Один из джентльменов, бывших в тот вечер на Кенсингтон-сквер, оказался настолько глуп, что ночью поскакал в Хаунслоу и заехал в гостиницу, где обычно останавливалась миледи и ее домашние, едучи из Лондона. Эсмонд не велел хозяину докладывать госпоже Беатрисе о его прибытии и имел счастье дважды пройти мимо дверей комнаты, в которой она спала со своей горничной, и ранним: утром наблюдать их сборы к отъезду. Он видел, как она улыбнулась и сунула деньги в руку лакея, которому было приказано следовать за каретой верхом до самого Бэгшота. Второй слуга, сидевший на козлах, был вооружен пистолетами, и Беатриса, видимо, решила, что с нее достаточно будет одного провожатого; отпущенный ею слуга многочисленными поклонами приветствовал свою молодую госпожу, потом завернул на кухню выпить кружку эля и вместе со своим собратом, кучером Джоном, и его лошадьми пустился в обратный путь.
Не отъехав и мили от Хаунслоу, почтенные друзья остановились пропустить еще по стаканчику, и тут, к немалому испугу обоих, их нагнал мчавшийся во весь опор Эсмонд. На строгий вопрос полковника лакей отвечал, что молодая госпожа просила передать всем в доме ее почтение, а более не поручала ничего, что ночь она проспала отлично и что на исходе этого дня располагает быть уже в Каслвуде. Продолжать беседу с ним полковник не мог за отсутствием времени и, пришпорив коня, поскакал дальше, торопясь в Лондон, где, как известно читателю, его ожидало дело первостатейной важности. Мысль о том, что Беатриса находится вдали от опасности, служила ему немалым утешением. Конь донес его до Кенсингтон-сквер (он хорошо знал дорогу туда, славный Серый!) раньше, чем августейший гость проспал свой вчерашний хмель.
Весть о событиях, происшедших накануне, к утру уже успела облететь весь город. Бурная стычка вышла в зале Совета, в присутствии самой королевы; в каждой кофейне толковали ее причины на свой лад. Милорд епископ также знал уже новость и, невзирая на ранний час, поспешил на Кенсингтон-сквер, где теперь дожидался пробуждения своего повелителя; весьма возможно, намекнул он обитателям дома, что еще до наступления ночи гость всенародно будет объявлен принцем Уэльским и наследником престола. Накануне в доме епископа принц имел свидание с некоторыми джентльменами, пользовавшимися наибольшим влиянием в истинно британской партии. Его королевское высочество обворожил всех решительно, - шотландцев и англичан, папистов и сторонников Высокой церкви.
- Даже квакеры там были, - продолжал епископ, - правда, английский пунш и эль оказались чересчур крепкими для нашего заморского гостя, но со временем он приобретет к ним привычку. А милорду Каслвуду, - тут епископ лукаво засмеялся, - придется снести тяжкое обвинение в том, что он однажды в жизни был пьян. Его высочество раз десять поднимал бокал в честь вашей сестры, - продолжал далее епископ, - столь горячая братская привязанность немало позабавила всех нас. Где, кстати, эта очаровательная нимфа, отчего она не украшает чайный стол миледи блеском своих ясных глаз?
Миледи отвечала довольно сухо, что Беатрисы нет дома; и милорд епископ удовлетворился этим ответом, будучи слишком поглощен важными делами, чтобы думать об отсутствии любой леди, как бы прекрасна она ни была.
Мы все еще сидели за столом, когда прямо из дворца явился доктор А***, весьма озабоченный и встревоженный; оказалось, что потрясение, испытанное королевой накануне, крайне пагубно сказалось на ее здоровье; послали за ним, и он велел отворить кровь. Мистер Эмс, врач с Лонг-Экр, поставил ее величеству кровососные банки, после чего ей сделалось легче и она стала свободней дышать. Отчего это мы все вздрогнули при имени мистера Эмса? "Il faut etre aimable pour etre aime" {Нужно быть любезным, если хочешь быть любимым (франц.).} - пошутил весельчак-доктор, но Эсмонд дернул его за рукав и глазами сделал знак замолчать. Эмс был тот самый врач, в чей дом перенесли после роковой дуэли моего дорогого господина, отца Фрэнка Каслвуда, и где он навеки закрыл глаза.
Все эти обстоятельства исключали возможность нового свидания с королевой, на сегодня, во всяком случае; и когда стук в потолок известил нас о том, что гость проснулся, доктор, епископ и мистер Эсмонд поспешили наверх, чтобы доложить принцу о полученных известиях, частью добрых, частью же не суливших ничего определенного. Доктор не мог более оставаться с нами, но пообещал непременно сообщать принцу обо всем, что делается рядом, во дворце. И он и епископ сходились на том, что, как только болезнь королевы примет благоприятный оборот, принц должен явиться в ее покои, где тотчас же будет созван Совет; караул в обоих дворцах, Кенсингтонском и Сент-Джеймсе, несут полки, из которых два вполне надежны, а третий, во всяком случае, не настроен враждебно, и они открыто встанут на сторону принца, когда королева, в присутствии Совета, признает его наследником престола.
Весь день принц с епископом Рочестерским и полковником Эсмондом, исправлявшим обязанности секретаря, запершись в спальне, составляли манифесты и воззвания к народу, к шотландцам, к духовенству, к населению Лондона и всей Англии, в которых возвещалось о возвращении на родину изгнанного потомка трех королей и о признании его сестрою в качестве законного наследника престола. Народу и церкви гарантировалась при этом неприкосновенность всех прав и привилегий. Епископ ручался за содействие многих прелатов, которые не замедлят обратиться к своей пастве и своим собратьям по сану с призывом признать священные права будущего государя и способствовать искоренению в стране нечестивого мятежного духа;
Покуда мы были заняты этим делом, из дворца несколько раз прибывали посланные с известием о состоянии здоровья августейшей больной. В середине дня ей стало немного лучше, но к вечеру она вновь впала в бессознательное состояние и начала заговариваться. Была уже почти ночь, когда доктор А*** заглянул опять к нам, на этот раз с более благоприятными вестями: положение королевы, во всяком случае, не угрожало непосредственной опасностью. За последние два года ее величество перенесла несколько подобных припадков, и даже более серьезных, нежели этот.
К этому времени у нас уже было готово несколько воззваний (составить их так, чтобы не задеть ни одну из партий и не возбудить опасений у вигов или диссентеров, было делом нелегким и требовавшим большой осторожности); и нужно отдать должное принцу: он проявил не только умение схватить самую суть сообщаемых ему сведений и подобрать надлежащие обороты для текста, который ему предстояло скрепить своею подписью, но также великодушие и заботливую предусмотрительность по отношению к тем, кто трудился ради его блага.
- Если бы наш план потерпел неудачу, - сказал он, - или эти бумаги попали кому не следует, милорда Эсмонда, чьей рукой они написаны, это могло бы привести в такое место, куда я ему вовсе не желаю попасть; а потому, с вашего разрешения, я сейчас сам перепишу их, хоть я и не слишком силен в орфографии; тогда они никого не смогут скомпрометировать, кроме того, кого непосредственно касаются. - И тщательно переписав воззвание набело, принц сжег черновики, писанные Эсмондом. - А теперь, джентльмены, - сказал он после этого, - пойдемте отужинаем с дамами и выпьем по бокалу вина. Милорд Эсмонд, я прошу вас остаться к ужину; вы что-то совсем перестали баловать нас своим обществом.
Принц обедал и ужинал в бывшей комнате Беатрисы, примыкавшей к той, которая ему служила спальней. Обычно хозяева дома, соблюдая этикет, не садились за стол, покуда августейший гость не пригласит их разделить с ним трапезу. На этот раз, по вполне понятным причинам, только Фрэнк Каслвуд и его мать дожидались выхода принца из спальни, где он провел весь день в занятиях с епископом и полковником Эсмондом, исполнявшими при этом случае роли, один - первого министра, а другой - секретаря Государственного совета.
У принца сразу вытянулось лицо, когда среди ожидавших его в соседней комнате он не увидел Беатрисы, которая обычно встречала его своей сияющий улыбкой. Он тогда же осведомился у леди Эсмонд, где его прелестная вчерашняя проводница; но ее милость, опустив глаза, отвечала уклончиво, что Беатрисы нынче не будет за ужином; при этом она не обнаружила ни малейшего волнения, тогда как Каслвуд покраснел до самых ушей и Эсмонд также пришел в явное замешательство. Должно быть, женщины от природы наделены инстинктом притворства, и оттого самый матерый придворный интриган не может сравниться с ними в искусстве скрывать свои подлинные чувства. Да и не уходит ли лучшая часть их жизни на то, чтобы разыгрывать комедию, улещать своих деспотических повелителей, прятать под ласковыми улыбками и деланной веселостью тяжкие сомнения, горе или страх?
Принц хмуро глотал свой ужин и лишь после второй бутылки несколько повеселел; когда леди Каслвуд пожелала с его соизволения удалиться, его высочество просил передать Беатрисе, что завтра он надеется вновь видеть ее за своим столом, после чего сосредоточил свое внимание на вине и беседе, для которой материала было более нежели достаточно.
