А букет запахов? Незнакомые и волнующие запахи обступали со всех сторон. Это и смолистый запах бора, и сладковатый запах благоухающего клевера, и полевых трав, и нагревшейся речной воды, и цветущего орешника. Ветер вдруг принес удивительный пьянящий запах какого-то растения или цветка, который сразу вытеснил все остальные запахи и вызвал у Кирилла воспоминания о далеком детстве, давным-давно умершей бабушке, с которой он пятилетним мальчуганом ходил на болото собирать клюкву... Но этот запах недолго продержался в воздухе. Новый порыв ветра унес его с собой дальше, и сразу же развеялись воспоминания о детстве...
В деревне со смешным названием Кисели Кирилл спас от разрушения древнюю часовню конца XVII века, стоящую на черном ручье. Сработанная искусными мастерами без единого гвоздя, она простояла более чем два с половиной века. Пока в деревне было многолюдно, ухаживали за часовней, а нынче народу поубавилось, и председатель колхоза решил бесхозную постройку снести, тем более что по соседству начали строительство силосной башни.
Кирилл два дня убеждал председателя, что часовенка - это историческая ценность и ее даже пальцем трогать нельзя. Правда, внутри часовни не сохранилось старинных икон, но сама постройка представляла большой интерес. Он и председателю заявил, что, как только вернется в Ленинград, сразу сообщит об этой находке ученым из Общества охраны памятников старины и в деревню приедут светила науки, возможно, они перевезут эту реликвию в Кижи... Это он уже так сказал, для красного словца, но на председателя упоминание о Кижах подействовало самым неожиданным образом: он тут же заявил, что часовня останется на месте в целости и сохранности, а в Кижи ее везти не обязательно, пусть туристы и ученые сами приезжают в Кисели и любуются памятником старины...
Вечером Кирилл увидел председателя возле часовни. Он смотрел на нее, качал седоватой головой, а над ним с возбужденными криками летали ласточки, свившие себе гнезда под круглой крышей.
Работу они нашли без особых хлопот. Председатель небольшого колхоза Опочецкого района принял их, как говорится, с распростертыми объятиями, определил на постой к бабке Аграфене. Переговоры с ним вел Василий Иванов, а остальные скромно помалкивали, совсем не разделяя оптимизм своего бригадира. Впрочем, председатель не поручил им строить дом или какое-нибудь другое солидное помещение - он привел их к полуразвалившейся риге, куда осенью сваливают снопы льна-долгунца, и сказал, что ее надо отремонтировать. Бревна и плохо отесанные доски уже были подготовлены. Эту работу они выполнили за неделю. Честно говоря, можно было отремонтировать ригу и быстрее, но плотникам приходилось прямо на ходу осваивать новую специальность. И, надо сказать, никто в грязь лицом не ударил. Если первые дни председатель, наведываясь к ним на замызганном "Иже" с коляской, и поглядывал с некоторым недоверием на новоиспеченных работничков, то позже перестал хмуриться и даже попросил их построить новое зернохранилище.
И хотя всем понравилась небольшая тихая деревушка на берегу реки Великой с несколько необычным названием Сковорода, пришлось отказаться, потому что надо было двигаться дальше, в Псковщине много красивых поэтических мест. Чего стоят одни Пушгоры или Печеры?..
Вставали они в шесть утра, бежали на речку помыться, а заодно и выкупаться, если вода была не очень холодной, потом завтракали. Бабка Аграфена выставляла на стол трехлитровый жбан парного молока, чугун вкусной рассыпчатой картошки, куриные яйца. Завтракали втроем, так как Коля Балясный чуть свет уже был на реке. С вечера он накапывал на бабкином огороде червей, впотьмах ползал по заливному лугу с электрическим фонариком в руках и ловил юрких выползков для донок. Рыба клевала, и Коля был счастлив. На обед чаще всего они хлебали прямо из чугуна деревянными ложками окуневую уху, ели жареного леща и щуку.
Как-то председатель пожаловался, что за последний месяц с колхозной фермы пропал третий поросенок, вызвал участкового милиционера, тот походил-походил но избам, поспрашивал да с тем и уехал, а через три дня исчез еще один поросенок...
Вадим ничего не сказал, но в этот же день после обеда отпросился у Иванова, мол, у него есть кое-какие дела... На эти слова его никто не обратил внимания, а буквально через два дня он чуть ли не за руку привел в правление колхоза мрачноватого парня с круглыми, как у совы, глазами и бычьей шеей. Парень работал на мелиоративной станции бульдозеристом, хотя колхоз выучил его на тракториста - и по совместительству вот занимался хищением колхозных поросят. Причем в присутствии председателя и Вадима самолично сознался в краже трех молочных поросят... Какие там меры принял председатель, они так и не узнали, потому что вскорости убрали свой инструмент в рюкзаки и, тепло попрощавшись с председателем и бабкой Аграфеной, двинулись дальше в путь, на Алоль, но Вадима долго не оставляли в покое, допытываясь, каким же образом он ухитрился раскрыть столь "сложное" преступление.
И Вадим, состроив таинственную мину, наконец рассказал:
- Это был, друзья, пожалуй, самый трудный случай в моей следственной практике. Иду, значит, это я по деревне, ба! чувствую, пахнет жареной свининой... с чесночком. Откуда, думаю, у колхозников в это время года может быть жареная свинина? Быстро вспоминаю лекцию по криминалистике: что в этом случае должен делать сыщик?.. Моментально сосредоточился, иду точно по следу... то есть по аппетитному запаху. Слюнки текут, а иду... И как раз прихожу к дому матерого преступника...
- Преступник, конечно, схватился за ружье... - полюбопытствовал Кирилл с самым серьезным выражением на лице.
- Я придумал хитрый ход, - невозмутимо продолжал Вадим, - смело вхожу в избу, выхватываю из кармана... поллитру и ставлю на стол, на котором шипит, потрескивает на большущей сковороде молочный поросеночек...
- Ну а преступник? - не отставал Кирилл. - Проявил характер и выставил тебя за дверь? Оставив, разумеется, себе бутылку.
- Плохо ты знаешь психологию преступника, - улыбнулся Вадим. - Преступник взвился на месте, как пружина, совершил классический прыжок в сторону буфета и достал две старинные граненые рюмки на высоких ножках...
- И ты с ним пил?
- Такая уж у меня служба, - притворно-горестно вздохнул Вадим.
- Прежде чем опасный преступник сознался, угостил он тебя жареной поросятинкой? - спросил большой любитель вкусно поесть Вася Иванов.
- Я же говорю, трудное дело... Он раскололся только после того, как мы с ним на пару прикончили вторую бутылку водки и всего поросеночка... До чего же вкусным оказался, стервец! Особенно с чесночком!
- И ты прямо его из-за стола и в мили... к председателю? - уточнил Балясный.
- Понимаешь, он после того как признался мне в краже, сильно расчувствовался, стал говорить, что его вконец совесть заела, ну я и уговорил его пойти к председателю и покаяться... пока не протрезвел.
...Мимо закусочной по набережной прошла Ева. Она равнодушным взглядом скользнула по лицам заканчивавших обед мужчин, на какую-то долю секунды задержала свой взгляд на Кирилле и отвернулась. Куда же это она направилась?
- Кто это? - проследив за его взглядом, спросил Балясный.
- Ева, - сказал Кирилл.
- Откуда она? Из Польши? - продолжал расспрашивать заинтересованный Николай.
- Откуда спускаются на грешную землю Евы, вкусившие запретный плод? - ухмыльнулся Иванов. - Разумеется, из рая. Там таких долго не держат...
- Кирилл, что же ты сидишь? - не отставал Балясный. - Догони, познакомься! Сам господь бог послал тебе Еву из рая...
- Я не гожусь для роли Адама... - спокойно заметил Кирилл, а про себя подумал, что Николай прав: нужно было встать и подойти к ней...
- Да, ты ведь не можешь познакомиться на улице с девушкой... - рассмеялся Николай. - Помочь тебе?
- Не стоит, - сказал Кирилл и поднялся из-за стола.
Ему был неприятен этот разговор. И почему на юге даже умные серьезные люди становятся болтливыми и легкомысленными? В Ленинграде Балясный совсем другой. У Николая славная жена Маша и два сына, которые мечтают стать конструкторами, как их отец. И совсем маленькая дочь, она даже в школу не ходит. А вот вырвался на свободу и ошалел: часами просиживает возле Снеговой, слушая пустую болтовню, вечерами, как зеленый юноша, бегает на танцплощадку в соседний дом отдыха, и вообще, чувствует себя здесь этаким донжуаном, правда, без плаща и шпаги и главное - без его блистательных побед. Надо же человеку не отставать от других и красиво "прожигать" жизнь. Да и чем здесь еще заниматься? Море, солнце, красивые загорелые женщины и уйма времени, которое некуда девать...
Оправдав таким образом своего приятеля, Кирилл снова стал думать о девушке. Что-то было в ней такое, что не оставляло его равнодушным, более того, когда он видел ее, возникало незнакомое щемящее чувство утраты, что ли? Но, спрашивается, что он мог утратить, еще не приобретя? Или это тоска по уходящим годам одинокого тридцатипятилетнего мужчины? Есть такие женщины, которые даже убежденных холостяков будоражат и заставляют, оглядываясь назад, жалеть о несбывшемся, о чем-то прекрасном, прошедшем мимо них, и которое уже не догонишь и не вернешь... В прошлое никому нет возврата, разве что воспоминаниям... Пока он, Кирилл, раскачается, к девушке обязательно кто-нибудь подкатится. Иначе и быть не может. Это в раю был всего-навсего один Адам, а на земле адамов пруд пруди! Особенно на пляже. Даже пожилой толстяк Никитин записался в адамы и волочится за Снеговой, хотя у него-то наверняка нет никаких шансов: в свите Снеговой он самый неинтересный.
