это кружение подтверждало открытие, совершенное Воропашкиным час назад, и впоследствии названное в честь открывшего «закон Воропашкина». Закон переломного мига времени, после которого нет и не будет пути назад.
Стрелка прыгала циферблатом по черточкам, и с каждым ее движением Воропашкин, потрясенный своим открытием, стиснув руками голову, шевеля губами беспомощно, шептал с ужасом:
– Не вернуть… Не вернуть! Не вернуть…
Жизнь прошла по кромочке, по каемочке, жизнь прошла. Обошла стороной, шумными проспектами, по бульварам, большими развязками, перекрестками, обыграла в шашки и шахматы, отцвела закатами и восходами, отцвела. Отдалилась дальними странами, оплыла океанами, облетела самолетами, поездами объехала, обманула…
Ничего-ничего… ничего! Ничего теперь не осталось…
Ф.М. Булкин
Выжив чудом в автомобильной аварии, в столкновении легковушки с фурою был ударом вынесен Чудиков на газон, получил сотрясение с переломами, был спасен. Воскрешен хирургами нашей травматологии, три дня провел между жизнью этой и лучшею в отделении реанимации и притянут к земной поверхности чудесами новейшими медицины. Загипсован лежал тихонечко, бормотал, разгипсованный коридором терапевтическим ходил, бормоча. И супруга Анна Ивановна, его дети Коля и Феденька навещали мужа и папу в отделении травматологии, потом хирургии, а после в отделении психотерапевтическом, только там, несмотря на все знания, не смогли его склеить в нормального, без извилины, так сказать, человека. Просто был он прежде по паспорту Чудиков, стал – по жизни.
Стал ходить по улицам города нашего К.И. Чудиков босоног по снегу морозному, по ноябрьской гущице, по асфальтовой копоти. Июнем по тополю, сентябрем золотыми листьями он ходил. Он ходил, улыбался, обращаясь к каждому встречному и попутчику с рассказом своим ненавязчиво, на все дни прошедшие и идущие очарованный, удивленный. Обращался к прохожим Чудиков с улыбкою светлою и с сиянием кротких глаз, от какой улыбки с сиянием, не дослушав его истории, все шарахались, разумеется, – не особенно в нашем городе к чудакам.
Все шарахались, мы дослушали. Вот и нам немного от его помешательства передалось, запомнилось. Ибо он рассказывал, пересказывал незатейливую историю чуда этого коротко:
– Жив, товарищи… Просто так…
Гениально написанное преступление убиенному дарует вечной живот. Это есть воскресение через распятие; смерть, дарующая бессмертие.
Написав его, я не только создал его, возлюбил его, отпустил его и смерти предал его; но и, смертию смерть поправ, даровал ему бессмертие в памяти человеческой.
Ф.М. Булкин
– Это далеко? – вздохнув, спросила жена.
– Далеко, – вздохнув, ответил Олег Петрович.
– Брагин с тобой?
– Нет, – ответил Олег Петрович.
– А Золотарев?
Но и Золотарев, оказалось, не был включен в состав экспедиции.
– Почему? – спросила жена.
Но Олег Петрович пожал плечами. Это пожатие означало: «Там лучше знают», – и жена поняла. Помолчали.
– А Селуянов? Только не говори, что и его не включили…
– Нет, – скупо ответил Олег Петрович.
– Ничего не понимаю… – растерянно пробормотала жена, опускаясь на стул. – Селуянова не берут…
Олег Петрович снова пожал плечами.
– Кто же едет, Олег? Олег… Олег! Кто едет, Олег?!
Но и на этот вопрос Олег Петрович отвечал бессловесным плечепожатием.
– Ты… ты не знаешь?!
– Успокойся, Аленушка. Ну подумай сама, как же я могу не знать, если сам набираю группу…
– Скажи!
– Но ты их не знаешь.
– Но они хотя бы… они… Хотя бы надежные люди?
– В разведку можно идти, – еще более скупо пояснил начальник геолого-разведочной экспедиции.
– Ерунда какая-то… что за тайны, Олег?
Олег Петрович молчал.
– Ты меня разлюбил… Ты уходишь? Ты уходишь, Олег?! Скажи! Кто она?.. – еле слышно спросила жена разведчика. Тот молчал. И опять начались перечисления фамилий, незнакомых нам, как и вам, но зато, очевидно, самых страшных, самых красивых, самых опасных женщин…
– Ты с ума сошла. Прекрати, – оборвал разведчик.
– Но я не понимаю… Олег, Олег! Скажи хотя бы куда?
– Тебе лучше не знать.
– Нет, мне лучше знать! Знать, знать-знать-знать! Черт тебя подери! – И эта реплика ей извинительна, как всякой жене разведчика извинительно желание знать, что и где собирается он разведывать.
– Ты мне веришь, Алена? – И в этот миг задрожали губы ее, и она отвернулась… Потому что она ему верила! И не верила.
– А в меня?
Она не ответила. Потому что вовсе не обязательно верить, главное веровать. И не обязательно знать. Но главное – доверять. Помолчали.
– Объясни хотя бы, почему не берешь вещей… – прошептала она.
– Там все будет. Ты не волнуйся.
– Но хотя бы скажи, на сколько это… примерно… Когда тебя ждать?..
– Просто жди, – отвечал начальник первой геолого-разведочной экспедиции.
На тот свет.
…громады горные, небеса обетованные и стихии. Всякую тварь живущую. Твердь земную, ядро ее из огня, острова, океаны, их омывающие. Озера, реки, моря. Ветра, облака несущие, воды, способные их наполнить, обратить в сады цветущие мертвый камень. И создал драконов, тигров и львов, куропаток, кур, осьминожек и рыб, умных и дураков, обуянных одним желанием – выжить. Ибо равен в этом желании комар мудрецу и равна невидимая блоха всесжигающему светилу. И дабы спасти творенья свои, снабдил их броней, шипами, зубами и жалами, жвалами, челюстями, когтями и ночным зрением, защищая их друг от друга. Но в желании живота своего сохранения, в исполнение заповеди, жизни дару бесценному, филин бил змею, сокол филина, удав кролика, человек человека, и каждая тварь от утра до вечера стремилась пожрать другую.
Шестою же заповедью сказал:
«Не убий».
И заповедь эта обратилась против него. И спросили твари Творца:
1. Не убивал ли ты сам кого-нибудь злоумышленно, преднамеренно, в целях обороны или непреднамеренно, не вредил ли жизни чужой и не оставлял ли без помощи умирающих?
2. Обладая силой и властью, не притеснял ли ты вдов, сирот, беззащитных?
3. Не оставлял ли младенцев на пожирание львам?
4. Давал ли кров нищим и добрым от сокровищ своих?
5. Карал ли злых?
6. Не изнурял ли сил и здоровья малых?
7. Оказывал ли милосердие? Приходил ли на помощь гибнущим? Помогал ли в нужде, утешал ли в бедствии, болезни, горе, отчаяньи?
8. Старался ли примирить враждующих? Содействовал ли примирению находящихся во вражде?
9. Не попускал ли преступнику в преступлении, не потворствовал ли насилию, силой – злу? Не давал ли кому-нибудь умереть невиновному?
10. Не морил ли страждущих голодом, не травил ли болезнями и не услаждал ли власть свою бесконечно и безнаказанно…
И любил ли нас, как себя самого, отнимая наших детей?
