— Надо полагать, это все вы ему очень ненавязчиво объясняли, да?.. — спросила тетя Света.
— Ага! Ненавязчиво и предельно доходчиво. Как дону Гуанто. Ну, то есть в таком же примерно роде.
— И нас не только отпустили, но даже выдали нам все денежное довольствие за десять лет. Со всеми премиями и коэффициентами. В общем, мы спецслужбам больше ничего не должны. И они нам тоже!..
— Так что мы теперь богатенькие Буратины!.. Мы сразу пошли и купили себе какую-никакую машинешку.. С полным приводом на все мосты… И поехали сюда!..
— Ух ты! — воскликнул я. — У вас крутой вездеход?..
— Ну, не сказать чтобы крутой… - скромно опустил глаза дядя Паша. А тетя Света посмотрела на него ревниво. Моя мама улыбнулась, глядя на нее.
Мы все опять помолчали, наблюдая за солнцем, которое уже наполовину было в озере.
— А… это.. Наурари — они какую одежду носят?.. — спросил вдруг Женька. И слегка покраснел. Как видно, его мучила одна мысль…
— А они, малыш, вообще никакой одежды не носят! — ответил ему дядя Паша. — Там же ведь вечное лето!..
— И только во время праздников, которые они устраивают сами себе когда захотят, не реже одного раза в неделю, все наурари наряжаются в платья! — добавил мой папа.
— Все-все? — удивился я.
— Все-все!.. И самые красивые платья одевают дети.
— И девочки, и мальчики?..
— Ну разумеется, и девочки, и мальчики!..
— А мы с Мишей тоже носим платья. – сказал Женька и посмотрел на своего папу с некоторым сомнением.
— Ну и правильно!.. — сказал его папа.
— Платье — это очень удобная одежда. — с энтузиазмом добавил мой папа.
И наши папы с улыбкой переглянулись.
Наши мамы тоже переглянулись, и моя мама спросила:
— А вы-то откуда знаете, что платье — это очень удобная одежда?..
— Ну так мы же семь лет были полноправными членами племени! И участвовали во всех праздниках!..
— Вы тоже надевали платья?!.. – воскликнул Женька.
— Конечно! На каждый праздник – новые!.. — сказал дядя Паша.
— Там были такие мастерицы, которые придумывали нам очень красивые модели!.. — гордо добавил мой папа.
— Все племя просто пищало от восторга, когда мы выходили в новых нарядах на очередной праздник!..
— Фасон у платьев был почти всегда одинаковый, но вот краски!..
— Надо бы попробовать нарисовать, чтобы вы получили полное представление. — задумчиво сказал дядя Паша
— Да, очень бы хотелось взглянуть! — поддержала ее моя мама. — И, может быть, не только взглянуть!..
Мы с Женькой переглянулись. Что моя мама имела в виду, интересно?..
— Конечно, нарисуем. — успокоил наших мам дядя Паша. — Но, может быть, завтра?.. А сейчас давайте еще искупаемся, а?.. И потом, это… День кончается, и детям пора спать!..
— А взрослым?.. — с обидой буркнул Женька.
— А взрослые еще поообщаются друг с другом… — сказал мой папа с такой многозначительной интонацией, что наши мамы вдруг густо покраснели и шумно, прерывисто вздохнули.
И мы вновь отправились купаться.
Несмотря на то, что у нас был домик на колесах, наши мамы еще на всякий случай захватили и двухместную палатку. И примерно такая же палатка была и у наших пап, так что после купания они принялись расставлять обе палатки, а наши мамы постелили нам в фургоне, и прилегли с нами, чтобы покормить нас перед сном.
Мне о многом хотелось поговорить с мамой в этот вечер, но, занятый питанием, говорить я не мог. «Ладно, еще успеется!..» — думал я, поглаживая, как всегда, мамину свободную грудь, чувствуя, что сегодня она какая-то особенная. И мамин сосок у меня во рту был тоже особенный. Горячий такой, чуткий… А ее молоко тоже приобрело совершенно удивительный вкус, так что я впитывал его, впитывал, из одной груди, из другой, и никак не мог остановиться.
А мама гладила мне спинку, нежно похлопывала по попе своей горячей рукой, и я буквально таял от ее привычной ласки, которая сегодня казалась мне тоже какой-то особенной.
Конечно, я знал, что мама сейчас думает о папе, но это не мешало ей думать и обо мне. Наоборот, чем больше она думала о папе, тем нежнее становились ее мамины ласки. И в этот вечер я особенно отчетливо ощущал себя самым счастливым младенцем на свете.
Точно так же, я думаю, чувствовал себя и Женька, потому что я слышал мягкие хлопки тети Светиной руки по Женькиной попе, и ее тихий голос, когда она шептала на ушко Женьке всякие глупенькие ласковые слова, которые так нравятся всем младенцам. И Женька, не выпуская мамин сосок, тоже что-то погукивал ей через нос, и тетя Света еле слышно хихикала ему в ответ. Ей очень нравилась эта его привычка.
За стеной фургона стало тихо. Мы поняли, что папы установили палатки, и ждут в них наших мам, но мамы и не думали торопить нас, а папы не собирались торопить их.
Думая о чем-то своем, очень взрослом, впитывая прелесть этого необыкновенного вечера, наши любимые родители делали все возможное, чтобы ничем не нарушить нашего младенческого счастья.
Но постепенно мы с Женькой уснули и уже не слышали, как наши мамы тихо поднялись, укрыли нас легкими покрывалами и вышли из фургона…
6
Проснулись мы с Женькой уже днем, от одного желания. Мы быстро выскочили из фургона и пристроились с двух сторон у большой сосны. Быть все время голышом очень удобно, знаете ли, а в некоторые моменты — особенно!..
Затем мы огляделись. Наших родителей нигде не было видно. Зато мы увидели две палатки, ярко-зеленую и пятнистую, по разным сторонам от фургона. Из них не доносилось ни звука.
Мы с Женькой тихо подошли к зеленой палатке и осторожно заглянули туда. В ней, ничем не накрытые, крепко спали мои мама и папа, лежа как две ложечки в ящичке. Папа лежал сзади мамы, уткнувшись ей в плечо и тихо посапывая. Вид у них обоих был счастливый и безмятежный, как у младенцев.
Но младенцами-то здесь были мы с Женькой! И нам обоим хотелось одного и того же — прильнуть к маминой груди!.. Так, как это бывало каждое утро.
Я посмотрел на мамины груди. Они были такие красивые, такие полные! Их соски меня так и манили!.. И мне захотелось тихонько вползти в палатку и пристроиться к ней. Я бы даже ее не разбудил, она бы спала дальше, а я бы кормился себе спокойненько!..
Женька догадался о моем желании.
— Не надо… — со вздохом сказал он. — Пусть поспят немного. Мои, конечно, тоже так…
Я вздохнул ему в ответ.
— Ну ладно, — сказал я. — Пойдем тогда поплаваем…
И мы пошли поплавали.
Потом еще поплавали.
Потом взяли из фургона маски для ныряния и долго рассматривали рыбок, шныряющих в воде.
Потом мы повалялись на песке, потому что солнце поднялось уже довольно высоко, и этот новый день тоже становился жарким, как и вчерашний.
Потом мы построили маленький замок из песка. Он получился очень красивым. Но мы не стали им любоваться. Нам уже было невтерпеж!..
— Пора их будить!.. — решительно сказал я.
— А как?.. — спросил Женька! – Может быть, пощекотать им ноги?..
— Нет, мы разбудим их ненавязчиво! — предложил я. — Как наши папы рассказывали!..
И мы принялись носиться по воде у самого берега, плескаться и вопить изо всех сил.
Минут через пять мы остановились и прислушались. Из палаток по-прежнему не доносилось ни звука.
Это уже переходило все границы!..
— Ну, что теперь?.. — спросил Женька.
— Теперь?.. Пора переходить к решительным действиям! — сказал я. — И да пребудет с нами сила наурари!..
Мы с Женькой хлопнули ладонь о ладонь и пошли к палаткам.
Мои мама и папа спали все в том же положении, на левом боку. Это было мне только на руку!.. Я осторожно вполз внутрь, прильнул к маме, захватил губами ее левую грудь, и принялся сосать. Ее свободную грудь я поглаживал рукой, как всегда. Молоко буквально брызнуло мне в рот — так много его накопилось. И его вкус вновь показался мне просто необыкновенным. Или, может быть, я уже очень проголодался в это утро…
Я сосал мамину грудь и сосал, и мне казалось, что мама спит. Но вдруг я почувствовал, как она зашевелилась. А потом ее рука погладила меня по плечу, провела по спинке и очень приятно, как всегда, охватила попу.
— Мишенька, малыш! — прошептала мама, целуя меня в голову. — Прости меня! Я так сладко уснула, как не спала уже десять лет…
