- Оберн, спускайся вниз и вызови полицию.
Трей смеется.
Оуэн замечает, как в моих глазах зарождается новый страх. Он оборачивается и заслоняет меня своим телом, отталкивая меня подальше от Трея.
- Вызвать полицию? - издевается Трей, продолжая смеяться. - И кому они поверят? Наркоману и шлюхе, которая забеременела в возрасте пятнадцати лет? Или полицейскому?
Ни Оуэн, ни я не произносим ни слова, позволяя сказанным Треем словам повиснуть в воздухе.
- Ах да, давай не будем забывать о контрабанде, спрятанной тобою по всей студии. Так что так.
Я чувствую, как напрягается каждая мышца в теле Оуэна.
Трей подставил его.
Он ворвался в студию не воровать вещи, а подкидывать.
Я зажимаю в кулак рубашку Оуэна, опасаясь худшего.
- Чего ты хочешь, Трей? - спрашивает Оуэн с поражением в голосе.
Он достиг своей критической точки с Треем, и это не хорошо.
- Я просто хочу, чтобы ты убрался с моего чертового горизонта, - рычит Трей. - Ты для меня - заноза в заднице с самого первого дня нашей встречи, и с каждым разом ты надоедаешь мне все сильнее.
Он делает несколько шагов, приближаясь, и Оуэн отталкивает меня дальше, по-прежнему заслоняя своим телом.
- Оберн должна быть матерью этому мальчику, а он нуждается в таком отце, как я. А пока ты промываешь ей мозги, это никогда не случится, - Трей смотрит через плечо Оуэна, прямо на меня. - В один прекрасный день, ты поблагодаришь меня за это, Оберн.
Трей подносит ко рту рацию.
- Участок шесть, - вещает Трей. - Объект взят под стражу за нападение на офицера.
- Что? - кричу я. - Трей, ты не можешь так поступить! Он же на испытательном сроке!
Трей игнорирует меня и начинает проговаривать в рацию адрес.
Оуэн поворачивается ко мне:
- Оберн.
Его глаза серьезны. Сфокусированы.
- Скажи все, что он захочет, чтобы ты им рассказала. Если он говорит правду и действительно спрятал траву моей студии, я сяду в тюрьму на долгий срок. Пусть меня арестуют за нападение - это гораздо меньшее обвинение. Я поговорю с отцом утром, и мы подумаем, что делать дальше.
Я отказываюсь соглашаться с тем, что он говорит. Он не сделал ничего плохого.
- Если я просто расскажу им правду, то у тебя не будет проблем, Оуэн.
Он закрывает глаза и выдыхает, практикуя терпение в явно неподходящей ситуации. Когда он снова открывает глаза, они кажутся еще более сосредоточенными.
- Он зол. Трей знает, что произошло между нами, и хочет отплатить за это. И он прав. Они никогда не поверят нам. Не с моей историей.
Мои глаза начинают гореть.
Стараюсь оставаться такой же спокойной, как он, но у меня не получается. Особенно сейчас, когда Трей оттаскивает его от меня. Оуэн кладет руки за спину и Трей надевает на них наручники. Оуэн совсем не сопротивляется, а я рыдаю с такой силой, что не могу даже попытаться остановить это.
Я следую за ними вниз по лестнице, минуя студию, выхожу из парадной двери и направляюсь в полицейский автомобиль Трея. Он заталкивает Оуэна на заднее сиденье, поворачивается к мне, затем открывает пассажирскую дверь.
- Садись, Оберн. Я отвезу тебя домой.
Сажусь, но только потому, что я не позволю Оуэну провести хотя бы еще один чертов день в тюрьме незаслуженно.
Глава 22
Оуэн
Я молчу.
Она тоже.
Я знаю, что сейчас ни один из нас ничего не говорит потому, что мы оба пытаемся придумать выход из всего этого.
Должен существовать способ, чтобы она получила сына и, в то же время, не связывалась с Треем.
И должен существовать способ, чтобы я вышел из этой ситуации с Треем, не затрагивая отношений Оберн и ЭйДжея.
Я наблюдаю с заднего сиденья, как она обращается к Трею.
- И что ты думаешь теперь будет? - спрашивает она его. - Думаешь, я просто забуду, что ты напал на меня? Что ты уничтожил студию Оуэна? Что подставил его?
Не делай этого, Оберн. Не зли его еще больше.
Он поворачивается к ней лицом, но она не отступает, не обращая внимание на его молчание.
- Я никогда не полюблю тебя, как любила Адама.
Как только эти слова выходят из ее рта, он останавливает машину на обочине дороги. Он резко дергается в ее сторону и сжимает ее подбородок, удерживая свое лицо в сантиметрах от нее.
- Я не Адам. Я Трей. И мне кажется, что если ты хочешь продолжать быть подобием матери для моего племянника, ты скажешь все так, как я тебе велю.
Слеза сползает по ее щеке.
Мои кулаки сжимаются, я хочу постучать по стеклу, разделяющему нас, чтобы заставить его отпустить ее, но не могу. Мои руки скованы за спиной наручниками, и с заднего сиденья я не могу сделать ни черта, чтобы остановить его.
Я поднимаю ноги и начинаю пинать его сиденье.
- Убери от нее руки!
Трей не шевелится. Он продолжает удерживать ее лицо, пока она не сдается и не кивает. Он отпускает ее и усаживается обратно на свое место.
Она смотрит на меня с пассажирского сиденья. Никогда не чувствовал себя более беспомощным. Я вижу, как дергается ее горло, когда она судорожно глотает.
Она подтягивает колени к груди, и ее слезы начинают течь сильнее. Ее голова упирается в спинку сиденья, спина прижимается к пассажирской двери.
Я вижу, как ей больно.
Как она боится.
Передвигаюсь ближе к ней и прижимаюсь лбом к стеклу, пытаясь оказаться настолько близко к ней, насколько это возможно.
Я успокаивающе смотрю на нее, желая, чтобы она знала, что бы ни случилось, мы пройдем через это вместе. Она удерживает свой взгляд на мне до тех пор, пока мы не добираемся до полицейского участка.
Трей глушит мотор.
- О том, что случилось. Ты позвала меня, чтобы я забрал тебя из его квартиры, потому что вы двое поссорились, - наставляет Трей. - И когда я приехал, он напал на меня. Вот тогда я его арестовал. Поняла?
Он тянется через сиденье и берет ее за руку.
- Оуэн должен быть за решеткой, где ему и место, и если я не добьюсь этого, я никогда не прощу себе, если тебе или ЭйДжею будет больно. Он - единственная причина, по которой я делаю это, Оберн. Ты же хочешь, чтобы твой сын был в безопасности, верно?
Она кивает, но в ее глазах есть что-то еще. И я знаю, что это «что-то еще» - ее несогласие. Это пугает меня. Я не хочу, чтобы она шла туда и защищала меня.
- Делай то, что он говорит, Оберн.
Дверь распахивается, и меня вытаскивают из машины.
Прямо перед тем, как я отворачиваюсь от нее, она сжимает кулак и подносит к своей груди.
Глава 23
Оберн
Я не сделала того, что просил сделать Трей.
На самом деле, я ничего не сделала.
Ничего не сказала. Не ответила ни на один вопрос.
С каждым вопросом, который мне задавали, я все крепче и крепче сжимала губы.
Может Оуэн и не хотел, чтобы я рассказывала им правду, но если Трей думает, что я буду врать ради него, он еще глупее, чем я представляла.
Когда они сказали, что я свободна и могу уехать, Трей предложил отвезти меня домой. Я сказала: «нет, спасибо» и прошла мимо него.
Сейчас я стою около полицейского участка, ожидая такси, которое вызвала по телефону.
Подходит Трей и встает рядом со мной. Одно лишь его присутствие вызывает у меня озноб, и приходится растирать руки, чтобы избавиться от него.
- Я дам тебе пару дней, чтобы ты остыла, - заявляет он. - Но потом я приду. Нам нужно поговорить об этом.
Я не отвечаю. Не знаю, почему он думает, что я когда-либо буду готова простить его после сегодняшней ночи.
- Я знаю, что ты расстроена, но посмотри на все с моей точки зрения. У Оуэна есть судимость. Я не знаю, чем он тебя зацепил, но ты не можешь винить меня в том, что я думаю о безопасности твоего сына, Оберн. Ты не можешь расстраиваться из-за того, что я пытаюсь сделать как лучше, чтобы он исчез из твоей жизни, и ты могла сосредоточиться на ЭйДжее.
Прикладываю все усилия, чтобы не отвечать.
Я по-прежнему смотрю перед собой, пока он тяжко вздыхает и возвращается обратно в полицейский участок.
Такси подъезжает, я забираюсь внутрь. Как только водитель спрашивает адрес, вытаскиваю телефон из кармана. Набираю в поисковике “Домашний адрес Каллахана Джентри” и жду, пока появятся результаты.
Не знаю, кого я ожидала увидеть, когда вчера ночью появилась перед дверью Каллахана Джентри, но человек, который стоял передо мной, точно не такой.
Он был очень похож на Оуэна. Его глаза, как и у Оуэна, были добрыми, но выглядели уставшими. Вполне вероятно, это потому, что была середина ночи, но я чувствовала, что это было из-за чего-то другого. Это напомнило мне момент, когда Оуэн рассказывал, что видел, как жизнь ушла из глаз его отца, и я по-настоящему поняла, что он имел в виду, когда увидела его собственными глазами.
