похоронах и подивился, как далеко шагнула вперед техника погребения. Недалеко от меня стояло желтое механическое устройство, снабженное ковшом для рытья могилы, бульдозерным щитом для ее засыпки, а также невысоким краном. Я смотрел на этот хитроумный механизм, и мои мысли текли по проложенному Гумбольдтом руслу. Любая машина, вплоть до последнего винтика, – это результат совместного труда многих инженеров, механиков, слесарей… Система, основанная на открытиях нескольких выдающихся умов, мощнее и надежнее той, что создана одним человеком. Так говорил доктор Сэмюэл Джонсон и добавил в той же речи, что французские писатели поверхностны, мало учатся и пишут, полагаясь только на собственную голову. Гумбольдт восхищался этими французскими писателями и поначалу тоже полагался только на свою голову. Потом, правда, он начал присматриваться к коллективным свершениям. Без всякой подсказки Гумбольдт произнес несколько великолепных стихов, но довольно быстро угас. Ах, Гумбольдт, Гумбольдт, не передать словами, как я скорблю. Гумбольдт – неужели от нас остается только имя?
– Кто-нибудь хочет прочесть молитву? – спросил распорядитель. Никто не захотел, да и не знал молитв. Только Менаш выразил желание кое-что спеть.
Он объявил, что споет отрывок из «Аиды» – «В обители последней, темной…». Манера исполнения у него не изменилась с годами. Он встал в позу, как делал это когда-то в нашей кухоньке на Пайс-стрит, поднял голову – обозначившийся при этом кадык был куда меньше, чем у молодого штамповщика, – приподнялся на цыпочки, сцепил руки и, безбожно фальшивя, затянул арию. Слабенький его голосок то и дело срывался, но старания и чувства было хоть отбавляй.
Закончив арию, Менаш объявил, что исполнит старинный американский духовный гимн «Спешу домой» – тот, что использовал Дворжак в своей симфонии «Новый мир», добавил он. Тогда, о Господи, я вспомнил, как в двадцатых годах Менаш тосковал по дому, по своей девушке и постоянно напевал «Спешу домой, спешу домой, спешу домой поехать», пока моя мама, не выдержав, не сказала: «Боже мой, чего же ты не едешь?» Потом он поехал и привез в Чикаго добрую робкую толстую невесту. Когда та садилась в ванну, из-за складок жира не могла зачерпнуть рукой воды, чтобы полить себе на голову, и маме приходилось мыть ее и сушить полотенцем волосы.
Их обоих давно уже не было на свете.
Смотреть в разверстую могилу так же неприятно и боязно, как всегда. Куча земли, комья глины, камни – почему они такие тяжелые? Слишком, слишком большой груз должны нести на себе усопшие. Но тут я заметил еще одно новшество: в могилу устанавливают открытую бетонную коробку, а после того как опущен гроб, кран на желтой машине с рокотом подцепляет сбоку бетонную плиту и кладет ее на коробку. Гроб, таким образом, оказывается в замкнутом пространстве, и на него не попадает земля. Но как же тогда выбраться оттуда? Никак, никак, никак! Там остаются на всю жизнь, навсегда, на веки вечные. Плита легла на коробку с легким поскрипыванием, какое бывает, когда закрываешь крышкой сахарницу. Так светлые головы и золотые руки совместными усилиями разделались с одним поэтом. Ту же операцию проделали с матерью поэта. Ее тоже закрыла серая крышка. Тогда Вольдемар взял лопату, слабо копнул и бросил в каждую могилу по комку земли. Потом старый игрок заплакал, и все отвернулись, чтобы не задеть его чувств. Он стоял у могил, пока не начал работать бульдозер.
Мы с Менашем медленно шли к лимузину. Краем ботинка он зацепил за ворох прошлогодних листьев.
– Что это, Чарли? Весенний цветок?
– Вижу. Похоже, весна все-таки возьмет свое. А то пусто как-то, мертвенно, особенно при ярком солнце.
– Значит, все-таки цветок… – протянул Менаш. – Мне рассказывали про одного мальчишку. Пошел с папкой в парк и стал донимать его вопросами: «Как называется этот цветок? А этот?» Папка не выдержал да как закричит: «Почем я знаю? Что я тебе – дамские шляпки делаю?» Чарли, смотри, еще один, и еще. Как они все-таки называются?
– Что б я знал! Я ведь тоже городской мальчишка. Вроде крокусы.
«Голова кружится!» (нем.)
Здесь: тип молодого честолюбца (фр.).
«Знатна, образованна, невозмутима» (нем.).
Ностальгия по грязи (фр.).
Парная (идиш).
«Этот Аполлон очаровал меня до крайности» (фр.).
Найди до того, как пустишься на поиски (фр.).
«Сегодня» (исп.).
«Переезды» (исп.).
«Церковь» (исп.).
Изображение, создающее впечатление реальности (фр.).
Хижины (исп.).
«О душе» (лат.) – произведение древнегреческого философа Аристотеля (IV в. до н. э.).
Интеллектуальной любви (лат.).
Сердечные дела (фр.).
Тем более (фр.).
Литератор (фр.).
Прекрасный лоб!.. О этот прекрасный лоб! (фр.)
Букв.: со всем, что у него есть в тарелке (фр.).
По-семейному (фр.).
Информационное агентство США (USIA).