Толик, как всегда, сидел у открытого окна и смолил неизменную «Приму». Быстро кивнув, скрылась в недрах темного подъезда.
Запах тушеной капусты сегодня перемежался с «ароматом» дихлофоса — даже сизое марево до конца не осело. В глазах защипало, а в горле сразу же образовался саднящий ком. Дина спокойно разгуливала по коридору, держа маленького Павлика на согнутом локте. Обхватив шею матери тонкими ручками, ребенок монотонно хныкал.
— Яна, привет, с Павликом не посидишь часок? А то теть Нюся занята. Мне на рынок срочно нужно сбегать, что-то там у Ремеза касса не сходится.
Я не успела и слова произнести, как она сунула ребенка мне в руки и, схватив с гвоздя тонкий плащ, быстро убежала.
Мальчик сразу же заплакал, а ощутив, как по животу потекло что-то теплое, чуть не разрыдалась я сама.
Мне было жаль бедного ребенка, которого, как котенка, швыряли туда-сюда, но я не записывалась ему в няньки — я тоже очень устала и мечтала просто отдохнуть.
Почему нельзя оставить сына с родным отцом? Он все равно целыми днями сидит и ни черта не делает! Не умеет он с ребенком обращаться — так научи! Хоть какая-то польза от этого трутня будет.
Дотащив тяжелые сумки и Павлика в придачу, открыла дверь комнаты. За столом восседал какой-то потрепанный мужик, громко прихлебывая чай из моей кружки. Застиранная рубашка с короткими рукавами обнажала тощие ручки, спортивные штаны с пузырями на коленях, домашние тапочки в клетку, с обмахрившейся дыркой на большом пальце.
— Га-аль, — не отводя от меня глаз, застыл самозванец.
Мама быстро выскочила из нашей с Никой комнаты, заискивающе улыбаясь.
— А кто это к нам плисёль? — коверкая слова, засюсюкала с Павликом, избегая моего свирепого взгляда.
— Мама, кто это? — теряя терпение, не совсем тактично указала на гостя пальцем.
— Яночка, познакомься — это Николай Федорович.
— Николай, — повторил мужик, расплывшись в щербатой улыбке. Протянул руку и через несколько секунд убрал, когда понял, что пожимать ее никто не собирается.
Бросая на мужика кокетливые взгляды, мама решила-таки пояснить:
— Мы познакомились с Колей в больнице, он долго лежал в инфекционном с воспалением легких, а я там полы мыла. Начали общаться, ну а что — мы люди одинокие... Сегодня его выписали, ну и вот... теперь мы с ним встречаемся, — мама жеманно повела плечами и даже немного покраснела.
— Надеюсь, Коля не будет жить с нами? — чеканя каждое слово, сквозь зубы прошипела я. Ответ был очевиден, и я была готова взорваться, сметая все на своем пути.
— Ну, Яночка, мы же взрослые люди... Николаша живет в Бобровке, это почти пятьдесят километров отсюда, не будет же он ездить каждый день туда-сюда...
— Ты, наверное, шутишь? Мы и так тут друг на друге живем! Работа у Николаши есть, я надеюсь?
— Ну-у... сейчас он временно безработный... — замялась мать, вперив взгляд в ухажера, ожидая поддержки.
Коля вжал голову в плечи и молча наблюдал за развернувшейся сценой, бросая затравленный взгляд то на меня, то на мать. Обычный пропойца, в штанах с заплатками, ни кола ни двора. Еще один бездельник, который сядет на мою шею!
— Я кто, по-твоему? Ломовая лошадь? Вчера ты прошляпила дом, сегодня привела нахлебника, что мне ждать завтра, мама? — теряя контроль прокричала я, чем напугала бедного ребенка: Павлик надул нижнюю губу и разразился обидным плачем.
Бесцеремонно отобрав у Коли свою кружку, вылила остатки чая в конфетницу и, громко хлопнув дверью, под рыдания Павлика ушла к себе в комнату.
