Сергей Буянов - Стекло и дерево

А вот супругой-то надо заняться! Слишком она вымотана и выглядит нездоровой. Движения Линочки машинальны и заторможены, как у человека принимающего транквилизаторы. Как хорошо, что она здорова и знает, что нельзя принимать психотропных средств!

С завтрашнего дня он освободит жену от множества обязанностей, если надо – окажет профессиональную помощь.

– Завтра, Линочка, у нас начнётся новая жизнь! – еле шевеля языком, сказал он, засыпая. Все члены сковало, голова опустела, будто бы сам принял транквилизаторы.

– Завтра Рима, завтра!

Эвелина легла рядом, обняла любимого Любимова, прильнув к его губам.

Уже не завтра, а сегодня!

Сегодня же они будут спасены и счастливы.

Надолго.

Навечно.

Навсегда.

До сих пор не отошедший от оглушения, Владимир, присутствуя на траурной церемонии, скованно молчал. Наблюдательный и от природы пытливый глаз сам по себе, отдельно от разума, примечал окружающих. До, так же автономно работающего, уха долетали фрагменты скорбных речей: «Безвременно покинувшие нас… отдавший всего себя без остатка делу служения народу и отечеству… свершивший переворот в мировой медицине… невосполнимая утрата… скорбь переполняет сердца… посмертный Нобелевский лауреат… прекрасная благоуханная супруга… крохотные Ангелочки… ученики достойно продолжат начатое дело, чтобы прославить в веках…»

Среди почтенных дам города, прикрытых вуальками, Владимир заметил одну с подростковой фигурой в шляпке с тёмной власяницей. Настоящая паранджа! Она стояла ближе всех к могиле, молчала и не обтирала глаз. Все слёзы давно выплаканы. Вдруг, она наклонилась, подняла комок могильной земли и, не дожидаясь окончания речи светской звезды местного масштаба – Сулимовича, бросила, кусочек мёрзлой глины на гроб.

Этот стук прервал траурную реплику и взорвал кладбище безудержными рыданиями.

Дама развернулась и, не оборачиваясь, пошла сквозь прощающихся. До боли знакомое чувство кольнуло сердце Владимира.

Она?

Она!

Неужели так бывает? Так, как не может быть никогда? Но это она, сомнений нет!

Вика! Вика спустилась с небес, чтобы встретить Рима с семьёй.

Мистика. Но Владимир явственно слышал стук первого комка земли об опаянный слезами цинковый гроб! Затем посыпались другие камешки, выпадающие из ладоней людей, провожающих Любимовых в последний путь. Камни забарабанили по крышкам четырёх гробов единой могилы.

Владимир рванулся вслед знакомой незнакомки, бесцеремонно прервавшей поток траурных речей. Он, стараясь не пихаться, продвигался в направлении Вики. Остался последний круг людей. Вот и свободное пространство.

– Вика!

Но Вика, словно испарилась.

Она пришла из ниоткуда и ушла в никуда.

Она давно утратила надежду отказалась от веры и теперь похоронила любовь.

За несколько часов до похорон полковник Кудрин ознакомился с рапортом Капитана.

– Дьявольщина какая-то. И это любовь?

– Расширенный суицид, так пояснил специалист.

– Но как всё продумано: транквилизаторы – газ – будильник – автоматически включенный по сигналу утюг – пламя загоревшейся пелёнки – взрыв.

– Сто десятая?

– Если докажешь.

– Докажу! – твёрдо сказал Капитан, и Кудрин не сомневался. Докажет.

Жара поначалу исплавляла, но теперь почти не ощущалась. Единственное к чему не может привыкнуть человек – это к холоду, – вроде бы сказал полярник Амундсен и оказался полностью прав.

Можно привыкнуть и к жаре, и к затворничеству от Мира, и к патриотам-сепаратистам.

Когда человек ни рожна не делает, тогда и остальным как-то наплевать на него: полежит-полежит и сдохнет сам по себе! Когда же он начинает бороться, сразу становится для одних (коих меньшинство) национальным Героем, для других, – бандитом и сепаратистом!

Да кто сказал, что эти самые сепаратисты, непонятно впрочем, чего сепарирующие, – бандиты и гады? Люди борются за Свободу, разве это является преступлением?

Она быстро нашла с ними общий язык и разделила взгляды, погибнув для мира. И только тоненькая ниточка соединяла Викторию Сергеевну с миром, заставляла двигаться, общаться с людьми.

Но теперь, теперь там нечего делать!

Она сделала всё, что смогла.

Сидорова не стала перечитывать свою последнюю статью, переросшую в «Историю жизни», врубила принтер, накинула автомат на плечо и выскочила наружу.

Вперед: за Свободу и Независимость!!!

А принтер, сердито жужжа, всё выплёвывал и выплёвывал горячие листы отпечатанной бумаги…

КОНЕЦ

1999–2000.

8-9 баллов по шкале Апгар свидетельствует о прекрасном состоянии новорождённых, высшая оценка 10 (её никто и никогда не ставит).