«пикапчика» собирается в таксомоторный парк переходить. «С таким, говорит, бандитом каши не сваришь. А на такси я завсегда свежую копейку иметь буду».
— М-да… — опять задумался Яков Семеныч. — Что же вы от меня-то хотите?
— Не знаем, как нам быть дальше, — сказал Сережа.
— Мы уж про себя думаем, не подослан ли он к нам кем-нибудь, — выпалила Юля Павловна, — уж больно он странный какой-то…
— Глупости какие! — строго сказал Яков Семеныч. — Сам лично знакомился с его личным делом, кандидатуру с областным управлением согласовывали. Евтихий Самсоныч его сам смотрел. Так что идите и работайте.
Делегация, помявшись, ушла, а Яков Семеныч долго сидел молча и все думал о директоре «Луча зари».
— И в самом деле какой-то он… не такой… Подосланный, — усмехнулся он, вспомнив реплику Юли Павловны, — скажет тоже, чертова баба…
Но на душе у него было неспокойно.
1974
Что ни город, то норов. Мысль эта верная, хотя и не очень свежая. Но извольте полюбопытствовать, сколь круто меняется характер одного конкретно взятого населенного пункта с течением времени.
Лет четыреста тому летописец учинил такую запись о родном крае:
«Главным своим торгом и цветущим по оному состоянию Устюг должен Сибири и что от города Архангельска в Сибирь дорога через сей град лежит… А ведомо, что без устюжан в Сибири никакому делу не бывать».
И доказательства такому утверждению весьма убедительные: первооткрыватели, землепроходцы именитые, те, что в дальних странствиях от Урала и до океана Великого принесли славу Отечеству, — Семен Дежнев, Владимир Атласов, Ерофей Хабаров — устюжане же.
А мастеровые люди из Устюга — чеканщики, кузнецы, ювелиры, камнерезы, живописцы-богомазы, резчики по дереву и бересте, мастера мороза по жести — по всей нашей земле разошлись.
Талантливый художник Федор Зубов откомандирован был в свое время из Устюга в Оружейную палату Московского кремля и ведал там делами искусств.
Да и в иных державах мастерством своим устюжане зело преуспели.
Тот же летописец записал:
«Англичане и голландцы начали производить торг с устюжанами. Комиссионеры же их, пребывая в Устюге, селились около Иоанно-Предтеченского монастыря…»
Именно в ту пору, как утверждает летописец, за особые заслуги перед государством Московским город Устюг стали именовать Великим…
Но вот прошло каких-то три столетия, и дежурный Пимен уныло констатировал в летописной грамоте «Наш север» за 1897 год:
«Жизнь в городе сложилась семейная, замкнутая, горожане усердно посещают свои храмы… Остальное же время… сидят дома. В гости ходят редко, принимают знакомых, кажется, еще реже, читают мало, но пьют очень много…»
Согласитесь — от такой жизни впору уж слагать с себя сан Великого.
В наше время здешние земли не были облюбованы для строительства гигантов индустрии. Не открыты поблизости какие-либо очень уж полезные ископаемые. Братскую ГЭС и КамАЗ, как известно, сооружают тоже не на слиянии Сухоны и Юга. Но Устюг остается Великим, храня творения предков наших, творения, которым подчас и цену-то настоящую, кажется, определить невозможно.
Около трех десятков церквей, соборов, монастырей, а также многие гражданские строения стоят здесь с незапамятных времен. Иные столь удивительно неповторимы по архитектуре, по силуэтам, внутреннему убранству, что не увидеть их просто грешно тому, кто любит и ценит красоту.
Михайло-Архангельский монастырь, к примеру, был сооружен в 1653 году. С того же семнадцатого века начали свою биографию Успенский и Прокопьевский соборы, церкви Иоанна Праведного, Василевская, Преображенская, Георгиевская.
А Троице-Гледенскому монастырю — тому вообще восемьсот с гаком. О здешних иконостасах, иконах и прочей церковной утвари надо писать отдельно и совсем в другом жанре.
Все это сделано, что называется, голыми руками совершенно недипломированных специалистов, у которых не было даже малой механизации.
Однако увидеть этот рукотворный шедевр сегодня не так-то просто. Добраться до Великого Устюга довольно затруднительно. Потому что в наши дни «дорога через сей град» никуда не лежит. И сегодняшний летописец вынужден был без особого энтузиазма записать:
«Наш город — в шестистах километрах от Вологды, зимой сообщение только самолетом…»
А летом? Летом можно преодолеть это расстояние еще и на автомобиле. Если дорога позволит. Можно на пароходе по Сухоне. Это займет несколько суток. Правда, если молевой сплав пройдет к тому времени…
Железнодорожная ветка обрывается к Красавине — всего в тридцати километрах от Устюга. Однако преодолеть эти тридцать километров оказалось для нашего Министерства путей сообщения, имеющего в своем распоряжении самую передовую технику, задачей непосильной.
А раз нет железной дороги, не строятся и промышленные предприятия, жилье и гостиницы, кафе и магазины.
И тем, кому все-таки удается приступом взять древнюю крепость государства Московского, им тоже ведь завидовать еще рано. Чтобы осмотреть все памятники, все достопримечательности этих мест, полюбоваться неописуемой красотой трех рек и десятков лесных озер, как минимум неделя нужна. Где остановиться? В великом городе одна-единственная крохотная гостиница, которая сооружена примерно в тот же век, что и монастыри. Новая строится передовыми методами много лет, и пока конца не видно.
«Вот наша гостиница, — повествует сегодняшний великоустюжский летописец, — в своем управлении она на хорошем счету: план всегда выполняет. Но… летом в городе много тысяч туристов. Позаботиться бы о них, создать, скажем, палаточный городок. Или снять пустующее помещение техникума, школы. Будь гостиница «под одной крышей» (сиречь в одном подчинении. — А. С.) с комбинатом бытового обслуживания, это, несомненно, было бы сделано — комбинат имеет большой план, он ищет новую клиентуру. Кроме того, у него в прокате есть палатки… Но гостиница спокойненько вывешивает плакатик «Мест нет» и получает премии за выполнение плана».
В местном краеведческом музее и его филиалах хранятся удивительные экспонаты. Все, чем прославил себя талантливый устюжский мастеровой человек, зачастую безвестный, чем с превеликой выгодой торговали местные купцы, — чернение по серебру, финифть, филигрань, резьба по кости, дереву, бересте, изделия кузнецов, не уступающие по мастерству тульскому Левше, — все собрано и выставлено на обозрение заботами рачительных и неутомимых краеведов.
О Левше — это не для красного словца. Здесь есть цепочка, которая составлена из сотни замочков. Каждый — со своим ключиком. Вся цепочка весит… около четырех граммов. И рассматривать эти замочки-звенья надо не иначе, как в «мелкоскоп».
— А вот открыток с видами города, путеводителей, значков, простеньких значков для туристов, не хватает, — жалуется научный сотрудник музея.
Оказывается, значки поручили делать кроватной фабрике, а ей это невыгодно.
— Мы лучше кровать отгрохаем, чем с вашими безделушками возиться. Плана на них не сделаешь.
Нельзя сказать, что все диковинные изделия здешних мастеров можно увидеть только в музее. Кое-что живет и в промысле. Не перевелись мастера
