Looters first appeared in Guernica magazin.
Фотограф Паоло Пеллегрин / Paolo Pellegrin / Magnum Photos / agency.photographer.ru.
Это было на следующий день после того, как «Катрина» обрушилась на Майами, и я ждал под нашим деревом Дэнни, который явно не слишком торопился. С десяток лет назад, когда наш район едва начал превращаться в трущобы, я бегал к Дэнни на своих двоих и понимал, что добрался до места, как только сворачивал за угол и видел раскидистые ветви. Позже я ездил сюда на велосипеде — несся на полной скорости мимо нищих и уличной шпаны, а когда показывалось дерево, лихо вздергивал руль вверх, чтобы прокатиться напоследок на заднем колесе. Дерево было огромное, его корни змеились по всему двору, и в тот вечер, впервые за долгие годы, я вышел из машины и встал под ним. Потом — как раньше, когда был мальчишкой, — по прыгал вокруг ствола с корня на корень, глядя на ветви. Каким-то чудом ураган не сломал ни одной из них, только подтвердив то, что я знал и так: что это дерево простоит до скончания веков и я навсегда останусь к нему приросшим.
Я уже видел, как еду к Дэнни снова и снова, годы летят, а дерево все маячит вверху, напоминая мне о моем прошлом, настоящем и будущем, как будто между ними есть какая-нибудь разница. Потом, когда моя «королла» совсем заржавеет и выйдет из строя, я буду таскаться сюда на костылях, а Дэнни, тоже на костылях, будет выползать из дома с очередным планом, не сулящим нам ничего хорошего. Мы снова будем проводить под этим деревом целые дни, давясь кашлем и глядя на соседских детей, которые когда-нибудь незаметно для себя превратятся в таких же старых хрычей. В конце концов я со своим кислородным баллоном споткнусь о корень; Дэнни, опоздав как всегда, найдет меня мертвым, и это подскажет ему, что моему праху самое место под этим деревом. Сюда меня и высыплют, и это поможет дереву расти; я сделаюсь его частью, доказав, таким образом, что и впрямь ничто никогда не меняется. Нужно было принимать самые решительные меры — и именно поэтому я теперь стоял под деревом в ожидании Дэнни, сумевшего убедить меня в том, что сегодня мы с ним наконец займемся стоящим делом.
Я поднял на дерево глаза, размышляя, сколько же раз я на него взбирался. Потом пнул его ногой, зная, что оно и не подумает сломаться, и продолжал пинать, откалывая мелкие кусочки коры — дерево как будто плевало в меня. Я подошел ближе, уперся в него руками — мои трицепсы задрожали, посыпались листья, — и тут дверь дома отворилась. Дэнни застыл на пороге; я видел в дверном проеме его силуэт. За его спиной, то вспыхивая, то почти угасая, мерцала свеча. Потом Дэнни захлопнул дверь и, насвистывая, двинулся ко мне. Пока он шагал, огонек свечи переместился в окно и остался там.
— Правильно, разомнись, — сказал Дэнни. — А то нам сегодня столько всякой херни таскать, что пупок развяжется.
Я снова напряг мышцы, раздосадованный звуком его голоса. Почему-то с годами он становился все выше, точно процесс созревания у моего друга шел вспять. Дэнни положил руку мне на спину и посмотрел вверх вместе со мной.
— Помнишь, как мы строили там домик?
— Ага, — сказал я. — Конечно.
Разве я мог забыть, как несколько лет назад мы наткнулись на штабель украденной фанеры и пытались сколотить из нее пригодное для жизни сооружение? Я надавил сильнее, крякнул от натуги.
— Молодец, хорошо разминаешься, — сказал он.
— Стараюсь.
Он бросил наземь брезентовый мешок, который держал в руках, встал рядом со мной и начал делать отжимания.
— Я в форме, — сказал он. — А ты?
Он всегда был заводилой и действовал бесстрашно, потому что нахальство — половина победы. Я тоже начал отжиматься и продолжал, стараясь не отстать от него, считая, когда он принялся считать: десять, одиннадцать, двенадцать, — пока он не оторвался от ствола и не подошел со своим мешком к багажнику.
— Ну, — сказал он, — пора.
Напоследок я угостил дерево еще одним пинком, а потом залез в машину. Оттуда я посмотрел в окно, где до сих пор мерцала свеча, и попытался разглядеть там мать Дэнни. Я помахал ей рукой, и она задула свечу — на мгновение я увидел ее губы.
— Багажник, — сказал Дэнни.
Я открыл ему багажник, и он кинул туда мешок, захлопнул крышку и очутился на переднем сиденье раньше, чем я успел вставить ключ в замок зажигания.
Он кивнул. Я вставил ключ и повернул — вспыхнули фары.
— Погнали, — сказал он.
И мы погнали.
— На трассу, — сказал Дэнни. — И на юг.
Я тронулся, давя оставленные ураганом обломки, но на улице сразу притормозил. Огляделся и впервые с бог знает каких давних пор не увидел переполненных мусорных баков. Колдобины на мостовой скрывала стоячая вода. Я не увидел и красной мини-юбки Тэмми на углу, потому что Тэмми, в первый раз с середины девяностых, не смогла добраться до своего обычного поста. Я посмотрел на лужайку своей сестры, по которой, как ни удивительно, не бегали мои племянники и племянницы в грязных подгузниках, все сплошь безотцовщина, вопя на проезжающие машины: «Папа, папа, папа!» Благодаря отключению электричества произошло невозможное: я спокойно миновал свой дом, где сейчас, наверное, молилась моя мать.
— Сайонара, — сказал Дэнни.
Я помахал на прощанье своей малой родине и как раз в этот миг увидел первый огонек. Он был впереди и парил низко над землей, как маленький НЛО, а потом к нему присоединился еще один и еще, не дав мне времени сообразить, что за ерунда там творится. Вскоре их, попеременно мигающих, стало уже штук десять-двенадцать.
— Дэнни, — сказал я.
— По хер, — сказал он. — Езжай.
Я поехал — все равно они были уже близко, — а когда мы подкатили к знаку «стоп», несколько огоньков исчезли. Потом еще несколько. Я сбавил скорость, озадаченный, и сказал:
— Не пойму.
— Огоньки, и все, — сказал он. — Хочешь, я поведу.
Когда я нажал на газ, пропала еще горсть огоньков. Я взялся за руль обеими руками и погнал «короллу» вперед так, как еще не гонял, приняв первое за вечер настоящее решение. Она слегка посопротивлялась, но через минуту набрала ход, а когда ветер задул в открытые окна и ударил мне в нос, я взбодрился. Я вдохнул полной грудью — раз, потом еще. Дэнни хлопнул по приборной доске, точно «королла» была лошадью, и завопил:
— Давай, блядюга!
А потом наступила тьма. Мигающие огоньки исчезли, и я по-прежнему ехал быстро, дожидаясь, когда впереди появится знакомый знак «стоп». Я включил дальний свет — и тут они откликнулись. Все огоньки разом вспыхнули снова и ослепили меня.
— Не тормози, — сказал Дэнни. — Они нарочно.
— Я ничего не вижу.
Я остановился метрах в пяти от знака, и они появились — выскочили из-за машин и стали колошматить по капоту. Те, что помладше, пытались влезть в салон, но я запер дверцы и врубил гудок. Скоро перед «короллой» встал вожак, тощий мальчишка, и скрестил руки на груди. Потом направил на нас мощный фонарь и сказал:
— Плати.
Я потушил свет, и они тоже.
— А ну валите, — сказал Дэнни. — К себе на помойку, куличики лепить.
— Свет! — взвизгнул вожак.
Нас ослепили снова. Потом они принялись раскачивать машину, хохоча, как психи, и вопя: «Плати!»
— Ладно, — сказал я. — Поговорим.
Вожак отогнал мелкоту и нагнулся к моему окошку. Он держал зажженный фонарь под подбородком, и по его лицу, гладкому и безволосому, было видно, что это пацан лет двенадцати, один из тех, что весь день сидят дома.
— Мне насрать, сколько тебе лет, — сказал Дэнни. — Урою и тебя, и весь твой детский сад.
— Двести, — сказал он, дыша на меня. Я чуял запах спиртного. — Или разнесем тачку.
— Пошел ты, — сказал Дэнни. — Я вылезаю.
Он попробовал открыть дверцу, но половина шайки тут же навалилась на нее снаружи и заорала: «Плати!»
— Плати, — сказал вожак. — А то разнесем.
Он посветил на своих ребят фонарем. Все они улыбались — фонарик в одной руке и инструмент по выбору в другой. У кого вилка, у кого ножницы. Два толстых малыша разделили пополам «сникерс» и грызли его, позабыв о бейсбольных битах, которые держали в другой руке. Ребята постарше — их было девять или десять — серьезнели, встречаясь со мной глазами, и поднимали вверх складные ножи.
— Свет, — сказал вожак.
Я прикрыл глаза, ослепленный, и сказал:
— Шли бы вы отсюда.
— Когда заплатишь.
И тут краем глаза я увидел, как Дэнни поднял рубашку и вытащил из-за пояса пистолет.
— Ладно, — сказал Дэнни. — У меня для вас гостинчик.
— Вали, — сказал я вожаку, и по его сигналу шайка рассыпалась.
— Щенок! — крикнул Дэнни.
Я дал газу и выехал из квартала, гадая, где этот чертов Дэнни раздобыл пушку.
— Значит, так, — сказал я.
— Значит, так.
