Лицо князя, сиявшее скромной радостью, в эту минуту озарилось светом истинного вдохновения.
- Так что же, господа! - вскричал он. - Сегодня мы говорим о торговле тканями, но завтра, послезавтра кто запретит нам совещаться по другим вопросам! Итак, предлагаю...
- Ей-богу, чудо как говорит дорогой наш князь! - воскликнул предводитель.
- Послушаем, послушаем! - поддержал его адвокат, всеми силами стараясь показать, что он в восторге от речей князя.
- Итак, господа, - продолжал растроганный князь, - я предлагаю созвать следующие совещания: одно - по вопросу торговли зерном, другое - по вопросу торговли хлебной водкой...
- А кредит для землевладельцев? - спросил кто-то из группы строптивого дворянства.
- Третье - по вопросу о кредитах для землевладельцев, - сказал князь. Четвертое... Тут он запнулся.
- Четвертое и пятое, - подхватил адвокат, - посвятим разбору общего экономического положения...
- ...нашей несчастной отчизны, - закончил князь чуть ли не со слезами на глазах.
- Господа! - возопил адвокат, утирая нос с умиленным видом. - Почтим нашего хозяина, великого гражданина, славнейшего из людей...
- Десять тысяч рублей, ей-бо... - гаркнул предводитель.
- ...вставанием! - быстро докончил адвокат.
- Браво! Да здравствует князь!.. - закричали все под аккомпанемент топота ног и грохота отодвигаемых стульев.
Громче всех кричала группа дворянства, презирающего аристократию.
Князь, не в силах дольше сдерживать волнение, принялся обнимать гостей; ему помогал адвокат, целуя всех по очереди и без стеснения проливая слезы. Несколько человек окружили Вокульского.
- Для начала даю пятьдесят тысяч рублей, - заявил сутуловатый граф. - А на будущий год... посмотрим...
- Тридцать, сударь... тридцать тысяч рублей, сударь... Весьма, сударь, весьма! - прибавил барон с физиономией Мефистофеля.
- И я тридцать... дэ-э... - бросил граф-англоман, кивая.
- А я дам в два... в три раза больше, чем... дорогой наш князь! Ей-богу! - заявил предводитель.
Два-три оппонента из купеческого лагеря тоже приблизились к Вокульскому. Они молчали, но их нежные взгляды были стократ красноречивее самых чуствительных слов.
Вслед за ними к Вокульскому подошел молодой человек, тщедушный, с редкой растительностью на лице и с несомненными признаками преждевременной изношенности. Вокульский встречал его в театрах, концертах, да и на улице, всегда на самых лихих извозчиках.
- Марушевич, - с приятной улыбкой представился потасканный молодой человек. - Простите, что я так бесцеремонно знакомлюсь и вдобавок прямо обращаюсь к вам с просьбой...
- Я вас слушаю.
Юноша взял Вокульского под руку и, отведя к окну, заговорил:
- Я сразу выложу карты на стол: с такими людьми, как вы, иначе нельзя. Я беден, но одарен хорошими задатками и хотел бы найти занятие. Вы основали торговое общество. Не могу ли я работать под вашим руководством?
Вокульский пристально поглядел на него. Предложение, которое он услышал, как-то не вязалось с потасканной физиономией и неуверенным взглядом молодого человека. Вокульского покоробило, но он все же спросил:
- Что вы умеете? Какая у вас специальность?
- Специальности, видите ли, я еще не выбрал, но у меня большие способности, и я могу взяться за любое занятие.
- А на какое жалованье вы рассчитываете?
- Тысячу... две тысячи рублей... - ответил юноша в замешательстве.
Вокульский невольно покачал головой.
- Сомневаюсь, - ответил он, - чтобы у нас нашлось место, соответствующее вашим требованиям. Все же как-нибудь загляните ко мне.
Посреди кабинета сутуловатый граф продолжал совещание.
- Итак, милостивые государи, - говорил он, - в принципе мы решили учредить торговое общество по предложению пана Вокульского. Дело, по-моему, очень хорошее, а теперь остается ознакомиться с деталями и составить акт. Приглашаю, господа, всех, кто хочет в нем участвовать, пожаловать ко мне завтра, к девяти вечера.
- Я приду, дорогой граф, ей-богу, - откликнулся тучный предводитель, да, может, еще приведу тебе несколько литовцев; только скажи на милость, зачем это нам учреждать торговое общество?.. Пусть бы уж торговцы сами...
- Да хотя бы затем, - горячо возразил граф, - чтобы не говорили, будто мы ничего не делаем, только купоны стрижем...
Князь попросил слова.
- Кроме того, - сказал он, - мы имеем в виду еще два общества: по торговле зерном и хлебной водкой. Кто не хочет вступать в первое, может вступить во второе... А потому мы просим уважаемого пана Вокульского принять участие и в других наших совещаниях...
- Дэ-э... - подхватил граф-англоман.
- И соблаговолить, с присущим ему талантом, осветить перед нами вопрос, - кончил адвокат.
- Сомневаюсь, смогу ли я быть вам полезен, - возразил Вокульский. Правда, я имел дело с мукой и хлебной водкой, но в исключительных обстоятельствах. Тогда речь шла о больших партиях товара и о спешной доставке, а не о ценах... К тому же я не знаком с местной торговлей зерном...
- Найдутся специалисты, уважаемый пан Вокульский, - прервал его адвокат. - Они сообщат нам детали, которые вы, сударь, только соблаговолите привести в стройный порядок и разъяснить с присущей вам гениальностью.
- Просим... просим!.. - закричали графы, а за ними еще громче дворяне, ненавидящие магнатов.
Было уже около пяти, и собравшиеся начали расходиться. В эту минуту Вокульский заметил пана Ленцкого, возвращающегося из дальних комнат в сопровождении молодого человека, которого он уже видел возле панны Изабеллы в костеле и на приеме у графини. Они подошли к Вокульскому.
- Позвольте представить вам, пан Вокульский, - заговорил Ленцкий, пана Юлиана Охоцкого. Родня нам... Немножко оригинал, но...
- Я давно уже хотел познакомиться и поговорить с вами, - сказал Охоцкий, пожимая руку Вокульскому.
Вокульский молча посмотрел на него. Молодому человеку не было еще тридцати, и внешность у него действительно была необычной. Чертами лица он несколько напоминал Наполеона I, но Наполеона, витающего в мечтах.
- Вы в какую сторону идете? - спросил Вокульского молодой человек. - Я могу проводить вас.
- Стоит ли вам затруднять себя...
- О, у меня много времени, - отвечал молодой человек.
"Что ему от меня нужно?" - подумал Вокульский, а вслух сказал:
- Мы можем пойти к Лазенкам...
- Прекрасно, - сказал Охоцкий. - Я только на минутку зайду к княгине проститься и догоню вас. Едва он отошел, Вокульским завладел адвокат.
- Поздравляю вас с полной победой, - вполголоса сказал он. - Князь буквально влюблен в вас, оба графа и барон тоже... Оригиналы, как видите, однако же люди с благими намерениями... Им хочется что-нибудь сделать, есть у них и ум и образование, но... не хватает энергии. Болезнь воли, сударь, весь класс ею заражен... Все у них есть... деньги, титулы, почет, даже успех у женщин, - и потому они ни к чему не стремятся. А без этой пружины, пан Вокульский, они неизбежно станут орудием в руках людей новых и честолюбивых. Мы-то, сударь, еще ко многому стремимся, - прибавил он тише. - Им посчастливилось, что они наткнулись на нас...
Вокульский ничего не ответил, и адвокат, решив, что он изощренный дипломат, пожалел в душе о своей чрезмерной откровенности.
"Впрочем, - подумал он, искоса поглядывая на Вокульского, - если бы он и передал князю наш разговор, что из того? Я скажу, что хотел его испытать..."
"В каких честолюбивых замыслах он меня подозревает?" - мысленно спрашивал себя Вокульский.
Он простился с князем, обещал отныне приходить на все заседания и, выйдя на улицу, отослал экипаж.
"Что этому Охоцкому от меня нужно? - тревожился он. - Конечно, дело касается панны Изабеллы... Может быть, он хочет отпугнуть меня? Глупец... Если она его любит, ему незачем тратить слова - я сам устранюсь... Но если она его не любит, пусть не пытается меня отстранять!.. Кажется, я сделаю когда-нибудь грандиозную глупость - и наверняка из-за панны Изабеллы. Как бы не пал жертвой Охоцкий, было бы жаль малого..."
В подъезде раздались торопливые шаги; Вокульский обернулся и увидел Охоцкого.
- Вы ждали?.. Извините! - сказал молодой человек.
- Пойдем к Лазенкам? - спросил Вокульский.
- Пойдем.
Несколько минут они шли молча, молодой человек был задумчив. Вокульский раздражен. Он решил сразу взять быка за рога.
- Вы близкая родня семейству Ленцких? - спросил он.
- Дальняя, - отвечал молодой человек. - Моя мать имела честь быть урожденной Ленцкой, - сказал он с иронией, - но отец был всего-навсего Охоцкий. Это очень ослабляет родственные связи... С паном Томашем, который приходится мне двоюродным дядюшкой, я не был бы знаком и по нынешний день, если бы он не потерял состояния.
- Панна Ленцкая весьма изысканная особа, - сказал Вокульский, глядя себе под ноги.
- Изысканная? - повторил Охоцкий. - Скажите: богиня!.. Когда я с нею говорю, мне кажется, она могла бы озарить мою жизнь. Только подле нее я обретаю покой и забываю грызущую меня тоску. Но что из того! Я не смог бы сидеть целыми днями в гостиной, а она со мною - в лаборатории.
