– А… Наши… Все тут… – открыв глаза, Яшкин облизнул запёкшиеся губы. – Дай попить, браток… – и взглядом указал на лежащую рядом на носилках початую бутыль минералки. – Нет больше 15-го отряда, браток… – сделав несколько крупных глотков, он вылил остатки воды себе на лицо, и пролившаяся на бетонные плиты вода тонкой струйкой медленно побежала к ногам Алексея.
– Как нет? Ты что говоришь, майор?!
– Вот так. Был отряд – и нет отряда, – Яшкин замолчал.
Он, очевидно, не хотел говорить дальше, поэтому-то, как за соломинку, и ухватился взглядом за струйку воды, которая, добежав, уперлась в башмак Алексея и собиралась в небольшую мутную лужицу. Башмак был явно невоенный, и как повод перевести разговор подходил, видимо, как нельзя лучше.
– Твой боец? – кивнув в сторону Алексея, спросил он у начштаба. – Чего в гражданке?
– Да журналист это.
– На х… журналистов, – неожиданно зло бросил Яшкин и тяжело, в упор, уставился на Алексея. – Что, генеральские жопы лизать приехал?! Так и без тебя уже зализали. Вон почитай, что про отряд, суки, пишут, – и, достав откуда-то смятую газету, он швырнул её под ноги.
– Да ты что, Юрец! – начштаба перехватил руку Яшкина. – Это же наш. Наш журналист, Лёха Барышев, мы его знаем…
– Нет тут наших, – всё так же зло отрезал Яшкин. – Нет. Все чужие… – но, осёкшись, вдруг снова уставился на Алексея. – Как фамилия, говоришь? – спросил он неожиданно тихо.
– Барышев… «Аргументы», отдел расследований, – опешив от его агрессии, Алексей даже и не пытался найти слова в своё оправдание. Хотя в чём ему было оправдываться…
– А зовут как? – ещё тише спросил он.
– Алексей.
Яшкин надолго замолчал. Словно не веря, он продолжал смотреть на него, лишь несколько раз дёрнул кадыком.
– Так не бывает, – наконец прошептал он, словно выдавливая из себя слова. – Алексей… Барышев… солдат мой… Где теперь пацана искать… Там его нет… – Яшкин чуть шевельнул рукой в сторону ящиков, которые заносили на борт через грузовые люки. И вдруг снова словно вцепился в него взглядом. – Ведь там его нет?! Не молчи… Ты почитай это, журналист, – не дождавшись ответа, Яшкин тяжело кивнул на валяющуюся на бетонке скомканную газету. – И напиши… Если сможешь… Если дадут тебе… Про тёзку своего, про Лёху Барышева… Правду напиши, а?
Осень 1999 года– Я вот одного не пойму, Серый, если нас сюда закинули, чтобы сверху штурм Новолака прикрывать, то почему налегке двинулись? Я слышал, Яшкин ругался, что боезапаса в отряде – три хороших атаки отбить. А дальше что делать будем?
Лёха Барышев и Сергей Журкин сидели, привалившись спинами к стене заброшенной кошары, вокруг которой их взвод спешно оборудовал огневые позиции. Валяющиеся брёвна давно провалившейся крыши, камни с местами осыпающихся когда-то оштукатуренных глиной стен – всё шло в дело.
– В штыковую пойдём, – хмыкнул Журкин. – Да ну на фиг, какие атаки ты отбивать собрался? Ты что, не видел, сколько войск понагнали? Чеченам самим бы теперь отбиться…
Где-то далеко внизу, в Новолакском, гулко застучал, выпустив длинную очередь, пулемёт.
– Похоже, наши из райотдела молотят. Опять их штурмовать полезли, что ли? – вскинув винтовку, Журкин тщетно пытался хоть что-то разглядеть сквозь окуляр снайперского прицела в быстро сереющей темноте. Но больше никто не стрелял.
– Движение какое заметили или так, на всякий случай пальнули, – предположил Барышев, и они надолго замолчали, тревожно вслушиваясь в тишину.
Было тихо и зябко. После лихорадочного окапывания и укрепления на высоте отряд, затаившись, встречал рассвет. В шесть утра майор Яшкин последний раз доложил по рации, что всё спокойно и отряд ждёт подкрепления.
– Отлично, пятнадцатый! – принявший доклад генерал-майор Черкашин не скрывал радости, уж слишком рискованным был этот ночной рейд, но, видимо, всё складывалось как нельзя лучше. – Ну и везунчик же ты, майор! Докладывай о ситуации каждый час…
* * *
Первые два боевика бесшумно появились из-за деревьев у подножия высоты и тут же грамотно присели справа и слева от тропы, осматривая открытое пространство и напряжённо вслушиваясь в утреннюю тишину. Несколько минут они не двигались. Лишь после того, как один из них медленно поднял руку, из леса гуськом вышли ещё восемь человек в камуфлированной полевой форме. Шли они быстро. И хотя соблюдали все меры предосторожности, было видно, что поднимаются эти люди по тропе далеко не первый раз и оттого спокойны и уверенны.
– Сглазил генерал… – нервно ругнулся Яшкин после доклада начальника разведки. – Отряд, к бою! Снайперам разобрать цели… Пулемётчикам отсекать от зелёнки… Без команды не стрелять… – раздавал он приказы командирам взводов.
Утренний туман уже окончательно сполз с высоты, уступая настырно карабкающемуся в гору солнцу. Ещё четверть часа назад нависающие вокруг скалистые вершины Большого Кавказского хребта казались холодными и чужими на фоне угрюмо-серого неба. Массивы деревьев внизу были тёмными и оттого опасными. Даже бурые валуны на склоне ещё недавно заставляли до боли всматриваться в себя. Вдруг всё умылось светом и преобразилось. Особенно небо, пронзительная голубизна которого светилась изнутри.
Яшкин даже зажмурился и невольно улыбнулся. Начальник разведки довольно кивнул в ответ, по-своему поняв улыбку командира:
– Хорошо, что по этой тропе идут, товарищ майор: против солнца, можно подпустить поближе.
– Готов, товарищ майор, крайний с рацией мой, – тихо доложил Журкин, поймав в прицел винтовки замыкающего в группе боевиков.
– Твой-твой, Журкин, чей же ещё… – Яшкин лежал рядом и в бинокль следил за тропой. – Ты первый работаешь, по тебе все равняются. Команду дам, когда они от того валуна, что сейчас обходят, чуть отойдут. Приготовься.
Он был готов. Спокойно вёл цель, хотя ещё ни разу не стрелял в человека. Уральская школа биатлона не зря ведь учила, что не стоит циклиться на мишени, перед выстрелом надо обязательно «отпустить» её мысленно на мгновение.
…То, что Серёгу Журкина определят в снайперы, стало ясно ещё на сборном призывном пункте, где сбитые в группы призывники большую часть времени ожидали своей участи, сидя в тени деревьев вокруг плаца. Внезапно объявили очередное построение, и по рядам побежала весть: приехали «купцы» из окружной спортроты СКА2, ох и повезёт же сейчас кому-то.
– Кандидаты и мастера спорта, выйти из строя! – под завистливый вздох сотен человек прозвучала команда, и два офицера в спортивных костюмах увели с собой полтора десятка призывников оформлять документы. Увели в канцелярию и Серёгу Журкина, но… как увели, так и вернули.
– Нет, биатлон уже не нужен, перебор, – изучив его документы, поднял глаза офицер, – был бы ещё мастером, взяли бы, а так… Служи, кандидат, в войсках, тем более и в учётной карточке ты уже в снайперы прописан. Свободен, Журкин…
– Огонь, Журкин! – выдернул его из воспоминаний о прошлом спокойный голос Яшкина.
«Вот и закончилось мгновение», – успел подумать он одновременно с выстрелом. Ещё стоял на ногах убитый чеченский радист, когда сверху по поднимающейся группе, словно наотмашь, хлестнули свинцовой плёткой из всех стволов.
Бой вышел коротким. Десять боевиков остались лежать на северной тропе. Никто не успел скатиться в зелёнку и привести помощь из Новолакского. И хотя нервное возбуждение от первой победы охватило спецназ, все понимали, что уж слишком лёгким вышло боевое крещение.
– Красавчик, Серёга! – толкнув приятеля плечом, рядом плюхнулся Лёшка Барышев. – Прям как в тире отработал!
– Будет нам сейчас тир… ещё настреляемся… – тихо ответил Журкин.
– Не каркай. И без тебя не по себе, – признался Барышев и спросил: – А слышал, пацаны базарили, что сам Басаев с Хаттабом3 в Новолаке сидят?
– Да слыхал… Много они знают, твои пацаны.
– А что, Серёга, снял бы сегодня Басаева, тебе бы Героя дали, – засмеялся Барышев. – Я бы потом пионэрам рассказывал, что рядом стоял… Не! Как тащил тебя к геройству. На себе верхом.
– Пионэрам… – насмешливо передразнил Журкин. – Ну и язва ты, Лёха. Чую, попал я с этим краповым беретом, батрачить мне не отбатрачить.
– Попал, Серёга, попал, за гордыню краповую платить надо, – с нарочито серьёзной физиономией согласно закивал Барышев. – Да и с Басаевым ты сегодня по полной облажался. Один выстрел – и, глядишь, война бы закончилась. А так навешали чеченам люлей по самое не хочу, теперь жди, когда они на разборки пожалуют…
Они не могли не пожаловать. Слишком близко к Новолакскому была высота 715,3, которую местные называли Телевышкой. Как на ладони были видны отсюда и село, и все дороги, в него ведущие. Опытный корректировщик огня авиации ли, артиллерии ли, неважно, в одночасье заблокировал бы село при штурме. И уж слишком очевиден был просчёт боевиков, которые выдвигались на высоту лишь с рассветом, до заката контролируя окрестности и оставляя её на ночь. Хотя ошибка это была или инстинкт самосохранения, после ночной резни на горе Ослиное Ухо, где сделал своё дело спецназ ГРУ, уже и не выяснишь. Ясно другое: и захват Телевышки, и уничтожение своего дозора боевики восприняли как угрозу штурма села, и потому во что бы то ни стало им надо было вернуть господство над высотой.
