Тут вы можете, торжествуя, скакать вокруг него, приплясывая, и припевать:
– Первое апреля! Первое апреля! Первое апреля!
С людьми, плохо поддающимися обману, надо действовать нахрапом. Скажите, например, так:
– Эй! Вы! Послушайте! У вас пуговица на боку!
И прежде чем он успеет выразить свое равнодушие к пуговице или догадку об обмане, орите ему прямо в лицо:
– Первое апреля! Первое апреля! Первое апреля!
Тогда всегда выйдет, как будто бы вам удалось его надуть – по крайней мере, для окружающих, которые будут видеть его растерянное лицо и услышат, как вы торжествуете.
Обманывают своих жен первого апреля разве уж только чрезмерные остроумцы.
Обыкновенный человек довольствуется на сей предмет всеми тремястами шестьюдесятью пятью днями, не претендуя на этот единственный день, освященный обычаем.
Для людей, которым противны обычные пошлые приемы обмана, но которые все-таки хотят быть внимательными к своим знакомым и надуть их первого апреля, я рекомендую следующий способ.
Нужно влететь в комнату озабоченным, запыхавшимся, выпучить глаза и закричать:
– Чего же вы тут сидите, я не понимаю! Вас там, на лестнице, Тургенев спрашивает! Идите же скорее!
Приятель ваш, испуганный и польщенный визитом столь знаменитого писателя, конечно, ринется на лестницу, а вы бегите за ним и там уже, на площадке, начните перед ним приплясывать:
– Первое апреля! Первое апреля! Первое апреля!
Отдали ли вы все визиты, которые должны были отдать?
Получили ли все визиты, которые должны были получить?
Подумайте! Припомните! Ведь еще можно, вероятно, поправить все упущения.
Я знаю, что такое визиты. Я знаю, как возникают визитные отношения, против воли и желания визитствующих сторон, знаю, как долго томят и терзают они своих беззащитных жертв и, вдруг оборвавшись, оставляют их в тягостном и горьком недоумении.
Визиты – это нечто метафизическое.
Вот я вам расскажу маленькую визитную историйку, приключившуюся недавно со мною, по виду такую простую и обычную, но всю от первого до последнего слова проникнутую тихим ужасом.
Дело было вот как.
В одном знакомом доме встретилась я с очень милой дамой – Анной Петровной Козиной.
Она была очень любезна и приветлива, поговорила со мной немножко и, уходя, сказала:
– Какая вы чудная! Как бы я хотела познакомиться с вами поближе! На это я ответила:
– Ах, да что вы! Напротив того, вы чудная, а вовсе не я, и я буду страшно рада, если вы когда-нибудь заглянете ко мне.
Она ласково улыбалась, и обе мы понимали, что она не придет.
Но вот недели через две встречаю ее на улице. Боясь, что она спросит меня, «как я поживаю», чего я смертельно боюсь, так как ни разу в жизни не сумела на этот вопрос ничего ответить, кроме «мерси», что довольно глупо – я сама первая затараторила:
– А! Анна Петровна! Ай-ай-ай! Как не стыдно! Вот вы и не зашли ко мне! А я вам поверила и ждала вас. И так мне хотелось, чтобы вы пришли! Разве вы этого не чувствовали?
Вероятно, я перехватила немножко, потому что она как будто удивилась, и тотчас деловито спросила, когда меня удобнее застать.
Я назвала день и час, когда бываю дома, и мы расстались, обе какие-то подавленные.
Она пришла ко мне. Посидела несколько минут и ушла, и я видела, как она была рада, что, наконец, отделалась от моего назойливого зазыванья.
Прошло несколько дней, и обязанность отдать Анне Петровне ее «милый визит» стала ощущаться мною все с большей остротой. Прошла неделя. Две. Началась третья.
Откладывать дольше было нельзя. За что обижать милую, кроткую женщину?
Я отдала визит и, уходя, умоляла ее не забывать меня и заходить запросто.
Потом были мои именины, и она должна была придти поздравить меня. Пришла невовремя, помешала интересному разговору, который потом так никогда и не наладился, позвала к себе вечером.
Пришлось пойти. Тоска у нее была такая, что я в первый раз пожалела, что нет у нас порядочного клуба самоубийц.
– Мерси, Анна Петровна! – целовала я ее на прощанье. – Как вы умеете все мило устроить. Да, я страшно веселилась.
Я говорила, а душа моя билась в конвульсиях и громко выла:
– Подлая! За что ты загрызла меня!
Так как я была у нее вечером, то пришлось и ее позвать вечером. Как аукнется, так и откликнется.
Она пришла! Ну, что я могла сделать! Не убить же ее, в самом деле! Ведь она пришла, чтобы не обидеть меня!
Потом были ее именины. Потом, конечно, я опять «откликнулась».
Как-то утром она позвонила ко мне по телефону и сказала, что, вероятно, не сможет придти вечером, так как кашляет.
Я, забыв всякий стыд и совесть, вопила в трубку:
– Поберегите себя! Не выходите из дому! Сегодня страшный холод. Ну, к чему рисковать? Я прямо рассержусь, если вы придете! Не смейте выходить.
Она не пришла. Я была рада, но, вместе с тем, боялась, не вышло ли неловко, что я так умоляла ее не приходить. Пришлось, во всяком случае, навестить больную
Она оказалась здоровой, как бык, и даже притвориться не сумела, что кашляет.
– Милая, – говорила она. – Вы такая чудная! Вы навестили меня на одре болезни. Я не забуду этого.
Вдруг отчаянная решимость зажгла ее глаза, и с выражением лица укротителя, всовывающего голову в львиную пасть, она прибавила:
– Знаете что? Я завтра же приду к вам пообедать…
Мы обе испугались и некоторое время молча смотрели друг на друга.
Наконец, я захлебнулась от восторга:
– Какая вы славная!
Я чувствовала, что на глазах у меня слезы, но я была в таком отчаянии, что даже и скрывать их не хотела. Пусть думает, что я зевнула.
Все утро следующего дня я была сама не своя. Я твердо решила вывести наше темное дело на чистую воду. Вот придет Анна Петровна, а я возьму ее за руку и скажу, глядя ей прямо в глаза:
– Милая! Разве вы не понимаете, что судьба издевается над нами? Разве вы не чувствуете, что черт продернул в наши носы по веревочке и тянет нас друг к другу с визитами себе на потеху, нам на гибель. За что? Что мы сделали худого? Зачем я должна по четвергам бросать нужное и интересное дело и тащиться к вам на Захарьевскую, и мучить вас, отрывая от друзей и близких в продолжение двадцати минут? Скажем друг другу «довольно», и будем свободны и счастливы.
Но я не решилась! Когда я увидела ее, я сказала:
– Славная!
Да она и действительно очень хорошая женщина.
И вот в следующий четверг еду к ней.
Как быть?
сколько стоит (финск.)
три марки (финск.)
Я поздравляю… (нем.)
Мы имеем, вы имеете, они имеют (фр.)
Перестаньте! (фр.)
Вильгельм спит у своей новой возлюбленной! (нем.)
Это так поэтично (фр.)
Это фантастично! (фр.)
Вернемся (фр.)
Любовь! Любовь! Всегда! Каждый день! (фр.)
Здравствуй, Цезарь! (лат.)
И тра-ля-ля-ля-ля
И тра-ля-ля-ля-ля
Покатили на праздник (фр.)
Ради нашей дорогой родины (фр.)
Жара! (фр.)
Свояк (фр.)
Если бы ты меня любила! (фр.)
Который ничего не понимает (фр.)
Так! (лат.)
Так! Так! Проходит! (лат.)
Это сведет меня с ума! Это сведет меня с ума! (англ.)
Так уходит Каталина (лат.)
Он себе слишком много позволяет! (фр.)
Манеры вести себя (фр.)
У каждой розы есть свое ремесло! (фр.)
Не смотрите на него (фр.)
Да отвернитесь же! (фр.)
Это он! (фр.)
Что я несу! (фр.)
Собеседником (фр.)
Умереть молодым! (фр.)
Что такое? (фр.)
Я задыхаюсь (фр.)
