он лишь давал вдохновение. Песок времени разносило по дюнам ветром и так было до тех пор, пока Ний не добавил слова. Это были неизвестные слова неизвестного языка и слова плакали. Парень переливами нежными до шёпота, порой совсем не подавая голоса, или пуская свистящие, дерущие горло всхлипы, а то срывался на крик, но Кирей был отрешённым и совсем не обращал внимания на эмоции друга. В то время уже был готов фон, а луна кренилась к горизонту напоминая о грядущем рассвете и когда наконец голос парня стал меняться, и песня стала напоминать о морских глубинах, когда художник принялся добавлять всё больше и больше слогов, в сочетании дававших глубокий синий цвет и закладывавших уши, он резко оборвал песню и повернул картину другу. В сумерках на парня смотрел его портрет чёрный, как ночь, и он один рядом с алой лампой смотрел против света, уверенно и совершенно не страшился тьмы, не страшился или попросту его не заботил холод и мрак. Парень так органично сливался с этим окружающим его, грязным фоном что казалось это он породил его и огонёк тусклый последнее, что парень не успел уничтожить в этом мрачном мире.
– Похоже на ту картину, что ты рисовал в день смерти Ай.
– Да, похоже. Ты такой же и картина такая же.
– Не совсем, раньше я был в тёплом свете, а источника света не было, словно я – лучь света в тёмном царстве, Катеринушка. а теперь свет снаружи меня.
– Заметил же.
– Уже забыл, что недавно я заставил тебя съесть? – Велиар всё так же не подавал признаков активности, тихий и скромно усевшийся на край стула он сейчас был совершенно не похож на того демона, что кричал и смеялся боли и отчаянию своих друзей и сестры, своих прислуги и невинных жителей его собственного селения.
– Ний, манимый душой, что была напротив него, почти неслышно шагнул вперёд, оставляя кисть и не обращая внимания на руки, испачканные масляной краской, потянулся к другу. В этой полутьме, когда звёзды и луна на чистом небе освещает людские дома, Ний, сияющий серебром волос и глаз, припал к Кирею, обнял с нежностью со спины и… не нашёл слов, чтобы сказать.
Парень тоскливо оглядывал присмиревшего царя и на мгновение осмелился на вольность, о которой думал весь этот день. Ний поцеловал Кирея, да так, чтобы тот потерял способность дышать. Художник не чувствовал ни сопротивления, ни ответа и просто тянул поцелуй так долго, как ему хватало сил. Но когда наконец отстранился не смог улыбнуться так, как это делал при их первом и последнем доселе поцелуе. Не смог не от того что перестал любить своё вдохновение не от того что ему не понравилось целовать того же человека, но в другом теле, а потому что результат, которого он ожидал, не пришёл. Кирей совершенно не придал поцелую значения. Сидел всё так же нелюдимо и холодно.
Однако обратил внимание на разочарованный вид друга, что опустился перед ним на колени с золотом краски на пальцах одной руки и белизной кожи другой руки.
Ния рывком бросили на кровать, но это не то о чём можно подумать. То была кровать его комнаты и, потирая ушибы, оставленные стражником, парень впервые в жизни искренне, от всей души расстраивался. Он, кто не хранил в глазах грусти и не чувствовал соли судьбы, даже когда она сыпалась ему прямо на язык, сейчас искренне болел сердцем. И телом. А завтра, когда ему придётся объясниться перед товарищами за шум, будет ещё больнее.
С пустой головой он ещё раз вспомнил свою картину. Пошарил по ящикам прикроватной круглой тумбы и не найдя ничего острого расцарапал себе запястье и начеркал опечаленную луну на стене. А после без сознания упал.
Виктор сидел в своей комнате и размышлял о том, как защитить себя и людей в мире. Он понял с самого их появления здесь, даже нет, уже в тот миг, когда услышал рассказ от того израненного подростка, что своими силами с дьяволом он не справится. Однако же и сбежать, да бы рассказать миру, где и кто стоит за теми бесчеловечными расправами, они в текущем положении тоже не могут. Ситуация в целом сложилась ужасно паршивая: Рыжий умер, Суиин в больнице, Виктора самого заставили уловкой съесть человечину, а Джун попалась на эту ужасную парализующую пытку больше раз чем кто-либо другой знакомый ему. Город живёт процветая, но некоторым жителям приходится страдать, и они даже не могут быть уверены в том, кому, и когда предстоит умереть от рук царя, что подчиняет их волю себе. А мир даже не знает, где и когда вымрет очередной город. Очевидно было, что дьявола нужно убить, однако не было ни единой мысли о том, как это сделать.
В пучине этого безнадёжного положения парень плавал до тех пор, пока к нему не собрались остальные четверо, кому было обещано рассказать истину. Однако на лице всех, даже Ния играло разочарование.
Велиар так же явился в комнату, куда стеклись пленники. С ним зашёл и стражник с алым копьём, и стоял подле неподвижно и молчаливо.
– Думаю для начала вы бы хотели узнать, почему ваш милый, заботливый, боящийся крови и чужой боли друг стал Велиаром? – вопросил царь, но ответа не последовало. – начну с того, кем я был, я – ваш Кирей, испытывал боль от каждого своего вздоха, боясь, что потревожу ваше благополучие. Так нервничал, стеснялся, трясся от ужаса, резался пилой стресса, трескался под наковальней давления… и верно это было по моей собственной вине. А когда я сломался, я хотел… нет не умереть – вам ведь было бы больно, если бы умер дорогой вам человек, даже окажись он полным ничтожеством.
Я решил, что должен переродиться, создать себя заново, переосмыслить. И один я создал другого меня, воспитанный так же, по тем же правилам он создал новую душу и умер, позволяя вам видеть того же себя, но более лучшего. Так, Джун, именно тот новый я проснулся в больнице… Однако же для меня всё было сном. И само путешествие в голове и реальная жизнь. Только вот я видел, как тебе было больно и мне было больно. Даже если ты стала мне не так близка, как мираж, как несуществующий мираж из сна. Мне всё-равно было больно, я не хотел, чтобы ты плакала. Хитори спас меня от пороков, но душа моя стала
