- Я могу вам помочь? - спросил его отец.
Я отрицательно покачала головой.
- Нет. Но вы можете помочь вашему сыну.
Вначале после моего ответа он немного напрягся. Но потом, как будто что-то щелкнуло, и он догадался:
- Ты та девушка, о которой он рассказывал. У которой такое же второе имя?
Я кивнула, и он пригласил меня в дом.
Сев на диван напротив него, я начала рассказывать то, что произошло, и становясь все более нервной, опасаясь, что мой план мог не сработать. Но когда он согласился помочь мне, мгновенно расслабляюсь.
Я знала, что не смогу бороться с этим в одиночку.
Сейчас, мои руки дрожат, несмотря на то, что отец Оуэна сидит рядом со мной. Не думаю, что в этот момент меня хоть что-то может успокоить, потому что если это не сработает в пользу меня и Оуэна, я сделаю все только хуже.
Мое сердце стоит в горле, пока мы ждем, когда она приедет.
Я не спала уже больше двадцати четырех часов, но из-за адреналина, переполняющего меня, я вся на взводе.
Я даже не была уверена, что его сегодняшний звонок убедит ее прийти, но его секретарша только что сообщила через динамик, что она здесь.
Через считанные секунды, я встречусь лицом к лицу с Лидией.
Я ожидала, что она будет злиться. Ожидала, что она будет спорить.
Чего я точно не ожидала, когда она, наконец, переступает порог - это человека, стоящего позади нее. Когда глаза Трея встречаются с моими, я вижу, как любопытство появляется на его лице.
Никакого любопытства на лице Лидии. Только раздражение, когда она видит, что я тоже здесь. Она трясет головой, когда останавливается у круглого стола напротив нас.
- Неужели это так необходимо? - досадливо машет рукой Лидия в мою сторону.
Она закатывает глаза, поворачивается и смотрит на Трея.
- Сожалею, что втянула тебя в это, - сетует она ему. - Я не знала, что это какие-то дела с Оберн.
Трей становится напряженным, и переводит взгляд с меня на отца Оуэна.
- В чем дело? - интересуется он.
Отец Оуэна, который настаивал, чтобы я звала его Кэлом в ту же секунду, как узнал, откуда я знаю Оуэна, встает и предлагает им занять два места напротив нас.
Трей остается на ногах, но Лидия садится прямо передо мной. Я вижу, как ее взгляд останавливается на порезе на моей губе, но ни о чем не спрашивает. Она переводит глаза на Кэла и складывает руки на столе.
- Мне нужно уехать через полчаса, чтобы забрать внука из сада. Зачем я здесь?
Кэл бросает на меня быстрый взгляд. Я предупреждала его о ней, но, возможно, он думал - я преувеличиваю. Он выравнивает документы, которые находятся перед ним, а затем откидывается на спинку стула.
- Это документы на право опеки, - сообщает он, указывая на бумаги, разложенные перед ним. - Оберн требует опеку над своим сыном.
Лидия смеется. Она действительно смеется и смотрит на меня так, будто я сошла с ума. И начинает вставать.
- Что ж, это было быстро, - усмехается она. - Думаю, мы здесь закончили.
Ненавижу то, что она так легко это отклоняет. Она поворачивается, чтобы выйти за дверь, и я смотрю на Трея, который все еще пристально смотрит на меня. Он знает, что я что-то задумала, и моя уверенность пугает его.
- Трей, - обращаюсь к нему я, когда Лидия подходит к двери. - Скажи матери, мы еще не закончили.
Челюсть Трея напрягается, и он щурится в мою сторону. Он ничего не говорит Лидии, но ему и не нужно.
Лидия поворачивается и грозно смотрит на меня, а затем переводит взгляд на Трея. Трей не смотрит на нее, потому что слишком занят тем, что пытается убить меня взглядом, поэтому она оглядывается на меня.
- В чем дело, Оберн? Что ты делаешь?
Я выбираю не отвечать ей. Вместо этого, кладу свой телефон на стол, открываю файл и нажимаю кнопку «воспроизвести».
«Думаешь, я просто забуду, что ты напал на меня? Что ты уничтожил студию Оуэна? Что подставил его?»
Останавливаю запись и смотрю, как цвет покидает лицо Трея. Я почти слышу его мысли, они так ясно написаны на его лице.
Он пытается вспомнить прошлую ночь и что он мог сказать Оуэну или мне по пути в полицейский участок. Потому что он знает, что бы не было сказано в машине, это все теперь на моем телефоне в качестве доказательства.
Он не шевелится, только напрягаются его руки и плечи.
- Мне нужно воспроизвести остальную часть нашего разговора, который был вчера вечером, Трей?
Он опускает глаза и смотрит на пол. Поднимает ногу и пинает стул перед ним.
- Черт! - выкрикивает он.
Лидия вздрагивает. Она смотрит то на меня, то на Трея, но он не смотрит никуда, кроме как на пол. И расхаживает вперед и назад.
Он знает, что сейчас в моих руках вся его карьера.
И тот факт, что Лидия садится обратно, еще раз доказывает, что она тоже это поняла. Она уставилась на мой телефон, выглядя пораженной, и как бы сильно я не хотела сказать, что меня радует выражение ее лица, это не так.
Я никогда не хотела, чтобы дошло до такого.
- Я останусь в Далласе, - обращаюсь я к ней. - Я не перееду обратно в Портленд. Ты все еще сможешь видеть его. До тех пор, пока ты не живешь в одном доме с Треем, я даже разрешу брать его на выходные. Но он мой сын, Лидия. Он должен быть со мной. И если мне придется использовать твоего сына против тебя, чтобы вернуть своего, то, да поможет мне Бог, я это сделаю.
Кэл пододвигает к ней бумаги. Я наклоняюсь через стол, и, впервые в жизни, не боюсь женщины, сидящей напротив меня.
- Если ты подпишешь документы на опеку и Трей снимет обвинения с Оуэна, я не буду отсылать каждому сотруднику из участка Трея электронные сообщения, содержащие этот разговор.
Прежде чем Лидия берет в руки ручку, она поворачивается и смотрит на Трея.
- Если это произойдет и кто-то получит все, что на этой записи... повлияет ли это на твою карьеру? Она говорит правду, Трей?
Трей прекращает свое бешенное хождение и смотрит прямо на меня. Он медленно кивает, но не может даже посмотреть на нее.
Лидия закрывает глаза и выдыхает.
Выбор в ее руках. Она может либо позволить мне стать матерью для моего сына, либо я прослежу, чтобы ее сын заплатил за то, что сделал с Оуэном. За то, что чуть не сделал со мной.
- Ты понимаешь, что это шантаж? - спрашивает Трей.
Я смотрю на него и спокойно киваю:
- Я училась у лучших.
В комнате становится тише, и я почти слышу, как он пытается придумать выход из этой ситуации. Когда Трей не предлагает альтернативу, Лидия понимает, что у них нет выбора и берет ручку. Она подписывает каждый лист, а потом швыряет их через стол ко мне.
Я стараюсь сохранять спокойствие, но мои руки дрожат, когда я передаю документы Кэлу.
Лидия встает и идет к двери. Прежде чем выйти из комнаты, она снова смотрит на меня. Могу сказать, что она на грани слез, но ее слезы ничто по сравнению с теми, которые Я пролила из-за нее.
- Я заберу его из садика по пути домой. Ты можешь зайти через несколько часов. Мне нужно время собрать его вещи.
Я киваю, не в силах говорить из-за рыданий, которые застряли у меня в горле. Как только дверь за Лидией и Треем закрывается, я плачу.
Кэл обнимает меня и притягивает к себе.
- Спасибо, - хриплю я. - Боже мой, огромное спасибо.
Я чувствую, как он качает головой.
- Нет, Оберн. Это я должен благодарить тебя.
Он не уточняет почему должен благодарить меня.
Больше я не могу ничего сделать, но надеюсь, что он понимает, что сделала для нас обоих жертва его сына.
Надеюсь, что понимание этого даст ему силы сделать то, что он должен сделать.
этого даст ему силы сделать то, что он должен сделать.
Глава 24
Оуэн
Когда я захожу в комнату и вижу лицо моего отца, а не Оберн, мое сердце замирает.
Мы не виделись и не разговаривали с ней уже двадцать четыре часа. Понятия не имею, что там произошло, все ли с ней в порядке.
Занимаю место напротив моего отца, даже не представляя, что он хочет со мной обсудить.
- Ты знаешь, где Оберн? С ней все хорошо?
Кивнув, он отвечает:
- Она в порядке.
И эти слова мгновенно приносят мне успокоение.
- Все обвинения, выдвинутые против тебя, сняты. Ты свободен.
Я не двигаюсь, потому что не уверен, правильно ли я его понял.
Дверь открывается, и кто-то входит в комнату. Офицер движением приказывает мне встать, и когда я повинуюсь, снимает с меня наручники.
- Есть что-то, что вам необходимо забрать перед уходом?
- Мой кошелек, - отвечаю я, массируя запястья.
- Когда закончите здесь, дайте мне знать. Я пока подпишу бумаги об освобождении.
Я снова смотрю на отца, и он может видеть шок, все еще отпечатанный на моем лице. Он действительно улыбается:
