Александр Агафонов-Глянцев - Записки бойца Армии теней

Сам Мишель, бросив помятую машину, сразу же скрылся в Париж, отвезя туда и очередную карту-схему ПВО прибрежного района. Осталось закончить план обороны самого Нанта. Этим сейчас занимается группа Ива-Анжа. А Констана, учитывая многодетность семьи и ее вклад в мое спасение, освободили от рискованной работы, оставив в резерве. Тереза стала связной. Как только схема будет готова, она сообщит, и за нею поедут из Парижа... Итак, мой друг сделал всё, чтобы спасти меня и всю группу.

Мишель остался доволен моим перевоплощением: "Почти никакого сходства с разыскиваемым Поповичем!". Впрочем, насчет "Поповича" и самого Мишеля было дано указание пустить слух, что, мол, оба бежали из Франции. Ренэ улыбалась и, не стесняясь Мишеля, в порыве нежности прижималась ко мне: - Я не хочу, чтобы его арестовали!.. Я стоял словно оцепенелый. Сколько раз, еще тогда, оставаясь с Ренэ наедине, я пытался дать ей понять, что испытываю к ней большее, чем просто братские дружеские чувства, но дух Мишеля всегда витал между нами. Я знал, что и он к ней неравнодушен. Но не знал, что сама она изо всех сил старалась "не замечать" моих чувств. И как было обидно: кругом смерть, жизнь коротка и ненадежна, каждая минута дорога,- может оказаться последней,- а она будто этого не понимала и отстранялась от меня. Эх, таинственны и неразгадываемы женские сердца! Лишь сейчас всё стало ясным: - Я тебя полюбила сразу же! Но вы с Мишелем такие друзья, - ты бы не простил потерю друга, и я бы потеряла вас обоих! Как она права! Сколько в ней самообладания, чистоты!..  

Первые дни я почти не выходил из гостиницы, лишь по крайней надобности: костыли были помехой. Ренэ и Энрико делали всё, чтобы скрасить положение человека, загнанного в подполье. - Сасси! - сказала однажды Ренэ: - У меня для тебя сюрприз. Поедем со мной! На метро мы отправились по направлению к Монруж. Выйдя наверх на последней остановке, повернули в маленькую тихую улочку. Поднялись на первый этаж необитаемого, видимо, дома. Ренэ отперла ключом дверь и... мы очутились в опрятно обставленной чистой комнатушке. В ней были газовая плита, рукомойник, столик, застланная кровать, два стула. Удивительно: нигде не пылинки! - Знаешь, Сасси, - нежно прильнула ко мне Ренэ: - В твоем положении невредно, даже необходимо, иметь запасное убежище, а? Если надо будет скрыться, тут и переждешь. Я сняла эту комнатку "для брата". Как и в отеле "Миди", здесь такой же запасной выход - через окно. Смотри: даже удобней, чем у нас! И мы с ней целые сутки обживали эту уютную квартирку...  

Однако, всё случилось не так, как мы предполагали. В середине июня по пневматической почте я получил сообщение от Анри. В нем указывалось время и место встречи, - в излюбленном кафе "Дюпон". Я даже замурлыкал от радости: "Ше Дюпон тут-э бон!.. Ше Дюпон тут-э бон!" Летел туда, как на крыльях, насколько позволяла моя хромая нога, но уже без костылей. Сколько времени маялся я без дела, ужас! Менье, как обычно, был жизнерадостным, полон юмора: - Ну, "баба Яга- костяная нога", как самочувствие?.. Так вот, день "Жи" (высадка союзников и открытие Второго фронта) не за горами. Восточный фронт заставил бошей оголить побережье, о чем свидетельствует и твоя информация о разговоре фельдфебелей в поезде. По всей территории Франции - то же самое. Сейчас оккупанты боятся восстания, особенно в Париже. Принялись пополнять "Милис де Дарнан". И нам пришлось начать работу среди милиционеров, выпускаем для них специальные листовки "Полис э Патри" ("Полиция и Родина"). Рассчитываем воздействовать на тех, кто не погряз в крови соотечественников, - на свежевербуемую туда молодежь... {37}

От меня требовалось вступить в контакт с одним из руководящих лиц милиции, заведующим отделом оргнабора и уже давшим согласие сотрудничать за определенную мзду. Первую часть взятки - 500.000 - он уже получил. Но надо его прощупать получше: - Это твой соотечественник. Возможно, будет с тобой более откровенным. Предупреждаю: дело это опасное, необходима осторожность. Ты будешь ему представлен согласно новой твоей легенде.

Менье уехал на место встречи, а через полтора часа и я условным стуком постучал в дверь квартиры по адресу 61, рю Шардон-Лагаш. Дверь открыл Менье. Сзади него меня пытливо разглядывал господин в пенснэ. Представился: - Константин де ля Люби. - и, помолчав, добавил: - Русский.  (Почему "де ля Люби"? - Возможно: "Любимов", да переделал на французский лад? - подумал я.){38} Сухощавый, с выправкой, какой гордятся кадровые военные, лет сорока-пяти - пятидесяти. Он прихрамывал и ходил поэтому с тростью. По-французски говорил безупречно, но большую часть разговора мы вели с ним по-русски. Вскользь он поинтересовался моей историей. Я ему описал свое неустроенное положение: только что выпущен из плена, демобилизовался, денег почти нет, думаю устроиться в школу шоферов, но не уверен, что благополучно пройду медосвидетельствование. Де ля Люби сказал, что рад услужить стоящим парням и мог бы устроить их на легкую работу с хорошей оплатой и питанием: - Это ведь лучше: служить дома и не ехать к черту на кулички, в чужую страну!.. Конечно, для многих молодых французов это было бы отличным шансом увильнуть от обязанности выезда в Германию по "STО".

Все же, я посчитал необходимым уведомить об этой встрече моего старшего - Мишеля.{39}- Странно! - удивился он: - У нашего руководства явная накладка: Гастон решил, что нам обоим больше не стоит здесь оставаться и рисковать. Обязательства наши выполнены, и мы с тобой на днях отправляемся во Франш-Конте... - Во Франш-Конте? - не поверил я: - А кто там сейчас? И я узнал, что капитан Анри, как оказалось, не погиб. Да, был ранен - пуля прошла по виску, вышла у самого глаза. Он спасся, переплыв реку Ду. Подлечившись у друзей, прибыл в Париж. Но в Париже попал в облаву, вновь оказался в лапах полиции. Сделав подкоп, бежал из лагеря. Сейчас, окрепнув, готовится к боевым действиям во Франш-Конте. ("Ну и двужильный!" - подумалось мне). Алексея Метренко, раненого в ногу, схватили. Говорили, что под пытками он многих выдал. Немца Гризбаума - "лейтенанта Николь"- друзья нашли в каком-то сарае, скончавшимся от раны в живот.

Сейчас капитан Анри обратился к "старикам" с призывом явиться к нему в Безансон. Туда нам и предстояло выехать. В начале июля Мишель приказал: на следующий день взять на Лионском вокзале билет на вечерний поезд к Безансону, с пересадкой в Дижоне. - На утренний, который следует прямиком до Безансона, не бери! - Какой же смысл? Ведь всё равно в Дижоне я пересяду именно на него. Почему же не выехать утром послезавтра? - Слушай, что тебе говорят! Смысл есть: прежде всего, оповестишь всех здешних, что выедешь послезавтра утром. В том числе и твоего Де ля Люби. Менье - тоже. Не нравятся они мне что-то с их новой затеей. На самом же деле отправишься накануне вечером. Кроме того, в Дижоне будешь иметь время убедиться, что не везешь "хвоста". Во всяком случае, так безопасней. Учти, что проверю. Не забудь о сигнале безопасности!

Сам Мишель должен выехать дня через четыре. Перед отъездом он в моей комнате заберет рюкзак, чтобы кому-то передать униформу ефрейтора. Задержка его отъезда объяснялась еще и тем, что он должен дождаться связного, посланного в Нант: Ив сообщил, что схема ПВО города готова. Прощаясь с другом, я высказал сожаление: - Ренэ будет переживать... - Ничего, она поймет. Пошли ее завтра утром за билетом. Пусть развеется и в себя придет! Мишель уехал, а я долго думал, что он по-прежнему любит Ренэ. Не из-за ревности ли торопит меня? Эх, если бы я мог знать, что видел его сегодня в последний раз!

Ренэ сначала молчала, потом, выявив свой итальянский темперамент, заметалась как зверек в клетке. Я обещал, что уеду ненадолго, через недельку-вторую вернусь. Молча, со слезами, она поехала выполнять мое поручение. Я стал готовиться к отъезду, как вдруг постучали в дверь. Вошел Де ля Люби: - Здравствуйте. Это господин Менье дал мне ваш адрес. Извините, не готов ли список желающих поступить к нам? Вопрос для меня был неожиданным: мне не было указаний на этот счет. Какой список? Ведь никакой конкретной договоренности не было, был только разговор. С другой стороны, только Менье знал мой адрес. Это факт. Следовательно, я его плохо понял. Виновато признался, что вплотную данным вопросом я еще не занимался. Ренэ вот-вот должна вернуться, и я не хотел, чтобы Константин Де ля Люби о ней узнал, а тем более, чтобы они встретились. Памятуя наказ Мишеля, я сказал, что должен уехать на следующее утро на несколько дней, вот после этого и начну подбирать добровольцев.

Проводив его до метро, я вернулся с каким-то гадким чувством. Что-то неприятное было в совершенно неожиданном визите этого господина. Однако, вернувшаяся Ренэ и ее переживания отодвинули на задний план впечатления от этой встречи. Как все-таки Ренэ меня любит! Разве это не счастье? Она стала мне еще дороже.