ты не смог, но если кто поможет, то за определенную плату можно все. Только его проценты как бы Христине с детьми идут.
Я особо не хотел влезать в их семейные дела, и тут дело даже не в корректности вопросов. Иван, при всей своей ушлой хватке, был невероятно правдив и открыт, словно находка для шпиона. Спрашивать его нужно было аккуратно, чтобы не поставить себя в неловкое положение от пикантных подробностей ответа. Наши с Иваном деловые отношения потихоньку стали перерастать в приятельские, и у меня была масса других вопросов, более важных. Грязное белье его родственников меня интересовало мало, да и Ивана тоже. Сашка он явно недолюбливал, и если честно, было за что. Этот человек был инстинктивно неприятен. Вроде бы очень опрятный и ухоженный с виду, но его напыщенная глуповатая манера держатся угнетала самим только присутствием. Как только нормальный человек побыл в зоне темного липкого пятна его сущности, сразу хотелось пойти принять душ. Умение жить с таким человеком, которое с легкостью демонстрировала Христина, можно было добавить к ещё одной вселенской загадке, поставив сестру Ивана рядом с врачом, выбравшим специальность проктолога.
Сама Христина была прогрессивной и интересной внешне женщиной со звонким мелодичным голосом. В возрасте за тридцать она выглядела очень молодо, занималась йогой, танцами, вегетарианством и еще кучей всякой всячины. Было понятно, зачем им нужна летняя кухня. Как говорил Иван, на ней пол-лета и всю осень шла сушка и консервация всякой травы, которой потом Христина почти весь год потчевала свое несчастное, зато здоровое семейство. Она неукоснительно соблюдала режим питания, основанный лишь на растительной пище. Я ни разу за время пребывания в этом доме не слышал даже упоминания о мясе, не говоря уж о его запахе. Иван в разговорах часто с издевкой упоминал свою сестру и ее образ жизни, пренебрежительно отзываясь о вегетарианцах.
– Может, она и права в чем-то, а мы с тобой ошибаемся. Здоровье у вегетарианцев лучше, и для природы от них меньше вреда, – говорил я, желая немного поддразнить Ивана.
– Да ты хоть сам веришь в то, что сказал?! Не ест она мяса, не ходит в шубе из песца, и что с того? А обувь, перчатки, сумочки! На ногах-то у нее не капустные листья! А вся химия, что в доме на полках стоит, феями на другой планете сделана, что ли? Каждый из этих заводов своим существованием грохнул зверья больше, чем армия мясоедов. Куда ни ткни, наша жизнь и благополучие построены на костях и панцирях других.
– Я с тобой согласен, Иван, но предположу, что вреда от вегетарианца значительно меньше, чем от мясоеда, хотя бы исходя из количества отнятых у природы жизней.
– И тут не согласен! Убили, к примеру, теленка, накормили мясом меня, костями – собак, потрохами – котов, а из шкуры пошили одежду. Природа делает такое с момента возникновения разнообразия видов, это и есть жизнь. Скажешь, теленка нельзя, а мышь тогда как – можно или нет? И ценность жизни одного теленка равна одной мышиной, или по весу нужно брать?
– Сложные вопросы… По-моему, ценна каждая отдельная жизнь независимо от размеров. По крайней мере, хотелось бы в это верить.
– Другими словами, панда, которых осталось пару штук, и мыши, которыми за сезон можно заселить всю планету, имеют одинаковую ценность! И это мы еще не рассматриваем живность размерами намного меньше мыши. Представь, сколько одноклеточного зверья, живущего на яблоке, веган съедает за раз, а глотнув антибиотики, скольких микроорганизмов убивает в себе! Убийства вселенских масштабов! Да и вообще, чего ты меня подначиваешь, Филипп, ты ведь сам прекрасно понимаешь, что вегетарианство – не что иное, как лицемерная оправдательная забава перед нашей вредоносной сущностью, обычное очковтирательство!
– Вот это ты закрутил! Обязательно нужно будет почитать на досуге, кто, к примеру, у буддистов считается живым, а кто – уже нет. Они в желании не причинить вреда живым существам самые продвинутые. Черви, я знаю, – еще живые существа, и убивать их нельзя, а вот амеба – наверное, уже нет. Ее ведь не видно. Получается, если отнимаешь жизнь у того, кого не видишь – это вовсе не убийство.
– Да ты прям красавец! Ты только что доказал, что, согласно буддизму, если ты не видел, как грохнули того, кто стал мясом на твоем столе, значит, он не мяснее помидора в глазах вселенского добра.
– Совершенно верно, Иван, как все-таки легко исказить суть словами! Любыми логическими измышлениями можно без особого труда оправдать даже самое гнусное действие. Не находишь?
– Именно в этом мы с тобой только что и поупражнялись. Но сути лицемерия или глупого непонимания веганами, это не отменяет. Хочет моя сестра быть здоровой, пусть так и говорит, а не рассказывает, что не ест, потому что ей зверюшек жалко.
На наших лицах проскочила хитрая улыбка. Так изящно и себе на пользу обернуть любое умозаключение мог не каждый. Иван был в этом профи, настоящий ас. Мои с ним нечастые беседы позволили понять, насколько праздны и ненадежны слова. Для того чтобы донести мысль до собеседника, ее всегда нужно детально раскрыть, истолковать, иначе он не сможет понять, что ты имеешь в виду. Но как только краткость и лаконичность сменяется длинными поясняющими фразами, сразу же возникают лазейки для измышлений и ухода в сторону от основной идеи. Даже обычной интонацией можно исказить смысл сказанного до прямо противоположного, а вырывая из контекста фразы – и вовсе делать собственные умозаключения, не привязанные к основной тематике высказывания. Я уже ощутил ненадежность мыслей внутренних диалогов – тогда, осенью, борясь в грязи поля с холодом и дождем. Но тогда это было мной применимо только к внутренним мыслеформам. Сейчас же становилось ясно, что по тем же принципам устроено и внешнее общение с окружающим нас миром. В диалогах собеседники способны хаотично трансформировать идеи в любые нужного им формата.
Ценность общения, а тем более ценность каких-либо дебатов и объяснений сразу же стала ничтожно малой. Речь превратилась из дара, дающего возможность выразить и показать себя как личность, из инструмента приобретения и передачи житейских навыков – в средство манипуляции. С этим следовало смириться. Смириться с тем, что при общении на сложные темы собеседник, скорее всего, поймет второго неправильно. С тем, что приобретенные посредством речи навыки также будут использоваться неправильно. Все, что формировало связи внутри общества, было призвано служить личным целям каждого члена этого общества. Искажая общий информационный фон, каждый человек подстраивал его под свои потребности, манипулируя так, как сделали мы с Иваном в диалоге о вегетарианцах. И такую двоякость фактов нужно было
