слезились.
Какое-то время друзья ели молча, а потом Оби заметил:
– Знаешь, а ты здорово изменился за четыре года. Раньше тебя интересовали только два вопроса – политика и женщины.
Джозеф улыбнулся:
– На пустой желудок политику не сделаешь.
– Согласен, – миролюбиво кивнул Оби. – А как насчет женщин? Я здесь уже два дня и еще ни одной не видел.
– Я тебе не рассказывал, что собирался жениться?
– И что?
– Когда служишь каким-то второсортным клерком и уплатишь сто тридцать фунтов за невесту, становится понятно, что на других женщин тебе уже не хватает.
– Ты хочешь сказать, что заплатил сто тридцать? А как насчет закона, запрещающего подобные выплаты?
– Этот закон просто взвинтил цены, не более.
– Какая жалость, что три мои старшие сестры так рано повыходили замуж. Можно было бы на них подзаработать. Ладно, наверстаем на других.
– Ничего смешного тут нет, – огрызнулся Джозеф. – Вот подожди, сам соберешься жениться. С тебя, когда поймут, что ты крупный чиновник, скорее всего, заломят пятьсот.
– Я не крупный чиновник. Ты только что сказал, что мне не дадут работу, поскольку я сказал этому идиоту все, что о нем думаю. В любом случае, – крупный – не крупный, не стану я платить пятьсот фунтов за жену. И сто не буду платить, и даже пятьдесят.
– Ты шутишь, – усмехнулся Джозеф. – Может, ты намерен стать вашим преподобием?
В ожидании результатов собеседования Оби решил съездить в Умуофию, свой родной город, расположенный в пятистах милях, в Восточной провинции. Дорога была малоинтересная. Он поехал на грузовичке, на котором было написано: «Решения Бога обжалованию не подлежат», – заняв место в первом классе. Это означало, что Оби разместился на переднем сиденье рядом с водителем и молодой женщиной с ребенком. Сзади сидели торговцы, мотающиеся между Лагосом и знаменитым рынком в Ониче на берегу Нигера. Грузовик был до того заполнен, что торговцы не могли вытянуть ноги. Как жареные цыплята, они поджали колени к подбородку, а щиколотки к ягодицам. Но, кажется, не возражали. Пассажиры развлекали друг друга веселыми откровенными песенками, где в основном говорилось о молодых женщинах, которые, вместо того чтобы стать матерями, пошли в няни или учительницы.
Водитель грузовичка оказался очень спокойным человеком. Он либо ел орехи кола, либо курил сигареты. Колу он ел для того, чтобы не заснуть ночью, поскольку отправился в рейс вечером и ехать ему было всю ночь до раннего утра. Время от времени он просил Оби чиркнуть спичкой и прикурить ему сигарету. Хотя в первый раз ему предложил это сам Оби, который занервничал, увидев, как водитель крутит руль локтями и одновременно возится со спичками.
Примерно на сороковой миле за Ибаданом водитель вдруг воскликнул:
– Долбаная полиция!
На обочине дороги в трехстах ярдах Оби заметил двоих полицейских, которые подали знак грузовику остановиться.
– Ваши документы, – сказал один из них водителю.
Только сейчас Оби понял, что его сиденье представляло собой своего рода сейф для хранения денег и важных бумаг. Водитель попросил пассажиров подняться и, отперев ящик, вынул пачку. Полицейский с сомнением просмотрел ее.
– Где техосмотр?
Водитель показал ему документ о прохождении автомобилем техосмотра. Тем временем другой полицейский подошел к помощнику водителя. Однако в тот момент, когда помощник хотел передать что-то этому второму полицейскому, Оби взглянул в их сторону. Рассудив, что Оби может оказаться из департамента уголовного розыска, полицейский предпочел не рисковать и с видом величайшего негодования прогнал помощника.
– Что тебе нужно? Пошел прочь!
Другой полицейский нашел в документах какую-то ошибку и начал переписывать данные. Водитель просил, умолял, все тщетно. Наконец машина двинулась дальше, по крайней мере, так решил Оби. Однако, проехав четверть мили, водитель затормозил.
– Зачем ты смотрел в лицо того человека, когда мы хотели дать два шиллинга? – спросил он у Оби.
– Потому что он не имеет права брать у вас два шиллинга.
– Вот и вози после этого ученого, – запричитал водитель. – Слишком много знать – только беды на голову. Чего совать нос в дела, которые тебя не касаются? Теперь этот будет требовать с меня десять шиллингов.
Только через несколько минут Оби понял, почему они остановились. Помощник побежал обратно к полицейским, зная, что они более покладисты, когда на них не пялятся сомнительные незнакомцы. Скоро он вернулся, запыхавшись.
– Сколько брали? – спросил водитель.
– Десять шиллингов, – выдохнул помощник.
– Вот тебе и смотри, – сказал водитель Оби, который уже начинал чувствовать себя слегка виноватым, поскольку все торговцы сзади, разобравшись, что случилось, сменили объект своей критики с девушек, делающих карьеру, на молодых людей, которые «много знать».
Оставшуюся часть пути водитель с Оби больше не разговаривал.
«Какие же авгиевы конюшни, – размышлял Оби. – С чего начинать? Массы? Всеобщее образование? – Он покачал головой. – Никаких шансов. На это потребуются столетия. Горстка людей наверху. Или даже один человек с ясным пониманием происходящего – просвещенный диктатор. Сегодня этого слова боятся. Но какая демократия может существовать бок о бок с такой коррупцией и невежеством? Может, какая-нибудь переходная форма? Своего рода компромисс?»
Когда рассуждения Оби дошли до этой точки, он напомнил себе, что в Англии сравнительно недавно процветала такая же коррупция. Но думать логично он был не в настроении. Разуму не терпелось перебраться в более ласковые пространства.
Молодая женщина слева теперь спала, крепко прижав ребенка к груди. Она ехала в Бенин. Больше Оби ничего о ней не знал. Женщина почти не говорила по-английски, а он не знал ни слова на бини. Оби закрыл глаза и попытался представить, что это Клара; их колени соприкасались. Не получилось.
Почему Клара упрямо твердила, чтобы он пока не говорил о ней своим? Может, еще не решила, хочет ли выходить за него замуж? Вряд ли. Ей так же, как и ему, хотелось заключить помолвку, правда, она повторяла, чтобы Оби не тратился на покупку кольца, пока не получит работу. Или Клара собиралась сначала поговорить со своими? Но если так, к чему эта таинственность? Почему бы просто не сказать, что она хочет посоветоваться с родными? А может, Клара не такая уж и бесхитростная, как полагал Оби, и нагнетает напряжение, желая покрепче привязать его к себе? Он рассмотрел все варианты и отверг один за другим.
По мере того, как сгущалась ночь, воздух сначала стал свежим, бодрящим, а затем холодным. Из кучи тряпок, на которых сидел, водитель вытащил грязную коричневую матерчатую кепку и натянул на голову. Женщина из Бенина перевязала платок, покрыв уши. У Оби была спортивная куртка, он купил ее в свой первый год в Англии. Пока Оби пользовался ею, только чтобы сидеть было помягче, но теперь укрыл спину и плечи. Однако по-настоящему хорошо было только ногам. Жар мотора, несколько неприятный раньше, разбавил прохладный воздух, и ноги ласкало теплом.
Оби хотел спать, и мысли все больше обращались на эротические темы. В
