Бенедикт Спиноза - Этика

Из этого следует, что человек состоит из души и тела и тело человеческое существует так, как мы его чувствуем.

Из этого мы видим не только то, что человеческая душа соединена с телом, но и то, как нужно понимать это соединение души с телом. Никто не может вполне или отчетливо понять его, если прежде не узнает вполне природы нашего тела, ибо то, что мы до сих пор показали, имеет очень общий характер и приложимо к людям не более, чем к остальным индивидуумам, которые все одушевлены, хотя и в различной степени. В самом деле, идея каждой вещи, которой Бог есть причина, так же необходимо должна быть в Боге и таким же образом, как и идея человеческого тела; и потому все, что мы сказали об идее человеческого тела, должно применяться необходимо к идее всякой вещи. Однако же нельзя отрицать, что идеи, так же как и сами предметы, разнятся между собой, и одна из них совершеннее другой и имеет больше реальности, так же как и предмет одной совершеннее предмета другой и содержит в себе больше реальности. И потому, чтобы определить, чем человеческая душа отличается от других и чем она превосходит других, нам необходимо знать природу ее предмета, т. е. человеческого тела. Но я не могу здесь разъяснить эту природу, и притом это и необходимо для того, что я хочу доказать. Впрочем, я скажу вообще, что чем какое-нибудь тело способнее других больше действовать и страдать одновременно, тем и душа его способнее других больше воспринимать в одно время, и чем больше действия какого-нибудь тела зависят только от него одного и чем менее другие тела содействуют ему в его деятельности, тем больше способна его душа к отчетливому пониманию. Отсюда мы можем познать превосходство одной души над другой, а также видеть и причину, почему мы имеем лишь очень смутное познание о нашем теле, и многое другое, что я дальше из этого выведу. По этой причине я счел стоящим труда тщательнее изложить и доказать это, для чего необходимо предварительно сказать немного о природе тел.

Все тела или движутся, или находятся в покое.

Каждое тело движется то медленнее, то скорее.

Тела различаются между собой относительно движения и покоя, скорости и медленности, но не относительно субстанции.

Первую часть этой леммы я считаю ясной саму по себе. А почему тела не различаются относительно субстанции, это явствует как из пол. 5, так и из пол. 8 части 1, но еще яснее из того, что сказано в схолии положения 15 части 1.

Все тела чем-нибудь схожи между собой.

Все тела схожи именно тем, что они содержат в себе представление одного и того же атрибута (по опр. 1 этой части), затем тем, что они могут двигаться то медленнее, то быстрее, и, абсолютно, то двигаться, то находиться в покое.

Движущееся или покоящееся тело должно было быть приведено в движение или покой другим телом, которое также было приведено в движение или покой другим, а это – еще другим, и так до бесконечности.

Тела (по опр. 1 этой части) суть отдельные вещи, которые (по лемме 1) различаются между собой движением и покоем; поэтому (по пол. 28 ч. 1) каждое из них должно было быть приведено в движение или покой другой отдельной вещью, а именно (по пол. 6 этой части) другим телом, которое (по акс. 1) также или движется, или находится в покое. Но это последнее (по тому же основанию) не могло двигаться или находиться в покое иначе как если оно было приведено в движение или покой другим телом, а это (по тому же основанию) – опять другим, и т. д. до бесконечности, – что и требовалось доказать.

Из этого следует, что движущееся тело до тех пор будет двигаться, пока оно не будет приведено в покой другим телом; и тело покоящееся до тех пор будет находиться в покое, пока не будет приведено в движение другим. Это ясно само собой. Действительно, когда я предполагаю, что какое-нибудь тело, например А, находится в покое, и не обращаю внимания на другие движущиеся тела, то я ничего другого не могу сказать о теле А, кроме того, что оно находится в покое. Если же тело А начнет двигаться, то это, конечно, не может произойти потому, что оно находилось в покое; ибо из этого могло произойти только то, чтобы тело А находилось в покое. Если же, напротив, мы предположим, что А движется, и постоянно будем иметь в виду только А, то мы ничего не можем утверждать о нем, кроме того, что оно движется. Если же А находится в покое, то это, конечно, не могло произойти вследствие движения, которое оно имело; ибо из движения не могло произойти ничего другого, кроме того, чтобы А двигалось. Следовательно, это происходит от вещи, которой не было в А, именно от внешней причины, которая привела его в состояние покоя.

Все состояния, которые принимает какое-либо тело от действия другого тела, вытекают из природы подверженного действию тела и вместе с тем из природы тела, производящего действие, так что одно и то же тело движется различно в зависимости от различия природы движущих его тел, и наоборот, различные тела одним и тем же телом приводятся в различные движения.

Когда движущееся тело ударяется о другое покоящееся тело, которое оно не может сдвинуть, то оно отражается, чтобы продолжать движение, и угол, образуемый линией отраженного движения с плоскостью покоящегося тела, о которое ударилось движущееся, будет равен углу, который образует с той же плоскостью линия движения при падении.

Все это мы говорим о простейших телах, т. е. таких, которые различаются между собой только движением и покоем, скоростью и медленностью.

Перейдем теперь к сложным.

Когда несколько тел одинаковой или различной величины так стесняются другими, что налегают одни на другие, или когда, двигаясь с одинаковою скоростью или различными скоростями, сообщают друг другу свои движения в определенном отношении, то мы называем эти тела взаимно соединенными и говорим, что все они вместе составляют одно тело или индивидуум, который отличается от других этим соединением тел.

Чем большими или меньшими поверхностями части индивидуума или сложного тела налегают друг на друга, тем труднее или легче заставить их изменить свое положение, и, следовательно, тем легче или труднее заставить этого самого индивидуума принять другую форму. Поэтому тела, части которых налегают друг на друга большими поверхностями, я назову твердыми, а те, которые налегают малыми, – мягкими, а, наконец, части которых движутся одна относительно другой, назову жидкими.

Если из тела или индивидуума, сложенного из многих тел, выделятся какие-нибудь тела и в то же время на их место придут другие тела той же природы, то индивидуум сохранит свою природу по-прежнему без всякого изменения своей формы.

Ибо тела (по лемме 1) не различаются между собой относительно субстанции. То же, что составляет форму индивидуума, состоит в соединении тел (по пред. опр.). А это последнее (по предположению) сохраняется, даже если в теле происходит постоянное изменение. Следовательно, индивидуум сохранит свою природу по-прежнему как относительно субстанции, так и относительно состояния, – что и требовалось доказать.

Если части, составляющие индивидуум, уйдут в большем или меньшем количестве, но в такой пропорции, что все части сохранят по-прежнему то же взаимное отношение движения и покоя, то индивидуум сохранит по-прежнему свою природу без всякого изменения формы.

этой леммы такое же, как и предыдущей.

Если некоторые тела, составляющие индивидуум, свое движение, направленное в одну сторону, вынуждены повернуть в другую сторону, но так, что они могут продолжать свои движения и сообщать их друг другу таким же образом, как прежде, то индивидуум сохранит свою природу без всякого изменения формы.

это ясно само собой. Ибо предполагается, что индивидуум сохранит все, что, как мы сказали в его определении, составляет его форму.