- Валя... Валя,- говорила жена декана, протягивая студентам пухлую руку в кольцах,- просто Валя...
- Еще раз простите, что ворвались без приглашения...- говорил декан,- примите в компанию.
- А вы извините, что так тесно. Садитесь, пожалуйста. Только вот продукты зачем же?..
- Ну, это ты, Серега, брось,- усаживал Сергея на место Толкунов.Продукты как раз очень уместны... Э... да тут и вино и водочка... братцы, тут и колбаска и сыр - живем! Ну, товарищ декан, это очень симпатично с вашей стороны. А то у нас тут, -честно говоря, одни только гарниры, гарниры, гарниры...
- Позвольте мне тост,- поднялся декан.
- Тихо, ребята, дайте послушать...
- Сегодня у нас с Машей произошло на комсомольском бюро нечто вроде столкновения. Принципиальное расхождение, если хотите... И тем не менее вернее, тем более - мне захотелось зайти, поздравить ее...
Декан говорил гладко, как человек, часто выступающий и привыкший к тому, что его внимательно слушают. За толстыми стеклами очков в черной роговой оправе его глаза смотрели строго и умно,
Он говорил хорошо поставленным низким голосом:
- ... удивительный процесс происходит ныне в вузах: свежий ветер ворвался в наши аудитории. Вместо мальчиков и девочек со школьной парты, вместо детей, не нюхавших еще жизни, пришли вы, люди, опаленные войной, знающие о жизни такое, о чем иной старый мудрец не подозревает... Хочу выразить вам, товарищи, свое глубокое уважение, особенно же вам. Маша, и таким, как вы, девушкам, прошедшим дорогами войны, дорогами крови и страданий,- нашим дорогим сестрам. Земной вам поклон. Простите за некоторую высокопарность, но, поверьте, она от переполненного сердца. Декан сел на место, и все шумно зааплодировали.
Тихоня, может быть, даже более шумно, чем требовалось, бил в ладоши, высоко поднимая руки и скандируя:
- Вер-но! Вер-но! Мо-ло-дец, де-ка-ни-ще!
- За тост спасибо,- сказала Маша, наклоняясь через стол к декану,но Ваню Пастухова не отдадим. Вы про фронтовиков еще не все знаете.
- Ребята,- кричал кто-то из коридора,- дали бы для атмосферы музыку!
- Пластинки у меня не первой молодости,- оправдывался Толкунов, вращая ручку патефона.
- Ничего, крути давай! Летчик Андрей налил декану.
- Ему нельзя...- зашептала Андрею за спиной мужа Валя, жена Проскурякова.
- Ничего, это же разбавленный.- Андрей протянул свою кружку.- Давай, декан, чокнемся. Ты хорошую речь толкнул. Правильную речь. Давай. И чтоб до дна.
Они чокнулись, выпили.
- Бр-рр...- Декан поспешно закусил и опустился на место.- М-да...сказал он, оглядывая комнату,- невелика жилплощадь. Надо будет поставить вопрос... семья-то перспективная...
Андрей рассмеялся:
- Настолько перспективная, что вот справляем свадьбу, а у них уже имеется Катерина восьми месяцев от роду.
Зашипел патефон. При первых же аккордах Маша и Сергей переглянулись.
Послышался голос певицы:
Утомленное солнце
Нежно с морем прощалось...
Маша закрыла уши руками.
- Только не это!- крикнул Сергей.- Сними, сними, пожалуйста...- И сам бросился к патефону, остановил его.
- Ладно, не надо музыки. Семи давайте споем... Пели. Пели и пили. Валя безуспешно пыталась удержать мужа, когда ему подливали спирт в стакан.
- Товарищи, пожалуйста, вы не знаете, ему нельзя пить...
- Отстань,- говорил досадливо декан.
Он быстро хмелел. Подпевал студентам. Пил то с одним, то с другим на брудершафт.
Он снял очки, и лицо его оттого необыкновенно преобразилось: глаза теперь не казались уже ни умными, ни строгими - это. были круглые, глупые и страшноватые глаза совы.
. Общий разговор сменился множеством частных - по два, по три человека говорили, каждая группа о другом, и все сливалось в невообразимый гул. Приходилось перекрикивать его.
Одни кричали о смысле жизни, другие о карточках, третьи выясняли, что есть любовь...
Кто-то доказывал, что он умнее всех, кто-то поносил чинуш и бюрократов...
Валя все тревожнее смотрела на мужа и перехватывала стакан, когда Проскуряков протягивал к нему РУКУ.
Увлеченный беседой с сидящим рядом, летчиком Андреем, декан не замечал маневров жены... Пьянел декан - жестче становилось лицо, злее глаза, резче голос. Внешне опьянение ни в чем больше не выражалось.
Но он уже не болтал, как прежде, то с одним, то с другим. Разговор теперь шел только с Андреем, только к нему обращался Проскуряков.
-...общество наше,- говорил он,- разделено теперь вот так, красной чертой: по одну сторону вы, фронтовики, по другую - все мы, остальные, второй сорт. Я не оспариваю - были на фронте подвиги, конечно, были. Но, если разобраться, понимаете, копнуть. поглубже... Что такое фронтовая жизнь? Мы сидели на голодной норме, в иных местах просто голодали, а все шло куда? Фронту, фронту, фронту...
К Проскурякову постепенно стали прислушиваться. Затухали другие беседы, и в конце концов декан оказался в центре общего внимания...
Он не замечал этого и продолжал говорить, обращаясь только к Андрею.
- ...Конечно, определенный риск быть раненым или убитым... Но риск был далеко не всегда. Знаем, как жили офицеры...
- Миша,- дергала мужа за рукав жена,- Миша, нам домой пора, послушай, Миша.
- Знаем и про трофейные шоколады и французские коньяки... Было ведь это? Было. Давайте справедливо.
Сергей сидел, повернувшись в сторону декана, как бы напряженно ожидая чего-то.
Маша, побледнев, взяла было его руку.
Но Сергей встал, обошел стол и остановился рядом с Проскуряковым.
Глаза декана зло поблескивали, ноздри острого носа раздувались, зубы хищно посверкивали за тонкими губами.
- ... А как раздавались награды...- говорил Проскуряков,- что ж мы не знаем, сколько штабным деятелям сыпали боевых орденов?.. А девицам тоже знаем, за что давали... не секрет...
Жена декана, видя, что катастрофы не избежать, опустила голову.
- ... Что такое одна женщина среди сотен мужиков? Фронт, фронт, а физиологию не отменишь... Ведь не отменишь, верно?
- Встать! - крикнул Сергей, схватив декана за грудки, и поднял его с места.
Не поняв, что произошло, не протрезвев,. Проскуряков с недоумением уставился мутным взглядом на Сергея:
- Что случилось?..
- То случилось, что "позвольте вам выйти вон", как сказано у Чехова.
Сергей и Андрей повели декана к дверям и вывели на лестничную площадку. Кое-кто из студентов попытался выйти туда же, но Андрей плотно прикрыл дверь, сказав:
- Не надо, ребята, у нас тут будет разговор. Подайте только его вещички...
Сергей между тем хлестнул декана по физиономии - раз, другой и третий.
- Будешь отвечать! - неожиданно высоким, женским голосом взвизгнул Проскуряков.
- Ответим, ответим.- сказал Андрей. Кто-то просунул в дверь деканову шубу и шапку, шепнув:
- Ребята, может, подсобить?
- Не волнуйся, справимся,- ответил Андрей и снова закрыл дверь.
Продолжая по-прежнему держать декана левой рукой за грудки, Сергей поднес к его носу большой костлявый кулак:
- Помни, мразь, слякоть обывательская, если еще раз посмеешь сказать слово "фронтовик" своим поганым ртом, узнаю и убью, помни, сволочь, не спрячешься, найду...
В дверь просунулась рука с куском колбасы:
- От его колбасы вот осталось. Вместе с Андреем Сергей свел декана вниз и открыл дверь.
- Пусти...- просительно сказал Андрей и, отодвинув Сергея, поддал декану так, что тот вылетел на улицу прямо в снежный сугроб.
Сергей кинул ему шубу, шапку и захлопнул дверь. Андрей подобрал с пола колбасу, открыл дверь и тоже кинул вслед.
Митя Шаров, только было собравшийся уходить со своего поста, увидел, как некто вылетел из двери общежития и хлопнулся в сугроб. Подойдя ближе и узнав декана, Митя растерянно сказал:
- Михаил Степанович... что ж вы ушли так рано...
Плакала навзрыд Валя, деканова жена, и сквозь слезы бормотала:
- Стыд... Стыд какой... Боже мой, какой ужас... идти надо...
- Да плюньте вы на него, садитесь к столу... Все успокаивалось, студенты рассаживались на свои места.
Сергей шепнул, усмехнувшись, Маше:
- Кажется, я наладил твои отношения с деканом.
- Переживу как-нибудь,- ответила Маша и поцеловала его.
Общее настроение, однако, было испорчено. Все молчали.
- Черт, нехорошо все-таки получилось. Декан как-никак...- сказал Тихоня,- подлец, конечно, но декан...
- Да, пожалуй, скандала не избежать...
Ничего, однако, не произошло. Ровно ничего.
Никто никого никуда не вызывал, никого ни о чем не спрашивали - будто ничего не случилось.
Декан, держался как ни в чем не бывало. Нормально здоровался со студентами, в том числе и с Машей. Деловито отвечал на деловые вопросы, словом, исполнял свои обязанности так, будто никогда ни на какой свадьбе и не бывал.
И промолчал, когда общее комсомольское собрание не утвердило решение бюро об исключении Пастухова, ограничившись выговором с предупреждением.
Зима в тот год стояла свирепая и тянулась бесконечно. Холодно было в аудиториях, холодно, в общежитии.
