как насчет маяка? – спросила Рианнон, указывая вверх.
Маяк был самой высокой точкой холма. И очень живописен. Посетители сновали туда и сюда, чтобы полюбоваться на него. Но Маримар нутром чуяла, что Живой Звезды там нет. Этот холм аборигены называли Лонинчао, а испанские захватчики – Serrito Verde, «маленький зеленый холм». Охотник за сокровищами на краю погибели произнес здесь имя святой, моля спасти его от смерти. Санта-Ана. Святая Анна.
Разве не так местные называли ее и Рея с Рианнон? Святые. Маримар знала, что она не святая. А как насчет Орхидеи? Девушки, которая разговаривала с рекой, девушки, которая сделала себя из ничего. Женщины, преображавшейся вновь и вновь, когда мир отказывался от нее.
– Часовня, – сказала Маримар, и на этот раз она не сомневалась.
Они побежали через каменную площадь, залитую золотом заката. В витраже с изображением Святой Анны пульсировал свет. Часовня была небольшой, с пятью-шестью рядами сидений с каждой стороны. Две пожилые женщины стояли на коленях впереди. Несмотря на шум вторжения, они не открыли глаза, продолжая перебирать четки морщинистыми пальцами. Маримар провела ладонью по животу. Острая боль пронзила ее насквозь. Она приблизилась к окнам с витражами, изображавшими крестный путь Христа.
– Здесь пусто, – прошептал Рей. Благодаря акустике его голос разнесся по всему помещению.
– Погоди. – Маримар не могла до конца объяснить охватившее ее чувство. До нее донесся слабый звенящий звук, похожий на протяжную ноту церковного органа. Звук шел издалека, но изнутри часовни. В этих стенах затаился Живая Звезда. Маримар захотелось все разрушить, сорвать обшивку, панели, как Орхидея разрушила свой дом. Чувство, охватившее ее, усиливалось. Она пересчитала окна и обнаружила странную вещь: на другом конце часовни было пятнадцатое окно, с совершенно иным сюжетом: фигура человека, стоявшего на вершине зеленого холма над рекой. Над ним потоком падали звезды, одна была особенно яркой. Восьмиконечная звезда прямо напротив его сердца, похожая на розу ветров.
– Это он, – сказала Маримар.
Возникшая в горле боль распространилась по всему телу, как будто в груди выросли шипы. Пробравшись между скамьями, она остановилась перед витражом. Тело свело судорогой, и на мгновение она растерялась – что
