"Улыбается? Ладно, тогда вариант второй".
Утро. Инга и мамаша копошатся на кухне. Инга моет посуду. Я подхожу к Инге и пристаиваюсь к ней сзади...
"Опять улыбается? Прекрасно! Делаем рокировку."
Мамаша моет посуду, Инга хлопочет у плиты. Я подхожу к мамаше и пристраиваюсь теперь уже к ней...
"Что, снова улыбается? Теперь уже обе улыбаются? Ну, знаете, я вижу в этом доме мужчинам разрешено буквально все".
Тогда так. Инга и мамаша на кухне. Мы с Викторией вваливаемся в прихожую. Естественно, подшофе.
Я (громогласно):
- А ну, курицы, живо на шухер!
(Я загибаю Виктории салазки и пристраиваюсь сзади).
И н г а и м а м а ш а (в один голос):
- Что-о-о-о?!
- На улице холодно? - спрашивает меня мамаша.
(А она - дипломат!)
- Сейчас уже потеплело!
Инга влетает в прихожую. Я протягиваю ей пакет с дарами:
- Вот, лечись!
Инга заглядывает в пакет и от восторга теряет дар речи.
"Бедный ребенок! Совсем не избалован подарками".
Инга мчится на кухню, оставляет там пакет и так же, вприпрыжку, возвращается в прихожую. Мы расходимся по комнатам. Мамаша (с книжкой) - в свою, мы (с Ингой) - в свою. Вернее, в ее.
Как только мы остаемся одни, Инга бросается мне на шею. Я теряю равновесие и падаю на диван. Оседлав меня, Инга скороговоркой шепчет
мне в ухо:
- Милый, дорогой, любимый!..
"А где "единственный"? - мысленно привередничаю я. - У Асановой был еще "единственный"!"
- ...я знала, я просто чувствовала, что ты придешь!..
Инга запускает руку мне в п о д б р ю ш ь е (очень люблю это слово) и начинает расстегивать мой ремень...
- Ты сошла с ума, - теперь уже шепчу я. - Мама войдет.
- Не войдет, - со знанием дела шепчет Инга.
Она перекатывается на спину и начинает стаскивать с себя джинсы...
Все - джинсы на полу! Теперь моя очередь.
Я дышу ей в затылок, сдавливая в ладонях два упругих мячика...
"Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик..."
(Сгораю от стыда, но иных ассоциаций слово "мячик" у меня не вызывает.)
Скрежет диванных пружин наверняка слышен во всем микрорайоне. У подъезда уже толпятся люди. Стоят, задрав головы. Пытаются выяснить, из какого окна он доносится...
"Бедная мама!"
Бедная мама.
Что она чувствует в этот момент?
"Как все же хорошо, что у меня нет дочери!"
Я сижу на диване. Инга еще в ванной. Мне не остается ничего другого как разглядывать ее комнату.
Старый диван, старый письменный стол, старый секретер...
Вся мебель разной масти. По ней как по вехам можно судить о главных этапах в жизни семьи. "В этом году мы купим диван. В следующем - секретер.
А еще через два года - хо-ло-диль-ник!"
За стекло секретера - фотография Высоцкого. Та, где он с гитарой.
А что, если мне сменить фамилию? Взять девичью фамилию бабки и умотать в Польшу. В Россию стану приезжать только летом, в отпуск. Знакомые будут останавливать меня на улице и спрашивать:
- Ну, как там у вас, в Польше?
А я буду всем отвечать:
- А там тот пан, у кого больше!
Инга возвращается в комнату. Забирается на диван. Рукой проводит по моим волосам...
Я начинаю корчить рожи. "А ля Муссолини".
- Перестань! - строго говорит она.
Какая прелесть! Сестрица Аленушка и братец Иванушка. "Перестань!" говорит Аленушка не в меру расшалившемуся братцу.
- Хочешь посмотреть мои фотографии? - неожиданно спрашивает Инга.
(Фотоаппарат висит на стене рядом с ковром).
"Валяй", - соглашаюсь я.
Инга ставит стул и достает с шифоньера тяжелый плюшевый альбом.
Я раскрываю альбом, Инга присаживается на спинку дивана.
- Слушай! - спохватывается она. - Ты, наверное, голоден?
"Не то слово!"
Инга устремляется на кухню.
Я медленно перелистываю страницы с фотографиями...
Инга в детстве. Инга в раннем детстве. Инга опять в детстве...
А тут Инга с матерью... А мамаша в молодости была очень даже ничего! Кого она мне напоминает? Вспомнил! Анук Аме. Был такой фильм "Мужчина и
женщина".
А вот...
Не знаю, почему мое внимание привлек этот пакет из черной светонепроницаемой бумаги. Пакет плотно набит фотографиями. Я долго вожусь, чтобы извлечь их наружу...
"Свершилось!"
На фотографии двое. Инга и Вольдемар. Оба в постели. Я вижу все как на экране.
...Инга ставит аппарат на автоспуск и запрыгивает в постель. Вон даже секретер угодил в кадр...
Так вот откуда такая уверенность: "Не войдет!"
(Помните?
Я:
- Ты с ума сошла! Мама войдет...
Инга (с абсолютной уверенностью):
- Не войдет.)
"Неак-к-к-к-уратно, друзья! Неаккуратно".
10.
В институте царит радостное возбуждение. Все обсуждают одну и ту же фотографию, которую какой-то шутник пришпилил к Доске объявлений. Реакция:
иронично-насмешливая.
"Хорошо еще, что они не додумались демонстрировать свои гениталии", легко угадывается в контексте.
Кстати, это идея! Как она раньше не пришла мне в голову.
Снимок разделен на две части. В левой - сама фотка, в правой - два укрупнения. Одно над другим. Поскольку причинные места Инги и Вольдемара скрыты под простыней, их на фотографии следовало обвести кружком. Вернее, двумя кружками.
Дверь моего кабинета распахивается, и вся комната заполняется Галиной Ивановной. Она просто сияет от счастья. Никогда раньше не замечал, что у нее такое одухотворенное лицо.
А-а-а! Что я говорил? "Низвергая своих кумиров, мы изгоняем химер, сидящих внутри нас".
- Ну, как вам это нравится? - игриво спрашивает Галина Ивановна.
"Как нравится! Как нравится...- бурчу я про себя. - А ведь я говорил. Демократия - это вам не фунт изюма. Тут держи ухо востро! Такого директора можно выбрать, не приведи господь. Пол-института перее...т - не почешется!"
- Я не понимаю, зачем им это нужно было? - весело недоумевает Галина Ивановна. - Ну, встречайтесь, как говорится, на здоровье! А фотографироваться зачем?
Я поднимаюсь из-за стола и пускаюсь в длинные туманные рассуждения.
"Понимаете, Галина Ивановна! Есть такие люди. Их не удовлетворяет обычное проявление маленьких человеческих слабостей. Им подавай все вычурное,
наносное... С выкрутасами, фендебоберами! Извращенцы, одним словом."
- Ну, вообще! - не может успокоиться Галина Ивановна.
Но это не главное. По лицу Галины Ивановны видно, как история с фотографией медленно отступает на задний план, а на передний выдвигается ПЕРС
ПЕКТИВА! А в перспективе - ВЫБОРЫ!
"А у Ильина-то шансов, пожалуй, побольше будет, чем у Свирского, читаю я мысли Галины Ивановны. - Он еще молодой. Писучий! Вон, сколько за один год статей накропал (что, согласитесь, немаловажно для будущего член-корра). А главное: никого не е...т! Вернее, не фотографируется".
Скрипнула входная дверь, и в "предбаннике" возникает фигурка Юлии.
- Заходи, Юлия! Гостем будешь, - с кавказским акцентом предлагаю я.
(Или "гостьей"?).
Но Юлия не заходит. Стоит, переминается с ноги на ногу.
- Игорь, можно вас на минуту?
"Какие разговоры!"
Я выхожу в "предбанник"...
Юлия уже в дверях...
(Только сейчас я замечаю, какое у нее испуганное лицо).
Вслед за ней я выхожу в коридор...
...посреди коридора стоит Инга (за ней незримой громадой возвышается Вольдемар).
Я (бодро):
- Привет!
И н г а:
- Как ты мог?
Я:
- Что ты имеешь в виду?
В о л ь д е м а р:
- Не прикидывайся!
Я:
- Не понял. Ты кто такой?
В о л ь д е м а р:
- Я?
Я:
- Ты, ты!
В о л ь д е м а р (снова):
- Я...
Я:
- Головка от х...я!
В о л ь д е м а р (не знает, чем мне возразить).
Я (Инге):
- Я тебя слушаю!
"Нет, не то!"
Я (бодро):
- Привет!
И н г а:
- Как ты мог?
Я:
- Что ты имеешь в виду?
В о л ь д е м а р:
- Не прикидывайся!
Я:
- Не понял! Ты кто такой?
В о л ь д е м а р:
- Я?
Я:
- Ты, ты!
В о л ь д е м а р:
- Я... никто.
Я:
- Значит, стой и молчи!
В о л ь д е м а р:
- Вот, я и стою.
Я:
- Вот, и стой!
В о л ь д е м а р:
- Вот, и стою!
Я:
- Вот, и стой!
"Нет, фигня какая-то."
Я (бодро):
- Привет!
И н г а:
- Подлец!
"Нет, не так."
Я (бодро):
- Привет!
В о л ь д е м а р:
- Подлец!
Я (устремляюсь к Вольдемару за сатисфакцией).
И н г а (повисает у меня на плече).
Я:
- Женщина, веди себя скромней.
(И замахиваюсь).
И н г а:
- Нет!
Я:
- Шекспира читала? "Желание помочь мне в проявлении злобы есть проявление любви!"
(И замахиваюсь).
И н г а:
- Нет!
Я:
- Жена, не мешай!
И н г а (отпуская мое плечо):
- Жена?
Я:
- Да, жена! Ты моя жена. Я решил взять тебя в жены. Будешь спать в аэропорту у меня на коленях.
(И снова замахиваюсь).
И н г а (робко):
- Нет!
Я:
- Хочешь малыша мыть по пятницам? Значит, стой и молчи! Когда, понимаешь, два джигита беседуют.
(И замахиваюсь).
И н г а (еле слышно):
- Нет!
Я (делаю палец пистолетом и целюсь им в Ингу):
