на устюжской земле. В городе работает фабрика «Северная чернь», выросшая из артели и перебравшаяся в более просторное помещение. Ах, какие кубки, какие рюмочки, чарки, ложечки и вилочки, украшенные затейливым рисунком, упаковываются здесь в футляры с мягкой подкладкой!
А попробуйте купить в местных магазинах хотя бы запонку производства «Северной черни» — не купишь!
Местная щетинно-щеточная фабрика делает знаменитые щетки с видом Устюга, но и их не достать.
В еще меньших, полукустарных масштабах теплятся промыслы — резьбы по дереву, по бересте. Еле тлеют угли в кузнечных горнах, некогда выдававших шедевры прорезного железа, «мороза по жести».
Сошло на нет гончарное дело, утерян секрет финифти.
Ну, а что же дальше? Неужто и впрямь лишать древний город его столь громкого титула?
— Ни в коем случае! — горячо возразил мне архитектор И. С. Майзель.
Илья Семенович, сотрудник Ленгипрогора, как выяснилось, кровно заинтересован в дальнейшем новом расцвете Великого Устюга. Вместе с Э. Л. Туликовой он участвовал в разработке планов перспективного развития славного града сего и на ближайшие пять — десять лет, и на более отдаленную перспективу проектировал генплан.
Архитекторы, учтя опыт Суздаля, уже все, оказывается, обмозговали. Основная туристская база будет размещена в Михайло-Архангельском монастыре. В бывших кельях поселятся антиподы монашеской братии — братия туристская.
Трапезную можно использовать по ее прямому назначению. В Успенском соборе с его акустикой пусть звучит, скажем, хоровая музыка.
И — милости просим, товарищ турист! И господин турист!
Кажется, и наше Министерство путей сообщения наконец-то решило осилить участок Красавино — Великий Устюг. Начальник планово-экономического управления министерства Федор Петрович Мулюкин показал мне перечень запланированных на 1973–1974 годы строек, и эта ветка стоит там на первом месте.
Конечно, многое могут сделать и сами устюжане — заасфальтировать улицы, привести в порядок коммунальное хозяйство, отремонтировать старинные особняки, принарядить свой древний город, омолодить его. Да и Вологде-столице не грешно по этому случаю раскошелиться.
— Великий Устюг, — убежденно говорит Илья Семенович, — сторицей вернет все, что будет в него вложено, и в самое скорое время.
Как хотелось бы прочитать такие строки завтрашнего устюжского летописца:
«Цветущим по оному состоянию Устюг обязан исключительно своим сокровищам, которые собраны здесь с незапамятных времен. А также произведениям народного искусства мастеров нынешних.
Посетив Великий Устюг, вы убедитесь, что имя это дано ему неспроста».
1973
К середине апреля весна в Чимкенте полностью диктовала свой спрос и свои предложения. В цинковых ведрах на цветочном базаре благоухали гигантские сирене-тюльпановые букеты. А на подмостках областной филармонии раскрывались дарования гипнотизера Вадима Картузова («Гипнотизируются все желающие») и призывно звучали таборные мотивы в исполнении ансамбля томских цыган.
В эту пору окончательно проснулся от зимней спячки чимкентский автотурист. Автомобильные маршруты в сказочный Самарканд и древнюю Бухару, в Ташкент и Навои манили пряным ароматом романтики. Они гипнотизировали чимкентца не меньше, чем Вадим Картузов своим магнетическим взглядом.
И проснувшийся турист шел в бюро по туризму и экскурсиям.
— Мы, — говорил он, — мы желающие. Желаем Бухару, желаем Самарканд. Давай показывай нам знаменитую мечеть и прочую восточную архитектуру.
— Это пожалуйста, — отвечали туристу, — с нашим великим удовольствием и для выполнения плана. Записывайтесь в группу, являйтесь в указанный ноль-ноль, садитесь в поданный для вас автобус «Турист» — и, как говорится, до свиданья, мама, не горюй, не грусти, пожелай нам доброго пути!
Одним словом, отношение самое распрекрасное.
Обласканный турист завязывал покрепче свой рюкзачок и являлся точно в назначенный срок. Автобуса марки «Турист» у подъезда бюро по туризму не было. Не подавали его и через полчаса. И через час. И даже через два.
— Граждане, — не очень убедительно успокаивал выделенный для поездки экскурсовод, — не волнуйтесь. Автобусы у нас ночуют на подворьях.
— На каких подворьях?
— Водители живут в районах, в тридцати — сорока километрах от Чимкента. Вот они на казенных автобусах домой и ездят. Как выспятся, так и приедут. А вы пока почитайте художественную литературу.
Туристы из числа наиболее грамотных успевали прочитать половину «Анжелики», а автобуса все не было. Выспавшись, водители не торопились возвращаться на свою базу. Подобрав на дороге «левых» пассажиров, они развозили их по Чимкенту — того на базар, этого на вокзал. Одного к куме, другого к сватье.
Так что к тому времени, когда они добирались наконец до бюро по туризму, у бедного туриста романтика дальних странствий успевала основательно поблекнуть. И, входя в замусоренный базарным пассажиром салон, турист всерьез подумывал: а не повернуть ли назад, не махнуть ли лучше к томским цыганам, к их изодранным шатрам?
И он не ошибался в своих недобрых предчувствиях. Потому что водитель, едва появившись, тотчас же давал понять, кто есть кто. Кто в этом автобусе хозяин, а кто просто так, для времяпрепровождения. Причем права туристов и экскурсовода в этом случае были равными.
— Моя машина! — этот странный постулат и являлся той отправной точкой, с которой начинался автотуризм по-чимкентски. Ею он, собственно, и заканчивался.
Если бы такого нелепого взгляда на государственный автомобиль придерживался один невежественный эгоист, то и в этом случае надо было бить в набат и принимать экстренные меры. В Чимкентском совете по туризму на таких редких в наше время частнособственнических позициях стояло подавляющее большинство шоферов.
Да вот посудите сами. Возьмите хотя бы водителя Худайбергенова. Систематически, из рейса в рейс, подсаживает в пути посторонних пассажиров, берет с них деньги и, естественно, прикарманивает.
А теперь поставьте или, точнее сказать, посадите себя на место туриста в машине, ведомой Худайбергеновым. Там ему подвернулись на обочине мужчины с базарной поклажей, в другом месте — подвыпившая компания, а еще через пять километров старуха с козой «голосует». И перед каждым он тормозит и услужливо распахивает дверцы:
— Милости прошу.
А на протесты экскурсовода и туристов, у которых на коленях лежат мешки с орехами, Худайбергенов ответит, как отрежет:
— Моя машина. Не нравится — можешь идти пешком. Это даже полезнее для здоровья. Так и врачи говорят.
Другого водителя, Ахметова, работники ГАИ трижды останавливали своим строгим жезлом. И всякий раз выяснялось, что в автобусе, который он вел, ехали все те же «левые», посторонние пассажиры. Сам же водитель, получив с них мзду, уже успевал хлебнуть горячительного «на посошок».
Шофер Мосолов превысил скорость и, опять же будучи «под градусом», не справился с управлением. Автобус перевернулся. Туристы и нетуристы, подобранные лихоимцем на дороге, получили ранения и ушибы. На счастье, обошлось без самого тяжкого.
Налимов вывез однажды туристов в заповедник Аксу-Джабаглы, а сам, ни слова не
