«Эх, люди, люди», – вздохнул видавший виды кулинар эмоций. – И как же вы своего счастья не видите!»
Но в данный момент ему следовало лишь наблюдать за Владом, и только.
Тот покрутил в руках телефон. И задумался. Звонить было некому. Он поморщился и встал с кровати. В ванной долго смотрел на себя в зеркало: симпатичный, как говорят, в самом расцвете сил, вся жизнь перед ним. Так что же смутило его сейчас. Что заставило приложить все усилия, чтобы стереть из сознания своё желание? Это был не страх потери. Не боль возможного предательства. Просто он никак не мог признать то, что все его мысли, все надежды крутятся вокруг неё. Она ему нужна! Но признать это – нет! Это ведь значит стать беззащитным, пробить непробиваемую броню, самостоятельно снять с себя латы, обнажить сердце и сказать: «Вот я, моя душа, и мое сердце! Бери! И делай с ними что хочешь! Потому что я до безумия доверяю тебе!»
В мечтах это было восхитительно, но реальность почему-то смущала. Он, как и прежде, был уверен, что живёт совершенно правильно. Самодостаточная свобода правша его миром, в котором не было места никому, а случайная жажда кого-то воспринималась не более серьёзно, чем лёгкая тучка на голубом небосводе в знойный летний день. В сущности, ему никто не был нужен, тем более женщина, которая ворвётся в его мир и непременно перевернёт его. Это он ненавидел, и каждая пытающаяся изменить его или его мировосприятие отправлялась по так называемому сексуально-туристическому маршруту. Проще говоря, он посылал её далеко и надолго.
Но, несмотря на это, сейчас в нём боролись два ощущения. Тепло и нежность к эфемерному, загадочному образу, воплощение которого было практически нереальным, и утверждённая жизнью отрицательная реакция на всех ныне здравствующих женщин. От этого каламбура чувств ему стало не по себе, и он попытался прогнать прочь сомнения и рассуждения, и тут же стал представлять в деталях, уже отвлекаясь от волшебного образа, совместную жизнь с ней. Результат этой фантазии привёл его в шоковое состояние: «Нет, нет, нет! Я не хочу! Оставьте меня в покое!»
– Через четыре дня, три часа и сорок минут ты увидишь её… – эти слова кулинар произнёс тихо, будто Влад мог его услышать. Он продолжал отматывать хроносегменты, пытаясь понять, как пролезть в сердце и душу к этому человеку. Что нужно для этого сделать…
Странное беспокойство охватило Влада среди ночи. Темноту услужливо размывали городские фонари, и поэтому он не стал зажигать свет. Он стоял у окна и смотрел в дремлющее царство зимы. На деревья, припорошенные снегом, на реку, схваченную крепкими клещами льда, на белую простыню на земле – без людских шагов, следов шин, собачьих лап. «Все спят, – думал он. – Или… Только одно-единственное живое существо в этом городе, в этом мире, в этой Вселенной не должно сейчас спать! Она! Она стоит у окна, смотрит вдаль и ищет глазами меня, она ждет меня, она ждала меня всю жизнь, и сейчас, так же как и я, чувствует, что момент настал».
Он дохнул на стекло и на запотевшем от его горячего дыхания холсте нарисовал сердечко, пронзённое стрелой. «Где ты, моя милая? В Лондоне, в Египте, на Северном полюсе? Дурачок, там нет окон!» – посмеялся он над собой и пошёл в кровать. Ему приснился сон, будто он идёт по цветущему лугу, сотни бабочек носятся над травой, ароматы свежести, лета, свободы щекочут ноздри. На горизонте он увидел силуэт, но дальше… Ничего. Проснувшись, он тщетно пытался вспомнить, что же ему снилось, но кроме волны приятного лёгкого возбуждения, эйфорического предчувствия и сладкого аромата лета, смешанного с ванилью, он не уловил ничего. «Ты только, пожалуйста, дай мне знак, когда я встречу ее! – обратился он к Всевышнему. – Я не хочу, чтобы все эти образы, мысли, предчувствия рассыпались в прах. Мне кажется, что больше я никогда не полюблю, но… Раз уж я не могу не думать о ней… Пусть это будет ваниль…» Но, как говорят, хочешь рассмешить Бога, даже не рассказывай ему о своих планах, просто скажи «никогда». И он тебя услышит…
– Вот дурачок! Ваниль… – твердил себе под нос Игорь Александрович, разглядывая маленький пузырёк на полке в Алисиной ванной. – Будет тебе ваниль, раз ты такой тугодумистый.
Странно, но никто в редакции не мог толком объяснить, как проник в приёмную директора этот эксцентричный мужчина. Дорогой костюм, идеально чистые ботинки от PRADA, что в такой сезон нереально для Москвы, часы, галстук с безупречным узлом, широкополая шляпа, длиннополый плащ. Его нельзя было назвать стильным, но вот эффектным – легко. А ещё легче – несуразным. Никто не знал, как собирала своего босса на это задание безупречная стилистка Марго, но, видимо, она слишком волновалась. Костюм получился немного с перебором. Каким-то невероятным образом чувство стиля подвело старую секретаршу, если только она не сделала это намеренно. Почему? А догадайтесь сами.
Мужчина никому не мешал, ничего не спрашивал, он даже практически не двигался. Он ждал. Несколько раз его пытались расспросить о цели визита, предлагали воду, кофе, чай. Приглашали на обед в надежде избавиться от странного гостя, открывали окно – вдруг замерзнет и уйдёт. Ничего не действовало. Странный гость досидел до конца рабочего дня, а когда Владислав Николаевич вышел из кабинета, резко поднялся и приветственно протянул ему руку.
– Игорь Александрович! К вам по весьма важному делу! – слова прозвучали несколько манерно, и поэтому Влад поморщился.
– Извините, как вас… Я тороплюсь, у меня ещё встреча.
Не смутившись столь холодным приёмом, Игорь Александрович сделал шаг вперёд. Расстояние между мужчинами стало критическим, и тогда эмоциональный кулинар произнёс:
– Я хочу поговорить об Алисе.
Влад на секунду замер.
– А что случилось? И кто, собственно, вы такой?
Влад не относился к числу людей, которые всему и сразу верят на слово, особенно если это слово звучит из уст совершенно незнакомого, чудаковато одетого гражданина.
– Пригласите меня в кабинет, и я вам всё расскажу.
Слова кулинара эмоций звучали просто, но любой человек непременно уловил бы в них скрытую угрозу. Да, он это умел: убеждать, ни слова не говоря, говорить, лишь только думая о чём-то, приводить клиента к желаемым действиям одним взглядом.
Как ему это удавалось? Он всего-то мог влиять на уровень гормонов в организме любого существа. А как мы все уже знаем, гормоны – это ключик от наших эмоций и состояний. Поднимется уровень эндорфина, и вы будете счастливы, зашкалит кортизол – вам грозит стресс и так далее во всевозможных сочетаниях. Сейчас Игорь Александрович умело руководил своим собеседником с помощью этого инструмента. Сначала вызвал тревогу, потом смешал эйфорию нескольких прошедших дней со смутными предвкушениями счастья, растворил в воздухе лёгкий запах озона с нотками франиузской ванили, а потом резко впрыснул в кровь адреналин.
Он отыграл эту партию как по нотам, но результат ошеломил даже его бывалый ум.
– Если вы немедленно не скажете мне, в чём дело и что вам нужно, я вызову охрану.
«Ого! – пронеслось в голове у Игоря Александровича. – А он и правда ничего не чувствует!»
Видимо, в этот момент он оцепенел и потерял способность реагировать на реальность. Очнулся, когда Влад потряс его за плечо.
– Вы тут.? – слегка улыбаясь, произнёс хозяин офиса.
– Да, да! Не обращайте внимания. Со мной всё хорошо. А вот Алиса может умереть!
Именно так решил действовать обескураженный кулинар – прямо и в лоб. Может быть, это приведёт в чувства, в прямом и переносном смыслах, его собеседника.
– Хорошо, проходите!
Влад распахнул перед настойчивым гостем дверь кабинета, включил свет и рукой показал на кресло возле стола.
– Садитесь и рассказывайте. Только недолго. У меня мало времени.
«Так. Приём сработал, – подумал Игорь Александрович, – и, приободрившись, уселся в кресло».
Влад занял место руководителя.
– Боже мой, какие смертные грехи, какой Абсолют… Алиса – часть Бога, через которую тот показал, что любовь – самое сильное чувство на этой земле? Бог через неё донес до всех своё послание? О, ужас! Что он несет?! – Маргарита Терентьевна, до этого момента спокойно наблюдавшая за происходящим на экране своего монитора, вскочила и забегала по офису, театрально заламывая руки к потолку. – Так он провалит всю операцию, а мне его потом из психушки выручать.
И действительно, то, что она видела и слышала, мало походило на речь здравомыслящего человека, скорее всё сказанное можно было смело отнести к плохо подготовленной агиткампании.
