кукольные вазы, а их крышечки по форме напоминали минареты. Голубые с темным аллеи извивались и пересекались в лабиринте, уступая место лавкам, где продавали золото, серебро, деревянные мозаики. Каждая из лавок была забита товарами до потолка — украшения, коврики и другие плетеные вещицы, шахматные наборы и обелиски из камня. Приближался вечер. Винки услышал, как из высоко висящего мегафона раздался пронзительный зов на молитву, заунывный и слишком громкий.
Вот он и здесь. Теперь для него было чудом и неожиданностью находиться за пределами тюрьмы. Но находиться в этом шумном городе, полном сюрпризов месте, прелестям которого у него даже не хватало способности удивляться, — это подарок судьбы, само по себе еще одно маленькое чудо. Повсюду были люди. Базарная площадь не кончалась. Они с Франсуаз проходили мимо струящихся тканей, клетчатых рубашек на вешалках и поношенных, красиво вышитых джинсов, затем прилавков, заставленных старыми радиоприемниками, стереоколонками, зелеными, цвета авокадо, телефонами «Принцесса». Мимо проплыла стройная женщина, с головы до ног закутанная в белое, на голове она несла самый крупный и зеленый салат, который медведь когда-либо видел. И в этот момент получилось так, что он посмотрел направо и в открытой двери увидел сотни мужчин в белых и голубых халатах, точно таких же, какой был надет на нем. Замысловатые напевы молитв, разливающиеся по тишине. Винки на мгновение остановился, тихо держа руку Франсуаз; затем двое пошли дальше.
— Красивый вид, — прошептала Франсуаз, — но мулла этой самой мечети — ярый фундаменталист.
Вскоре маршрутом, который Винки никогда не смог бы повторить, они пришли на рынок пряностей. Когда Франсуаз начала спорить на арабском языке с дородным торговцем, старый медведь встал на цыпочки, вдыхая аромат пирамиды из оранжевого порошка, которая была выше него. Этот запах ему еще не доводилось чувствовать, — темный, древесный и резкий. Поскольку он был для медведя совершенно новым, то не вызывал никаких воспоминаний, и несмотря на это, аромат заставил его думать о Малышке Винки. Ведь он был таким свежим и таким неповторимым… Он снова вдохнул запах оранжевой остроты, и в нем проснулись силы для новых впечатлений и, следовательно, новых воспоминаний.
Винки думал, что начиная с этого момента, когда бы он ни вдыхал именно этот аромат снова — изысканную шаровую молнию в носу, — в его памяти будет всплывать именно это мгновение, когда он вспомнил своего ребенка, мгновение, которое он, конечно же, в любом случае потеряет, как все остальные мгновения. Глядя теперь на другую цветную пирамиду, не обращая никакого внимания на крики Франсуаз в сторону продавца пряностей в чалме, Винки задумался о всех тех ступенях, пройденных по своей и не по своей воле, что привели его в это место в это время, — все, чему он научился, все, кого он любил, — и тут же почувствовал, что находится в мире со своей тоской по прошлому. Сегодня Франсуаз напомнила ему, что ему не обязательно возвращаться в Америку и проходить через суд, если ему того не хотелось, и медведь позволил себе насладиться, лишь на время, тем, что он еще не решил, что делать дальше.
Ты просто должен сообщить всем, что ты есть
Франсуаз и торговец пришли к согласию, деньги были обменяны на товар, и они с Винки ушли с рынка, неся в руках несколько маленьких, ароматно пахнущих свертков из пестро-серой бумаги. Проходя мимо осыпающихся зданий бледно-цветочного цвета, Франсуаз и Винки оказались на еще одной оживленной улице. Мимо проносились такси, легковые и грузовые машины. Едучи в такси из аэропорта, Винки заметил, что в городе не было видно ни одного дорожного знака, но если они и попадались, то были сломаны, на что никто не обращал внимания, а может, их игнорировали бы в любом случае. Они стояли у бордюра в нерешительности. Мимо пролетали побитые фургоны, битком набитые пассажирами, и стройные темнокожие юноши, высунувшиеся из окна, смеялись и показывали пальцем на небольшую группу туристов из Европы, которые, как Винки, боялись перейти улицу.
— Ты просто должен сообщить всем, что ты есть, — сказала Франсуаз. И пока Винки наблюдал за ней, она прошептала молитву, поставила ногу на пыльный тротуар и просто направилась в самое пекло. Наступило незначительное затишье, и вот уже вокруг нее замедляли ход останавливались или проезжали мимо автомобили, фургоны и мотоциклы. Никто даже не стал сигналить. Франсуаз улыбалась и кричала медведю с противоположной стороны улицы:
— Не так медленно, не так быстро. Вот так.
Жестами она выражала уверенность, которую только что продемонстрировала — голова, наклоненная особым образом, расслабленные, но при этом уверенные руки.
И тогда Винки тоже поставил свою грубо зашитую ногу на дорогу и направился к ее противоположной стороне, без каких-либо происшествий. С тех пор, когда бы он этого ни делал, это было маленькое захватывающее проявление веры; а замедляющие ход и уступающие ему дорогу машины, грузовики и особенно бесчисленные побитые маленькие такси разыгрывали перед ним сцену еще одного чуда Эти бесконечные машины казались безжалостными, они не думали ни о чем и ни о ком, кроме своего пункта назначения, и все же они каким-то образом уступали ему, медвежонку, дорогу, и, каждый раз пересекая ее, Винки чувствовал себя так, будто переходит вброд бурлящий поток жизни и парадокса.
Я благодарен своему редактору, Лорен Вейн, за ее выдающееся чутье к организации текста и его нюансов и ее нерушимую веру в эту книгу; своему агенту, Марии Мэсси, за ее спокойное, профессиональное руководство и давнюю поддержку; Габриель Глэнси, Вейну Костенбауму, Роберту Маршаллу и Лизе Коэн за их предложения, полные вдохновения, и глубокое понимание написанного как следствие многочисленного прочтения. Также благодарю Дэвида Ракофф, Кевина Бентли, Брайана Кайтли, Кэтрин Кадлик, Кэрол Чейс, Хелен Чейс, Ноэль Хэннон, Барбару Файнберг, Брюса Рэмзи, Эрин Хейз, Мэгги Миэн, Мишель Мемран, Бернарда Купера, Фредерика Тутена и Ральфа Сассона за их мудрые комментарии ко всей рукописи или ее частям. За помощь в исследованиях и за полезные беседы я признателен Майку и Джин Кадлик, Шэрон Новикас, Энн Рорк, Кэтрин Дикман, Дэвиду Гейтсу и Этель Эднан.
Особая благодарность Кристоферу Лионе за художественную постановку и мастерство владения программой «Photoshop», которую он проявил, создавая образ Винки в «Египте»; Джону Куреку за фон их пирамид и его советы касательно всех остальных иллюстраций; Рут Чейс за то, что держала Винки у розы. Я также выражаю признательность Таи Дэнг, Дэвиду Гэвзи и Барри Говарду из «Ньюсвик» за обработку, печать
