службы. Вот только боюсь, что способов нет. Если, конечно, ты и твои друзья не предоставите мне алиби.
– Какое такое алиби?
– Кроме как алиби, это не назовешь. То, что вы устроили для Пола.
– Никто для Пола ничего не устраивал.
– Правда? Тогда так: насколько мне известно, законность отказа от военной службы признается лишь на основании религиозных или личных убеждений призывника. Должен сказать, что ни намека на что-либо подобное за Полом я не замечал.
– Хочешь сказать, что Пол – притворщик?
– Ничего подобного я не говорил! Просто так уж вышло, что я знаю Пола.
– И ты не признаешь, что люди меняются?
– Думаю, меняются, если понимают, какие у них неприятности, – например, после визита к хорошему психиатру. Однако первым делом надо в себе разобраться, а это, если позволишь, прямо противоположно тому, чем занимаетесь вы, йоги и свами [106].
– Для тебя это все, надо думать, шарлатанство?
– Дорогой мой, давай ты не будешь говорить за меня! Я смею предположить, что в случае с твоим другом Полом имела место… как бы выразиться… Определенная степень погружения головы в песок.
– Позволь тебе кое-что сказать, Ронни. Пол хотел уклониться от службы и сесть за это в тюрьму. Никакого алиби, как ты говоришь, он использовать не намеревался.
– Говоришь, он хотел сесть в тюрьму? Так что же не сел?
– Я… кое-кто из нас его разубедил.
– И он милостиво согласился?
– Его отправят в лесоводческий лагерь, знаешь ли. А там несладко.
– И все же, дорогой мой, боюсь, настанет время, когда я и мои товарищи сильно ему позавидуем, черной завистью. Тогда и тюрьма покажется нам привлекательней службы. Пол, кстати, устроился бы в ней куда комфортнее многих из нас. Там же только связи наладь – и наркоту достать будет несложно.
– Смотрю, Пол тебе совсем не нравится?
– Наоборот, мой дорогой Кристофер! Прошу, не думай, будто мы с Рути до сих пор держим на него зло за ту мелкую неурядицу. Напротив, как по мне, он восхитительное создание, очень забавное… до тех пор, пока остается в своей среде. И если позволишь, я считаю, что часть ответственности на тебе: ты забрал его из родной стихии и пристрастил к вашим восточным фокусам, которые ему не подходят, совсем-совсем. Видишь ли, у Пола нет толкового образования, а все, что он знает, почерпнуто у пафосной европейской тусовки. Для него играть в эту интеллектуальную игру, честно говоря, как прыгать выше головы.
– С чего ты взял, будто это интеллектуальная игра, Ронни? – С самого начала беседы с ним я твердо решил держать эмоции в узде. – От Пола не требуется принимать уйму сложных догм и теорий. Эти практики чуть ли не менее прочих требуют задействовать интеллект.
– Дорогой, мне не следовало затевать подобную беседу, особенно с человеком вроде тебя! Я был обречен выставить себя дураком. И, знаешь ли, сказал я совсем не то, что думал. Просто подобные занятия интересны именно интеллектуалам, ведь они позволяют сбежать от ума, чего, собственно, интеллектуалы и жаждут. Они хотят вернуться…
– В утробу? Ронни, у меня такое чувство, что я знаю наперед все, что ты скажешь.
– Весело тебе, наверное. Не сомневаюсь, вы с Полом потом знатно посмеетесь надо мной. Вот только однажды тебе придется признать мою правоту. Учти, Пол с вами ненадолго.
– Мечтай. Ты хочешь, чтобы он провалился. Понятно: пока он этим занимается, ты чувствуешь себя уязвимым. Прежде он был для тебя пьяницей, наркоманом и сексуальным маньяком. Теперь ты сильно переживаешь.
– С какой стати мне переживать?
– Ты боишься, что если Пол преуспеет, то твой мир рухнет. Боишься, что твои драгоценные психоаналитики будут развенчаны. Боишься даже, что и тебе придется заняться чем-то сродни тому, чем занят Пол. Ты в ужасе, потому что религия – это такая скука и так безумно невесело.
– Ого! Да ты, смотрю, знаешь меня лучше, чем я сам! Ты не путаешь меня с одним из своих персонажей? Ваша беда, люди воображения, в том, что вы слишком уж активно им пользуетесь.
– Если ты веришь, что Пол разойдется по швам, то почему не ждешь того же и от всех нас, Ронни? От меня, например? Ты, поди, думаешь, что я протяну на силе своего воображения. Иными словами, буду и дальше дурить себя? Ты это хотел сказать?
– Кристофер, я решительно отказываюсь принимать все эти толкования своих слов! Я лишь рискую предсказать, что Пол не сможет и дальше вести ту жизнь, которую ты ему уготовил.
– Готов поспорить?
– Назови сумму.
Я взглянул на Ронни с яростью, которая через мгновение сменилась каким-то суеверным недоумением, стоило мне понять, что он совершенно уверен в своих словах. Уверен твердо, непоколебимо.
– Ну что ж, – слабо ответил я, – через десять лет мы узнаем, кто из нас был прав, идет?
– Мой дорогой Кристофер, ты слишком щедр. Я думаю, хватит и года.
Когда я вернулся домой с вечеринки у Летцов, то даже не сказал Полу о том, что встретил Ронни.
У Дейва Уилрайта был брат, Форд, который недавно унаследовал от одного покойного родственника небольшой участок земли с несколькими хижинами близ Солтон-Си – крупного соленого озера в пустыне к юго-востоку от Палм-Спрингс. Местечко называлось Юрика-Бич. Название ему дала группа коммерсантов на пенсии со Среднего Запада, которые перебрались сюда в начале 1920-х с намерением обосноваться и организовали артельное сообщество. Задумка не удалась, потому как предприниматели и их семьи невзлюбили друг друга. Естественно, они не делили ежедневные труды там, где летом температура воздуха взлетает под полсотни градусов, мало воды, случаются песчаные бури и ливневые паводки с холмов. С самого начала рвение, с которым колонисты решили поселиться на природе, зиждилось на чистой теории, иначе бы они ни за что не выбрали это место.
Форд Уилрайт не совсем представлял себе, как быть с наследством. Возможно, позднее, когда цены на недвижимость в этой области подрастут, он продаст Юрика-Бич. (В пятидесятых цены и правда поднялись до небес; хижины сменились бунгало с кондиционерами, возвели бар, клуб и пирс для рыбалки; на озере теперь люди катаются на водных лыжах. Вот только Форд никак на этом не нажился; не смог терпеть так долго.) В то время Форд с женой и несколькими друзьями выехали туда на отдых. Дейв с Наоми отправились их навестить и вернулись, полные безудержного энтузиазма. Видно, жизнь там оказалась еще более некомфортной, чем у них дома.
Именно Дейв убедил Августуса в том, что нам надо провести в Юрика-Бич неделю или даже десять дней, устроив «ретрит» со строгим расписанием медитаций и групповых дискуссий. Иэн Бенбери моментально подхватил идею – хотел, наверное, скрыться от преданных и требовательных прихожан, – как и Эллен, которой нравилось кормить людей, преодолевающих трудности. (До ближайшего магазина было больше десяти миль, бутан привозили редко и с большими
