мужским одеколоном, лишь подчеркивала ее общую небрежность и неудовлетворенность жизнью. Посмотрев на вырезку из газеты, она сощурилась и, сглотнув неприятную слюну, протянула руку в сторону молодой женщины, которая, забыв, сообщаю, сидела возле гудящего компьютера за единственным в кабинете столом. Еще тикали часы, я посмотрел на них. Вечерело. Четыре часа, без пяти минут. Еще пахло кофе. Я увидел, как из-за монитора выглядывает кружка с нарисованным зайчиком и морковкой, бегущей за зайчиком. – Ох, – молодая, видимо, занервничала, поправила очки и начала рыться в папках, лежащих стопкой на углу стола.
– Знаете ли,…– я пытался отыскать у нее на груди табличку с именем, потом искал табличку на столе, потом снова стал смотреть на грудь. – Ее Марина зовут, – заметил мой мельтешащий взгляд мужчина и громким, немного простуженным, голосом, заспешил сообщить мне имя Марины. Мужчина выглядел чуть за сорок. Присев на блеклый пластиковый подоконник, он держал в руках стеклянный стакан с кофе. Его саркастический взгляд, было понятно, никогда не сходил с лица. Казалось, везде, где он находился, светило холодное мутное солнце.
Марина улыбнулась и продолжала рыться в бумагах из уже открытой папки.
– С тобой, мужик, все в порядке?-включил меня в реальность голос мужчины из отдела кадров. Я очутился на одной из тропинок зоопарка, с сигаретой в зубах, тут же ее выплюнул, отчего мужчина усмехнулся: – Будешь со мной работать, значит.
Он успел надеть на себя пуховик с вышитой надписью на спине «зоо г. N» . Он саркастически улыбался и ждал. Я пытался полностью прийти в себя. Воздух вокруг трещал от мороза. – Я отключился, бывает, – оправдался я.
– Отключился он, – снова усмехнулся мужчина и продолжил путь по дороге. Я поспешил за ним.
– Так вы приняли меня?
– Хе! Ничего не помнишь, что ли? Приняли.
– И в чем заключается работа?
Он остановился и повернулся ко мне. Я был прав: выражение его лица нисколько не менялось. – Животных у нас в зоопарке осталось немного. Летом еще привезут, а пока будут жить те, кто есть. Если не будут, а они обязательно не будут, то я тебя набираю… – в этот момент я пощупал свою куртку в районе груди в поисках нагрудного кармана, потом залез в карман брюк. Ткань брюк была приятна на ощупь. В кармане я нашел телефон, он был выключен. Надеясь увидеть дату, я попытался включить его, но автопилот забрал с собой и пин-код.-…ты приезжаешь сюда, и мы идем сжигать умершее животное. Вон будка с печью. С виду маленькая, но все дела делаем под землей-еще он показал на ржавую железную будку на окраине зоопарка, половина ее была завалена сугробом, из-под которого торчала труба. – Может быть… – продолжал мужчина. – Может быть, в других городах существуют кладбища животных. Не знаешь об этом?
– Нет.
– Ну… – протянул он. – Ну, а в нашем городе так принято. Запрет на кладбища. Что касается животных, что касается людей. Ну, ты знаешь. У меня недавно родственник далекий помер. Родня собиралась его отвезти на кладбище ближайшего города, но власти не дали добро. Говорят, раз гражданин города, раз с пропиской, значит сжигать. Видел смог, который вечно обитает в небе по четвергам? Так вот, не сметешь уже его. Даже снегом, не сметешь.
Еще некоторое время мы шли в молчании, дошли до небольшой площадки с гаражами, один гараж был открыт, и из его дверей виднелась голова грузовика. – В любом случае… – сказал мужчина.– В любом случае платят хорошо.
Я улыбнулся и кивнул. – Давай подвезу, раз уж мы теперь коллеги. Кстати, Вова, – он протянул руку, представляясь.
Тут я замер. А ведь вместе и с пин-кодом от телефона пропал и домашний адрес из моей головы. Я бы, конечно, мог назвать адрес своего отчего дома, но вряд ли я там живу и жил последнее время. Хотя, был вариант навестить родителей. Живы ли они еще? Мама, я вспомнил ее, ее платье в горошек, да на фоне просторного пшеничного поля, вспомнил черты ее лица. Отец, никогда не сдающийся, пример для подражания. Высокий, с носом. А если и живы родители, то уже старики. Как больно об этом думать. Невероятно больно.
Я молча пожал ему руку. Он засмеялся. – Тебя Ваней зовут, да?
Я оторопел, кивнул и назвал адрес своего отчего дома. Меня звали Ваней.
Когда мы ехали по городу, я обращал внимание на новые дома, которые не видел в своем юношестве, каждый из новых домов пытался выделиться среди всех же домов, и было понятно, какой дом каким по счету строился. Вот мы проехали мимо детской библиотеки. Она привила мне интерес к чтению, и я вспомнил, как выбирал книги в детстве – по яркой обложке. А еще я понял, что все прочитанное на автопилоте за долгие годы просто стерлось. Хотя, возможно, если бы я начал читать какую-нибудь книгу, то вспомнил бы, о чем она. Возможно, память не настолько жестока по отношению ко мне сегодняшнему. Возможно, простила выходки меня прошлого. Не знаю. Еще мы проехали много старых магазинов, до сих пор существующих. Проехали церковь, я вспомнил, как единственная девочка, которую помню и которая была, в отличие от неживых потребностей, любила фотографировать эту церковь. Она считала себя неверующей, всегда показывала альбомы с фотографиями разных церквей страны, церквей других стран, континентов, планет. Я был тогда по-настоящему счастлив. Когда был с ней. Нет, все эти кинутости-покинутости, все эти вкл-выкл, автопилоты, все это – чушь собачья. Я понял, что потратил всю свою молодость, да что там – всю свою жизнь на ничего. Интересно, как она теперь? Счастлива ли? Я был бы рад, если бы она была счастлива.
Проехали новые театры, кинотеатры -такие же новые лоском неинтересные здания. Аптеки теперь не бело-зеленые, а оранжево-зеленые. Асфальт какой-то не такой. Небо, даже небо не белое или серое от снега и мороза, а зеленоватое. Въехали в родной, уже довольно старый район. Он выглядел грязным, продавшимся, но таким родным. Я смотрел на улочки, по которым когда-то ходил, смотрел на деревья старые, на деревья новые и понимал, что все это я потерял. Потерял. На глаза наворачивались слезы то ли сожаления, то ли обычной банальной ностальгической грусти.
А вот и дом. Два поворота: направо, потом во двор, налево. Я помял лицо, прическу. Пожал руку коллеге, я был в полном праве его так называть теперь, и только собрался выходить, как он сказал: – Слушай, Вань, а у тебя женщина есть?
– Не знаю, – ответил я.
Он рассмеялся: – Да не бойся,
