С тонкими городскими, белыми руками.
Лицо его уткнулось в землю, в траву, как в мягкую, домашнюю подушку… Он тихо посапывал и только изредка глубоко вздыхал во сне.
Губы его от пришедшего покоя раскрылись, и могло показаться, что он специально вытянул их, чтобы выпить что-то — то ли сам воздух — покойный, дневной, чуть влажный… То ли дотянуться до чуть брызжущего ручейка, который переливался и звенел в полуметре от его разбросавшейся сонной фигуры.
…На базаре в Белгороде он, продав джинсы, купил кое-какую одежонку. Местными поездами добрался до Тулы. Оттуда ехал уже без билета…
То там, то здесь еще мерещились ему лица «ангела»… Или еще кого-то… Из «их» компании!
Лицо его потемнело от загара, от нечастого мытья. Когда тульский поезд проходил, не останавливаясь, мимо станции, где жил дед, у него мелькнула мысль — выпрыгнуть на ходу. Но поезд шел со скоростью почти восемьдесят километров в час, и Генка испугался.
На вокзале в Москве он увидел (или ему показалось!), что за ним идет какой-то мужик.
Идет неотступно.
Генка побоялся идти прямо домой. Тем более что ключей у него не было…
Он позвонил раз, другой по телефону. Дома молчали.
Конечно, у него были приятели… Знакомые его и отца, но в таком виде? Разве мог он кому-нибудь показаться?!
Когда он уже твердо решил ехать к деду и направился из маленького скверика (напротив вокзала, где утром, днем и даже вечером, пользуясь московской жарой, кое-как обживался приезжий народ), он почувствовал, как сзади его кто-то окликнул по имени.
— Геночка! Папенькин сынок! Ты что… Хиппуешь? — перед ним стояли двое…
«Ангел»! И еще какой-то незнакомый тип… В аккуратном, почти форменном, но без погон, плаще.
«В начищенных ботинках»! Это Генка зачем-то отметил.
— Ну? Пойдем? — тихо, так чтобы слышали только они трое, сказал «Ангел». — Обсудим… кое-что!
Генка хотел было дать «деру», но ноги не послушались его…
«Плащ» взял его за локоть, и как ни пытался сопротивляться Генка, тот был явно сильнее его.
— Может… Маленькая прогулочка? До товарной станции? — нехорошо, но спокойно улыбаясь, спросил «Плащ».
— Нн-нет! — передернулся — как от испуга! — «Ангел».
Генка хотел было крикнуть, позвать милиционера, людей… Но только хрип еле прошелестел в его горле.
— А зря! — покачал головой «Плащ». — Один раз — «сбёг»? Ведь сбёг! А? «Ангел» мой?!
«Ангел» отвернулся и покраснел.
— Или, может, отпустить парня? А с тобой — пройтись до товарной? Хорошие маршруты есть… Самарканд! Или Нарьян-Мар! На худой конец — Благовещенск!
Сипло засмеявшись, «Плащ» возвел глаза к небу. «Ангела» снова передернуло…
— Что… я? Я — не он! — тихо, но страдальчески, требовательно зашипел «Ангел».
— Да ты… Не вертухайся! Следят же… — печально сказал «Плащ», по-прежнему мертвой хваткой держа Генку.
Тот представил себя сейчас со стороны… Грязный, с путаными волосами… В каких-то немыслимых, коротких брюках! В старой, солдатской куртке — на голое тело…
Да кто заступится за него? За такого?
Раньше он сам бы обошел — за три версты! — такую компанию! И себя — сегодняшнего! Такого…
Мало ли бродяг, темных личностей, алкоголиков, людей дна ютится около вокзалов?!
Это дело милиции, а не порядочных людей!
Да и милиция и то, казалось, брезговала ими.
— Чего домой-то… Не идешь? — вдруг спросил «Ангел». — А то пригласил бы «товарищей»?!
Он подмигнул «Плащу». Тот не среагировал.
— Ключей н-нет, — еле слышно ответил Генка.
— Дела какие! — протянул «Ангел». — Ты не думай — мы люди порядочные… Чужого нам не нужно!
При слове «порядочные» Генку передернуло.
— Заглянем только в домашний бар… Припас, наверное, папаня. Наклеечки разные… А? Он у тебя… Пьющий?
— Кончай! Бузить… — строго сказал «Плащ», и «Ангел» снова сжался. — Дело надо — доделать!
Генку свело, как от холода.
— А может он… Забыл? — почти просительно вступился «Ангел».
— Вернее будет, когда навсегда… Забудет, — в рифму, тихо почти про себя сказал «Плащ».
Генка понимал, что это все как-то нереально… Улица… Близкие вокзалы… Толпа… Трамваи… Перепутья проводов! А реальна только его близкая смерть! И полное бессилие воспротивиться, оторваться! Отодвинуть ее приближение…
— Да, я ничего… Не видел! — пролепетал Генка. Он почувствовал обиду бессилия… И еще — непрошеные слезы на глазах.
— А в туалет? Не хочешь? — что-то решив, то ли спросил, то ли приказал «Плащ». В следующее мгновение он уже волок Генку к аккуратненькому, одноэтажному зданию из светлого кирпича.
Генка резко попытался вырвать руку, но у него снова ничего не получилось.
— Крикнешь! Пришью, — тихо и властно сказал «Плащ». Сквозь легкую ткань куртки Генка почувствовал острие ножа.
— Там нельзя… — лепетал «Ангел».
— Можно, — «Плащ» упрямо, неумолимо тащил Генку к туалету. — Мальчик… Какать хочет? Закроется в кабинке… Народу там мало! Старуха за окошком не в счет.
— Я не хочу… Какать…
— Захочешь! — прервал его «Плащ». — Захотел сотню — в долларах? Теперь… И «какать» — захочешь!
Генка, неожиданно для них обоих, всем телом резко рванулся вперед… Инстинктивно ударил каблуком в коленку «Плаща». Тот взвыл! Схватился за нее, но не упал. Мальчишка сделал два длинных, нелепых прыжка и, что-то неистовое закричав, бросился бежать по платформе.
Тут же засвистел милицейский свисток.
Кто-то в форме бросился ему наперерез. Генке показалось, что вот оно — спасение… Жизнь!
Но все равно чувство жгучей опасности не позволяло ему остановиться…
Он только увидел с другой стороны платформы на площади прибывший автобус. Он в два прыжка оказался около него.
Генка было уже занес ногу, чтобы вскочить в него, как почувствовал, как кто-то двинул его сзади… И он ударился грудью о закрывающуюся дверь.
Потеряв сознание, Генка рухнул навзничь.
…Когда он открыл глаза, над ним стояло несколько человек.
— Ну, проходите! Проходите! — нехотя, но требовательно говорил милиционер с брезгливым лицом.
Он наклонился к Генке, повернул его голову — в одну сторону, в другую…
— «Скорую» надо? — раздалось в небольшой толпе. Особенно волновалась пухленькая, немолодая женщина в
