– Уже 4 часа. Время уборки, – зло сказала санитарка и вышла в коридор не выключив свет.
«4 утра, совсем охренели. Самим нельзя спать, так никому не дадут», – зло думал про себя Рома, закрывая глаза. Ведьмочка скоро вернулась, с ней – другая. Началась уборка. Одна протирала полы, другая – перестилала больных. Больную напротив перестелили быстро и без проблем. Следующей была сексуально озабоченная тетка. Ее долго будили. Проснувшись, тетка тут же продолжила мастурбацию, словно и не заканчивала.
– Эй, ты, дура, что ли? – зло прикрикнула ведьмочка, с трудом вытаскивая шаловливую ручонку. – Сейчас завяжу тебе лапки за спиной, поняла?
Секс-тетка не понимала. Она стала громко завывать.
– Заткнись, гадина, – не особо эмоционально отреагировала санитарка, – а то отрежем тебе твой точпэд. Давай поворачивайся, будем умываться.
Санитарка стала обтирать больную влажной тряпкой. Больная тут же застонала от удовольствия.
– Черт, слышишь, Алин, ей сверло в задницу воткни – всё ласка.
Алина, усердно натиравшая тряпкой пол, засмеялась. Следующим был Горец. Он был в отключке.
– Эй, давай просыпайся. Подмывалки заказывали?
Горец не реагировал.
– Алин, помоги перевернуть этого борова. Не добужусь никак.
Алина бросила тряпку, и они стали переворачивать Горца. Рома слышал, как заколотилось сердце больного.
– Черт, какая-то хрень отлетела, – сказала Алина, держа в руках провод от прибора жизнеобеспечения больного. Горец стал задыхаться. Его могучие руки напряглись.
– Воткни уже куда-нибудь, сдохнет же сейчас, – посоветовала ее подружка.
– Сюда что ли, Мила? – спросила Алина, воткнув провод в одно из гнезд. Горец охнул. Во всяком случае, из него вылетел какой-то звук.
– Куда втыкаешь? Смотри синенький к синенькому надо. ЕГЭ что ли не сдавала?
– А-а. поняла, – сказала Алина, пытаясь вытащить провод. Не получалось.
– Ты как тащишь? – Мила отложив тряпку, подошла к прибору и стала копошиться. – Черт, опять не туда.
Горец похоже умирал. Его тело стало биться в судорогах. Наконец Мила смогла восстановить правильное соединение. Горец тут же снова задышал и успокоился. Мила вернулась к тряпке и стала обтирать больного.
– Алина, смотри какой половой? – смеясь подняв за кончик член Горца.
– Ух ты, – подбежала Алина. – Может, приласкаем, оценим размерчик.
– Мужика себе найди. А то будешь, как вон та Эммануэль корячится.
– Лучше, как Эммануэль, чем с твоим Петросяном, – захихикала Алина. Мила тоже засмеялась.
– А у этого засранца, наверное, пуговка?
– Ага, плавным движением руки пуговка превращается… пуговка превращается… да, черт, в пуговку же и превращается.
Две подружки заржали. Рома понял, что говорят о нем. Он вчера обидел их подружку, и они теперь его ненавидели.
– Сейчас заценим это недоразумение.
– Ага, помнишь анекдот: «я ее изнасиловал, а она не заметила».
Подружки опять заржали. Рома сосредоточенно смотрел в потолок. Он решил не вступать в перепалки. «Скоро будет обход и я выйду на свободу. Любой ценой на свободу. Не обращай внимания. Терпи».
Мила резко стащила покрывало с Романа. Он остался голым.
– Повернитесь на бок, – попросила она. Рома путаясь в проводах стал поворачиваться. – Не так. Не в сторону, а просто на бок.
– Хорошо, – сказал Рома, пытаясь выпутаться.
– Ладно лежите. Я сама вас поверну.
Рома лег на спину. Санитарка повернула его на бок и стала обтирать мокрой тряпкой.
– Ну что там? – хихикнула Алина.
– Издалека не разглядеть, а вблизи не видно, – пропела, смеясь, Мила.
– Бедная женушка.
– А что бедная-то? Чай, не один мужик в подъезде?
– Половые признаки – невидимки-призраки, – засмеялась Алина.
«Смейтесь, смейтесь, – думал, сжав зубы, Рома. – У меня там все в порядке, так что даже не обидели».
Мила тем временем, вытащила из-под Ромы простыню, постелила новую. Также поменяла покрывало.
– Ложитесь, – сказала она Рома
Рома лег. Ощущения от нового белья были только приятные.
– Спасибо, – сказал он Миле, примирительно улыбнувшись. Мила без эмоций отвела взгляд.
«Я, вообще, не хочу ни с кем ругаться. Просто тут неудобно лежать и поэтому я так нервничаю», – думал про себя Рома. Он чувствовал себя взволновано. Сердце билось все сильней и быстрей. «Надо на волю, надо на волю». Он почти наяву видел, как летит по заснеженному полю на санях. Вдали белеет церковь, рядом с ней несколько черных деревьев, а так куда ни глянь – поле.
– Эй, просыпайтесь.
Рома открыл глаза. Его разбудила Мила.
– Давайте-ка давление померим, – сказала она, натягивая на руку больного манжетку.
– Зачем? – спросил Рома
– Что-то вы какой-то взволнованный очень.
– Все нормально. Просто у меня сегодня очень важный день.
Мила не стала уточнять, что за день такой важный у больного.
– 220 на 160, – сказала она, снимая фонендоскоп. – Возьмите под язык.
Мила засунула Роме в рот таблетку.
– У меня иногда бывает повышенное, – сказал Рома. – Так что ничего страшного.
Мила, ничего не ответив, ушла. Уходя она выключила свет и закрыла дверь. Стало темно и тихо. Можно было вздремнуть, но Роме не спалось. «Скоро будет обход, надо что бы меня выписали. Сосредоточься», – бормотал он как мантру.
Дверь в палату тихо отворилась и вошел противный доктор с эспаньолкой, тот что обзывал его уродом. Доктор похоже решил сделать свой предварительный обход. Первым делом он подошел к тетке, что была, напротив. Тетка присела, и доктор стал мять ей сиськи.
– Так не больно? – спросил он.
– Нет, доктор. Так очень хорошо, – ответила пациентка.
Рома прищурившись заметил, что у тетки грудь вполне красивая и вообще она может быть и не тетка совсем, а молодая девушка. «Просто голос противный, а так вроде ничего».
– Сегодня вас выпишем, – сказал ей доктор, заканчивая осмотр,
– Доктор, а может быть мне еще тут полежать. Тут хорошо, – попросила она.
– Посмотрим, – засмеявшись ответил, доктор.
Потом он подошел к Эммануэль. Она спала, и доктор решил ее не беспокоить. Наверное, знал про ее слабость. Потом доктор постучал по груди Горца, посмотрел на показания приборов. Потом подошел к Роме. Роме показалось, что доктор прошел бы мимо, но профессиональная этика не позволила.
– Как себя чувствуете? – спросил он с гримасой отвращения.
– Хорошо, – ответил Рома.
Доктор помял живот и неопределенно хмыкнув пошел из палаты.
– Доктор, – окликнул его Рома. Доктор остановился. – У меня просьба, только другая. Выпишите меня, пожалуйста, уже. Мне тут плохо. Я уже давно здоров. Меня наверху долечат.
– Хорошо. Мы вас сегодня выпишем, – ответил доктор и махнул рукой, словно говоря «пошел ты уже на *уй»
«Меня выпишут!» – обрадовался Рома. «Ну наконец-то свобода. Хоть телефон у меня будет. Там, наверное, уже миллион непринятых. Надо сразу всех обзвонить, а то слетят заказы. Только поперли дела и такая херня. Новый телефон, наверное, уже после Нового года куплю, а котенка надо немедленно. Сколько до Нового года осталось? Два дня или три?» Рома снова сбился со счета. То ли три, то ли четыре, то ли два, то ли пять. «Три дня. Точно. 3 дня всего осталось. Если сегодня выпишут, то вечером я могу быть дома. Завтра тогда надо искать котенка. Искать и найти. Но меня в хирургию поднимут и могут сразу не отпустить. Может и сегодня весь день пролежать придется. Попробовать сбежать? Если куртку вернут, то оденусь и пойду, чтобы дома уже ночевать. А если не вернут? Без куртки не получится. Отказ сразу пишу. Хватит лечится. Живой и спасибо».
В палату вошел еще один врач. Рома уже видел его во время обхода. Он был очень улыбчивый. Улыбчивый врач подошел к Горцу, подергал за провода, потом подошел к Роме.
– Как ты? – по-приятельски спросил он.
– Отлично, – ответил Рома. – Сегодня выписывают.
– С чего ты взял?
– Доктор сказал.
– Ну, мало ли кто что говорит. Еще обхода не было. Ты – молодец. Наш человек. Мы тут тоже знаешь, как бухаем. Без этого русским никак нельзя. Вон, тут девчонка одна лежала, вчера только увезли. Так у нее тоже поджелудочная, как у тебя, но наркоманка. Русская девчонка и наркоманка. Обидно. Поэтому и не справилась.
– Что с ней?
– С ней? Уже ничего. Ладно, держись, пойду.
– А кого выписывать на обходе что ли решают?
– Да. Скоро уже будет.
Улыбчивый врач ушел.
«Значит, меня еще не выписывают? А я обрадовался. Так. Господи, помоги. Держись. Тебя должны выписать. Ты – здоров. Или почти здоров. Таких тут не держат».
Рома снова запаниковал. Все начиналось сначала. Где-то по краю сознания на специальной каталке провезли молоденькую голую девушку, чуть накрытую простыней – наркоманку про которую сказал улыбчивый врач. Через пару часов к ней в морг приедет седеющий на глазах папа. А ее парнишка-торчок, который нигде не объявится, будет помнить про нее всю свою длиннющую жизнь…
